Н.В.Чайковский - уполномоченный ЦК ПСР - в 1907г. призывал своих товарищей по партии перейти от индивидуального террора к партизанской войне, как непосредственной подготовке к народному восстанию и считал, «что такое дело должно быть беспартийным»: «Наши методы борьбы устарели и требуют радикального пересмотра: они были выработаны в подготовительный период и отвечали его требованиям, но не годны, когда настала пора для самого боя... Действительным делом у нас занято только ничтожное число комитетчиков, а все периферии лишь смотрят на работу или участвуют в ней номинально...». Чайковский предлагает создать банды партизан, обучить их командиров, кормить их будет народ, им же необходимо только ясное понимание тех условий, в которых они могут продержаться достаточно долгое время и иметь успех. Партизанская война должна начаться сразу во многих пунктах страны с теми средствами, которые сейчас имеются в ее распоряжении. Такие банды могут в течение месяцев ускользать от преследования многих тысяч войск, нанося им в то же время то тут, то там чувствительные удары...
В партийных верхах к предложению Чайковского не прислушались, считая, что оно похоже на массовый терроризм, терроризм «снизу», за который ратовали анархисты. В «низах» же «боевизм» распространялся как эпидемия и различить, где заканчивается «революционер» и начинается «разбойник» становилось все труднее.
Л.Э.Шишко, оценивая террористические акты с точки зрения политического положения современной России, отмечал, что «трудно не видеть в них один из двух единственно возможных теперь способов политической борьбы. Другим способом остается вооруженное восстание. Вне этих способов политическая борьба невозможна теперь в России. Не социалисты-революционеры ищут насильственных средств: им объявлена истребительная война со стороны представителей голого насилия».
«На севастопольской гауптвахте он ждал петли. В камере на Лубянке ждал пули исполнителя. И виселица, и расстрел причитались в точном соответствии с законом.В молодости - по законам Российской империи. В зрелости - по законам Российской республики. 21 августа 1924 года он приступил к письменным показаниям. Почерк был твердым, текст сжатым, как возвратная пружина браунинга.
«Я, Борис Савинков, бывший член Боевой организация ПСР, друг и товарищ Егора Сазонова и Ивана Каляева, участник убийства Плеве, великого князя Сергея Александровича, участник многих других террористических актов, человек, всю жизнь работавший только для народа, во имя его, обвиняюсь ныне рабоче-крестьянской властью в том, что шел против русских рабочих и крестьян с оружием в руках».
27 августа 1924 г. Военная коллегия Верховного Суда СССР начала слушанием дело Савинкова. Бориса Викторовича Савинкова, 45-ти лет, приговорили к высшей мере наказания с конфискацией имущества. Имущества не было. Конфискации подлежала жизнь...
Имя этого читателя Савинков назвал в первых строках свои августовских показаний 1924 года. За двадцать лет до того они с Егором Сазоновым готовили покушение на министра внутренних дел, статс-секретаря и сенатора Плеве. Идеалом Плеве была вечная мерзлота политического грунта. Ему говорили, что со дня на день возможна студенческая демонстрация, он отвечал: «Высеку». Ему говорили, что в демонстрации примут участие курсистки, он отвечал: «С них и начну». Надо бы уточнить. Начинал Вячеслав Константинович - и продолжал - не розгами, а кандалами и эшафотами. Символ всего сущего он видел в параграфах инструкций. Он был столь же фанатичным бюрократом, как и свирепым шовинистом. Именно Плеве разгромил украинских мужиков-повста-нцев. Именно Плеве подверг военной экзекуции грузинских крестьян. Именно Плеве науськивал погромщиков на еврейскую голытьбу. Именно Плеве гнул долу финляндцев. И желая воздать должное коренным подданным, утопил русских матросов в пучинах Цусимы, русских солдат загубил на сопках Маньчжурии: именно Плеве подвизался в дворцовом круге рьяных застрельщиков Русско-японской войны.
«Я сторонник крепкой власти во что бы то ни стало, - бесстрастно диктовал он корреспонденту «Матэн». - Меня ославят врагом народа, но пусть будет, что будет. Охрана моя совершенна. Только по случайности может быть произведено удачное покушение на меня.»
Интервью французскому журналисту дал Плеве весной 1902 года, усаживаясь в министерское кресло. Озаботившись личной безопасностью, он, что называется, брал меры: уже возникла эсеровская Боевая организация. Отметим претонкое обстоятельство - Плеве рассчитывал и на сверхсекретного агента-провокатора, фактического руководителя боевиков. Эта надежда взорвалась вместе с метательным снарядом. Июльским утром девятьсот четвертого года, в Петербурге группа Савинкова настигла карету министра на Английском проспекте. Плеве сразила бомба Егора Сазонова, тяжко израненного ее осколками. Эхо разнеслось всероссийское...».
