ТРОПИЧЕСКАЯ И ЮЖНАЯ АФРИКА В XX ВЕКЕ
Какими бы бурными ни были в XX в. изменения в жизни всего человечества, перемены в регионах "Юга", обширных частях нашей планеты, называемых так в отличие от "Севера" - промышленно развитых государств - наиболее разительны. Многие народы там прошли за это столетие путь от родового общества до современной государственности. Они были почти изолированы от внешнего мира и лишь последние сто лет втянули их в широкие международные связи. Какое же напряжение - психическое, нервное, интеллектуальное - испытали на себе те несколько поколений, на долю которых пришлись такие громадные перемены! "Десять тысяч лет в одну жизнь" - так и назвал книгу воспоминаний [1] один из общественных деятелей.
Эти народы будут оказывать все большее влияние на судьбу человечества - хотя бы уже потому, что их удельный вес в численности народонаселения нашей планеты очень быстро растет. Но характер влияния нелегко определить, поскольку эти народы - их историческое прошлое и настоящее - исследовать наукой неизмеримо меньше, чем "золотой миллиард" Западной Европы и Северной Америки. Все это относится к Тропической и Южной Африке, к ней - в первую очередь.
НА ИСХОДЕ КОЛОНИАЛЬНОГО РАЗДЕЛА
Колониальный раздел мира в конце прошлого века был прежде всего разделом Африки. Если в начале 1870-х годов колониальные владения составляли лишь несколько процентов территории Африканского материка, то к началу XX в. он был поделен почти полностью. В начале XX в., после англо-бурской войны 1899-1902 гг. [2], в Тропической и Южной Африке суверенными считались два государства: Эфиопия, сумевшая разгромить в 1896 г. итальянскую армию, посланную для ее завоевания, и Либерия, основанная выходцами из черной Америки. Остальная территория Тропической и Южной Африки входила в состав европейских колониальных империй.
Самыми обширными и богатыми были владения Великобритании. В южной и центральной части континента: Капская колония, Натал, Бечуаналенд (ныне - Ботсвана), Басутоленд (Лесото), Свазиленд, Южная Родезия (Зимбабве), Северная Родезия (Замбия). На востоке: Кения, Уганда, Занзибар, Британское Сомали. На северо-востоке: Англо-Египетский Судан, формально считавшийся совладением Англии и Египта. На западе: Нигерия, Сьерра-Леоне, Гамбия и Золотой Берег. В Индийском океане - остров Маврикий и Сейшельские острова.
Колониальная империя Франции по размерам не уступала Британской, но население ее колоний было в несколько раз меньше, а природные ресурсы - беднее.
Большинство французских владений находилось в Западной и Экваториальной Африке и немалая часть их территории приходилась на Сахару, прилегающую к ней полупустынную область Сахель и тропические леса: Французская Гвинея (ныне - Гвинейская Республика), Берег Слоновой Кости (Кот-д'Ивуар), Верхняя Вольта (Буркина Фасо), Дагомея (Бенин), Мавритания, Нигер, Сенегал, Французский Судан (Мали), Габон, Чад, Среднее Конго (Республика Конго), Убанги-Шари (Центрально-африканская Республика), Французский берег Сомали (Джибути), Мадагаскар, Коморские острова, Реюньон.
Португалия владела Анголой, Мозамбиком, Португальской Гвинеей (Гвинея-Бисау), включавшей острова Зеленого Мыса (Республика Кабо-Верде), Сан-Томе и Принсипи.
Бельгия владела Бельгийским Конго (Демократическая Республика Конго, а в 1971-1997 гг. - Заир), Италия - Эритреей и Итальянским Сомали, Испания - Испанской Сахарой (Западная Сахара), Германия - Германской Восточной Африкой (ныне - континентальная часть Танзании, Руанда и Бурунди), Камеруном, Того и Германской Юго-Западной Африкой (Намибия).
Основными стимулами, которые привели к жаркой схватке европейских держав за Африку, считаются экономические. Действительно, стремление к эксплуатации природных богатств и населения Африки имело первостепенное значение. Но нельзя сказать, что эти надежды сразу же оправдались. Юг континента, где обнаружились крупнейшие в мире месторождения золота и алмазов, стал давать огромные прибыли. Но до получения доходов необходимы были сперва крупные вложения для разведки природных богатств, создания коммуникаций, приспособления местной экономики к нуждам метрополии, для подавления протеста коренных жителей и изыскания эффективных способов, чтобы заставить их работать на колониальную систему. Все это требовало времени.
Не сразу оправдался и другой аргумент идеологов колониализма. Они утверждали, что приобретение колоний откроет в самих метрополиях множество рабочих мест и устранит безработицу, поскольку Африка станет емким рынком для европейской продукции и там развернется громадное строительство железных дорог, портов, промышленных предприятий. Если эти планы и осуществлялись, то медленней, чем предполагалось, и в меньших масштабах.
Несостоятельным оказался довод, будто в Африку переместится избыточное население Европы. Потоки переселения оказались меньше, чем ожидалось, и в основном ограничились югом континента, Анголой, Мозамбиком, Кенией - странами, где климат и другие природные условия подходили для европейцев. Страны Гвинейского залива, получившие название "могила белого человека", мало кого соблазнили.
