ИСТОРИКО-ФИЛОЛОГИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ НА РУБЕЖЕ XIX - XX ВВ.
| 1. Старшее поколение "соколовцев". В.В.Латышев 2. Младшее поколение "соколовцев". С.А.Жебелев. |
[216] На рубеже XIX - XX вв. европейская наука о классической древности переживала невиданный до того подъем, что было естественно подготовлено длительной полосой плодотворного гуманитарного развития начиная с эпохи итальянского, а затем и общеевропейского Возрождения. XIX век был венцом этого развития, расцвет классических штудий - одним из ярчайших его проявлений. Особенного блеска и вся гуманитарная культура и наука, и их существенная, заглавная отрасль - классическое образование и вспоенное им антиковедение - достигли на рубеже XIX - XX столетий, в последние десятилетия перед Первой Мировой войной и развязанными ею страшными социальными потрясениями, которые фактически подвели черту под историей европейского гуманизма.
Что касается науки о классической древности, то ее успехи в означенный период были столь впечатляющими, что для последующих поколений антиковедов достигнутый тогда уровень навсегда остался своего рода нормой, высшим эталоном, а созданные тогда труды приобрели славу поистине классических. В особенности велики были достижения немецкого антиковедения, представленного в ту пору целым созвездием блистательных имен: завершал свой творческий путь создатель новейшей "Римской истории" и автор капитальных исследований о римском праве Теодор Моммзен (1817 - 1903 гг.), но разгорались и новые светила, такие, как мастер социального анализа Роберт Пёльман (1852 - 1914 гг.), автор яркой и вместе с тем основательной "Греческой истории" Карл-Юлиус Белох (1854 - 1929 гг.), творец универсальной "Истории древности" Эдуард Мейер (1855 - 1930 гг.), не говоря уже о всеобъемлющем знатоке классической древности, своими исследованиями охватившем все области ее культуры и государственности Ульрихе фон Виламовиц-Мёллендорфе (1848 - 1931 гг.). Впрочем, не одна лишь немецкая, но и другие европейские национальные школы могли гордиться крупными достижениями и не были вовсе лишены блестящих имен. В французской историографии выделялись такие первоклассные ученые, как Гастон Буассье (1823 - 1908 гг.) и Поль [217] Гиро (1850 - 1907 гг.), в английской - Джеймс Фрезер (1854 - 1941 гг.) и Джон Бьюри (1861 - 1927 гг.), в итальянской - Гаэтано Де Санктис (1870 - 1957 гг.) и Гульельмо Ферреро (1871 - 1942 гг.).
Равным образом и русская наука об античности, первоначально развивавшаяся как побочное ответвление немецкого антиковедения, с середины XIX в. стала вровень с другими европейскими школами, а к исходу этого столетия и началу следующего числила в своем активе целый ряд перворазрядных, европейского уровня ученых и немало значительных свершений.1 Имея основанием своим достаточно уже широкую социальную среду, а именно значительный слой по-европейски образованной городской интеллигенции, находя опору в укоренившейся системе классического образования в лице многочисленных гимназий и немногих, но хорошо укомплектованных специалистами университетов, пользуясь поддержкой правительства, которое, впрочем, преследовало при этом не одни только научные или образовательные цели (о чем речь еще пойдет ниже), русская наука о классической древности жила в ту пору полнокровной жизнью, одерживая одно достижение за другим и всячески расширяя сферу своей активности. Разработка политической истории древней Греции и Рима, изучение социальных отношений, идеологии и культуры античного общества, исследование древней литературной традиции и новонайденных надписей и монет, историко-археологические изыскания на местах древних поселений и некрополей в освоенной некогда греками зоне Северного Причерноморья, - эти и другие области антиковедных занятий стремительно осваивались и развивались русскими специалистами-классиками в русле того пышного закатного расцвета гуманитарной культуры, каким были отмечены последние десятилетия в жизни старой России.
Показательным при этом было именно богатство научных направлений, служившее залогом всестороннего охвата и постижения [218] древней цивилизации и вместе с тем создававшее условия для творческой реализации ученых самого различного характера, самых разных способностей, склонностей и ценностных установок. В самом деле, в предреволюционном русском антиковедении отчетливо выделяются такие (если называть только главные) направления, как ставшие уже традиционными историко-филологическое и культурно-историческое и новые или, вернее, тогда именно заново оформившиеся - социально-политическое и социально-экономическое. Каждое было представлено фигурами без всяких сомнений самого высокого уровня: в историко-филологическом направлении тон задавали питомцы соколовской школы, эпиграфисты, знатоки древностей и истории В. В. Латышев и С. А. Жебелев, в культурно-историческом лидировал выдающийся знаток античной литературы и религии, блистательный ученый и публицист Ф.Ф.Зелинский, в социально-политическом - исследователь афинской демократии В. П. Бузескул, а в социально-экономическом - признанный позднее (наряду с Т. Моммзеном и Эд. Мейером) корифеем мирового антиковедения М. И. Ростовцев. Ниже мы остановимся подробнее на каждом из этих направлений, группируя наше изложение вокруг наиболее значительных и колоритных фигур. Начнем с первых, традиционных направлений как наиболее весомых и наиболее авторитетных в ту пору. И в первую очередь речь пойдет об историко-филологическом направлении, этом главном эшелоне дореволюционной русской науки об античности.