Политический успех дела Плеве вызвал усиление террористических настроений в партии. Быстрым скачком выросло «влияние сторонников исключительного значения политического террора и преобладающего значения Боевой организации с ее специфическими чертами заговорщичества», - говорит об этом времени С.Н.Слетов. На террор партия возлагала свои основные надежды. В террор бросала она свои лучшие силы. Вокруг террора она концентрировала главную агитацию. Это влияло и на очередные лозунги партии, и на направление ее практической деятельности. Массовая работа в известной мере отступала на задний план.
Кровавое Воскресенье 1905 года насквозь прожгло Боевую организацию. Народное шествие, осененное ликом Спасителя, торжественно-умиленное хоровым призывом к царю царствующих хранить царя православного, мирное шествие просителей, стекавшееся к Зимнему, было расстреляно, искромсано, разметано, растоптано.
Еще и сороковины не справили по невинно убиенным 9-го января, как группа Савинкова изготовилась к удару по династии. Кровь, пролитая на пути к Зимнему дворцу, отозвалась кровью, пролитой близ Николаевского дворца. В Кремле был убит генерал-губернатор Первопрестольной.
Бомбист, схваченный тотчас, объявил на первом же допросе: «Я имею честь быть членом Боевой организации партии социалистов-революционеров, по приговору которой я убил великого князя Сергея Александровича. Я счастлив, что исполнил долг, который лежал на всей России».
Бомбист отказался назвать свое имя. То было правило боевиков: покамест установят твое имя, товарищи успеют скрыться. И верно, группа Савинкова не пострадала. Перелистывая архивную связку, некогда хранившуюся в Особом отделе департаменте полиции, убеждаешься в энергии розыска. Но лишь в середине марта прилетела депеша из Варшавы: «Убийца великого князя... Иван Каляев, приятель Бориса Савинкова». Каляева удушили на эшафоте ...
Террористическую деятельность эсеры рассматривали не только как средство дезорганизации правительственного аппарата, но и как средство пропаганды и агитации, подрывающей авторитет правительства. При этом они подчеркивали, что индивидуальный террор - отнюдь не «самодовлеющая система борьбы», которая «собственной внутренней силой неминуема должна сломить сопротивление врага и привести его к капитуляции...». Террористические действия должны не заменить, а лишь дополнить массовую борьбу. Пропагандируя и защищая тактику индивидуального террора, социалисты-революционеры доказывали, что «толпа» якобы бессильна против самодержавия. Против «толпы» у него есть полиция и жандармерия, а вот против «неуловимых» террористов ему не поможет никакая сила. Проповедники террора утверждали, что «каждый поединок героя» будит в массах «дух борьбы и отваги» и в конце концов в результате цепи террористических актов «чаша весов» перевесит. Однако на деле эти поединки, вызвав скоропреходящую сенсацию, в конечном итоге приводили к апатии, к пассивному ожиданию следующего поединка.
В начале работы съезда эсеров (конец декабря 1905г) было прочитано письмо Гершуни из Шлиссельбургской крепости. Оно касалось разворачивающейся революции и поразительно точно отражало пафос эсеровской ментальности: «Сбылось предсказание: последние да будут первыми. Россия сделала гигантский скачок и сразу очутилась не только рядом с Европой, но впереди нее. Изумительная по грандиозности и стройности забастовка, революционность настроения, полное мужества и политического такта поведение пролетариата, великолепные его постановления и резолюции, сознательность трудового крестьянина, готовность его биться за решение величайшей проблемы, социальной. Все это не может не быть чревато сложнейшими благоприятными последствиями для всего мирового трудового народа».
Но без имени Азефа нельзя «понять много в истории первой русской революции - революции 1905г. и последующих годов», - писал Ю.Николаевский - автор книги «История одного предателя: террористы и политическая полиция» (1991). Человек, свыше 15 лет состоявший на службе в качестве тайного агента для борьбы с революционным движением и в то же время в течение свыше 5 лет бывший главою террористической организации - самой крупной и по своим размерам, и по размаху ее деятельности, какую только знает мировая история; человек, предавший в руки полиции многие и многие сотни революционеров и в то же время организовавший ряд террористических актов, успешное проведение которых остановило на себе внимание всего мира; организатор убийств ряда крупных представителей власти; организатор покушения против царя, покушения, которое не было выполнено отнюдь не по недостатку «доброго» желания у его главного организатора, - Азеф является поистине еще непревзойденным примером того, до чего может довести последовательное применение провокации как системы.