Но одними лишь экономическими и социальными факторами не объяснить "схватку за Африку" и те жаркие противоречия между европейскими странами, к которым она приводила. Нельзя недооценивать роль шовинистских амбиций, стремлений к имперскому величию, к поддержанию великодержавного престижа. Манипулирование патриотизмом, национальными чувствами приводило к тому, что идеи новых и новых колониальных приобретений поддерживались в европейских государствах даже теми слоями населения, которые, в сущности, ничего не получали от этих захватов.
ПРЕДУБЕЖДЕНИЯ И РОМАНТИЗАЦИЯ
К началу XX столетия "миру белого человека", который тогда господствовал на планете, достался от прошлых веков пестрый букет представлений об Африке. Отошли в прошлое как идея античности - "из Африки всегда приходит что-то новое", так и мысль Руссо о "благородном дикаре". Зато широко распространилась уверенность в расовой неполноценности людей с черным цветом кожи, рожденная или усиленная веками работорговли и "схваткой за Африку".
Широко бытовало мнение, что у Тропической и Южной Африки нет истории, что общества, существовавшие там, статичны, абсолютно неспособны к развитию, если нет вмешательства извне. О крупных каменных сооружениях Зимбабве [3], возведенных в доколониальные времена, английский путешественник Теодор Бент писал: "Всем прекрасно известно, что негры из-за характера своего мышления никогда не могли бы совершить столь сложную работу" [4].
История государственных образований доколониального периода не привлекала внимания европейцев. Само появление этих государств обычно объясняли тем, что в давние времена из Азии в Африку пришли скотоводы-хамиты и навязали свою культуру аборигенам - пассивным земледельческим народам. В фундаментальном труде немецких историков многотомной "Истории человечества", переведенной на русский язык перед первой мировой войной, говорилось:
"Громадная и неуклюжая по своему виду, с негостеприимными берегами, выжженными большею частью лучами тропического солнца, Африка... угрюма и загадочна, как сфинкс в египетской пустыне. И какова земля, таков и народ. Едва известный подвижным расам Азии и Европы в течение тысячелетий, своим цветом кожи уже как бы отверженный от ряда благородных народов, прожил он, замкнувшись, неисчислимые годы, не выходя из естественных границ своей территории для дружеского сношения или неприятельского нападения... Если мы можем сравнить историю рас Европы с деятельностью в ясный солнечный день, то история Африки только тяжелый ночной сон: спящего он успокаивает или тревожит, так что он с беспокойством поворачивается на своем ложе; но другие его не знают, а проснувшийся скоро забывает о нем" [5].
В конце XIX - начале XX в. с предрассудками соседствовала романтизация Африки. В обыденном сознании европейцев Африка долго оставалась таинственной и загадочной: фантастическая природа, непроходимые дебри, невиданные звери, необозримые алмазные россыпи, неисчерпаемые богатства золота. Восхищение вызывали прежде всего природа и животный мир. Но все же была и идеализация африканцев и их жизни, по сравнению с которой "вся эта Европа, суетливая, жалкая в гоньбе за наживой, жадная и подлая в хищничестве и завоевании, лицемерная в рабстве и насилии, - сон и только сон" [6].
Об Африке знали по книгам Луи Жаколио, Луи Буссенара, Райдера Хаггарда, Жюля Верна, Майн Рида, Пьера Лоти, Пьера Милля, Августа Нимана [7]. Еще больше - по колониально-приключенческим романам авторов, в наше время забытых напрочь, но тогда очень популярных, и по бульварной литературе, массовым дешевым изданиям. Разумеется, читающая публика не составляла в тогдашней Европе большинства населения. Но и те, кто не был приучен к чтению, заслушивались рассказами побывавших там, зачастую преувеличенно ярко расцвеченными. А в лавках "колониальных товаров" дразнили воображение картинки якобы из африканской жизни. Торговцы вкладывали такие же, но уменьшенные, в коробки и пакеты с товарами, предлагая их собирать, и давали за это премии и льготы.
Слово "Африка" в массовом сознании связывалось больше всего с такими именами, как Ливингстон и Стенли. А обобщенно - это мужественный европеец с обветренным загорелым лицом, в пробковом шлеме во главе отряда черных носильщиков сражается со львами, носорогами и крокодилами, прорубается сквозь скалы и через тропические леса, переправляется через горные стремнины, открывая для соотечественников новые и новые края. "Африка существовала как земля для путешественников, для разных Стенли и Ливингстонов", - писал К. Г. Паустовский о тех временах, о годах своего детства. - "Мне, как и другим мальчишкам" Африка, "где мы бродили в мечтах", представлялась охотой на львов "с рассветами в песках Сахары, плотами на Нигере, свистом стрел, неистовым гамом обезьян и мраком непроходимых лесов", и с мечтами о том, чтобы "таинственную Африку пройти от Алжира до мыса Доброй Надежды и от Конго до Занзибара" [8]. Такая романтизация настолько увлекала юношество, что многие бежали в Африку, нанимаясь юнгами на корабли или прячась в трюмах. В начале XX в. эти мечты ярко передал Н. Гумилев (сам он побывал в Африке четыре раза, и для него она была "отражением рая"):