1. Старшее поколение "соколовцев". В.В.Латышев
На рубеже XIX - XX столетий еще продолжали свою научную и педагогическую деятельность зачинатели базировавшихся на эпиграфике историко-филологических штудий Ф. Ф. Соколов, И. В. Помяловский и П. В. Никитин. Но теперь к этой группе основоположников присоединился целый ряд новых, молодых ученых, вышедших главным образом из "пятничных" семинаров Соколова, сумевших несказанно обогатить историко-филологическое направление и доставить ему наиболее авторитетное положение в отечественном дореволюционном антиковедении. В. К. Ернштедт, В. В. Латышев, А. В. Никитский, Н. И. Новосадский, С. А. Жебелев, И. И. Толстой - вот имена лишь наиболее видных из "соколовцев", тех, чьи научные труды и общественная деятельность заслужили самую высокую [219] оценку и признание как в Университете, так и в Академии наук.
Старший в этой славной плеяде и первый, с которого мы начнем наш обзор, - Виктор Карлович Ернштедт (1854 - 1902 гг.).2 Выходец из шведской семьи, натурализовавшейся в России, он прошел курс наук в Петербургском университете, где на Историко-филологическом факультете его главными наставниками были профессора А. К. Наук, К. Я. Люгебиль и Ф. Ф. Соколов. Первой печатной работой Ернштедта были "Критические заметки на Светония", довольно большая статья, посвященная критике текста этого одного из самых интересных писателей времени Империи.3 Начав с латинской литературной традиции, Ернштедт, однако, очень скоро, под влиянием Наука и Соколова, переходит к греческой словесности и греческим древностям, которые и становятся исключительным предметом его научных изысканий. Свидетельствами этой перемены научного интереса являются прежде всего опубликованные в 1878 - 1880 гг. работы, посвященные тексту так называемых малых аттических ораторов Антифонта, Андокида, Исея и др. (к чему мы еще вернемся ниже), а также появившаяся чуть позже статья "Саламинская битва".4 Последняя особенно примечательна, поскольку выполнена она именно в духе соколовского направления: скрупулезный филологический анализ античной традиции, именно свидетельств Эсхила, Геродота, Диодора (Эфора) и Плутарха, служит здесь всесторонней, обстоятельной реконструкции исторического факта - знаменитого морского сражения греков с персами при Саламине в 480 г. до н. э.
Роль Ф. Ф. Соколова в становлении Ернштедта как ученого была велика и не ограничивалась одним лишь непосредственным личным воздействием. И иным, так сказать, внешним образом он был устроителем научной судьбы своих питомцев. По его инициативе в 1880 г. двое старших из его учеников В. К. Ернштедт и В. В. Латышев были [220] отправлены в длительную заграничную командировку с целью более основательной подготовки к будущей профессорской деятельности. Два года Ернштедт провел в Греции, на месте знакомясь с древними эпиграфическими памятниками и совершенствуясь в методах их исследования, а затем еще один год - в Италии, где предметом его занятий было изучение средневековых рукописей, содержащих произведения античных и византийских писателей. Занятия рукописями в Италии окончательно определили дальнейший творческий путь молодого ученого: хотя он не остался совершенно в стороне от историко-эпиграфических исследований и при случае мог откликнуться специальной статьей на новые эпиграфические находки в Балканской Греции или Причерноморье,5 главной областью его научных занятий оставались текстология и палеография.
Боvльшая часть ученых трудов Ернштедта посвящена изучению рукописного предания, критике и исправлению текста различных древних и средневековых греческих писателей. Таковы были уже первые его опыты в греческой словесности: статья "Observationes Antiphonteae", посвященная толкованию и исправлению отдельных трудных мест в речах первого в каноне аттических ораторов Антидонта;6 магистерская диссертация "Об основах текста Андокида, Исея, Динарха, Антифонта и Ликурга", где путем внимательного сличения различных дошедших до нашего времени рукописей были обоснованы, во-первых, предположение о наличии для всех этих манускриптов одного, единого архетипа, а во-вторых, предпочтительное перед другими значение двух кодексов N (codex Oxoniensis, XIV в.) и A (codex Crippsianus, XIII в.);7 наконец, выполненное на основании этих исследований новое научное издание речей Антифонта - редкий пример осуществленного в России издания оригинала древнего классика.8