Вступив в науку в русле историко-филологических занятий соколовской школы, Жебелев даже и во временном отношении отделил для своих исследований тот отрезок античной истории, который в последние годы жизни особенно интересовал его учителя Ф.Ф.Соколова, именно - эллинистическо-римский период греческой истории. Здесь надо подчеркнуть неслучайность особенного интереса Соколова, Жебелева и ряда других русских и зарубежных исследователей того времени к истории эллинистического периода. Поворот внимания к этой эпохе был обусловлен столько же общими сдвигами в историческом сознании, сколь и состоянием источников. "В последние десятилетия прошлого века, - писал по этому поводу В.П.Бузескул, - исследователи греческой истории и древностей стали обращаться к таким сторонам и периодам, которые раньше оставались вне их внимания. Отчасти это стояло в связи с общим направлением исторической науки, с стремлением изучать историю масс, а не только "великих людей", не только события, "деяния", но и состояние, бытие. С другой стороны, это связано с открытием нового для нас материала в виде надписей и затем греческих папирусов, - материала, часто более достоверного, документального, сообщающего новые данные и освещающего темные вопросы и периоды. К этой категории работ принадлежат и главные труды С.А.Жебелева".103
Первая печатная работа Жебелева была посвящена анализу дошедшего до нас в значительных фрагментах сочинения греческого историка Флавия Арриана "История после Александра" (Ta meta Alexandron), важного для реконструкции времени диадохов.104 Греческой [270] истории еще более позднего эллинистическо-римского времени были посвящены два крупнейших историко-филологических труда Жебелева - две его диссертации, магистерская и докторская. В магистерской диссертации "Из истории Афин, 229-31 гг. до Р.Х." (СПб., 1898) Жебелев, используя главным образом эпиграфический материал, разобрал целый ряд сюжетов из достаточно смутного времени афинской истории, крайне недостаточно отраженного в литературной традиции. В частности им много было сделано для восстановления списка афинских архонтов этого периода, каковые в качестве эпонимных магистратов являются важнейшими вехами для распределения событий во времени.
Аналогичный характер носит и докторская диссертация Жебелева "AXAIKA. В области древностей провинции Ахайи" (СПб., 1903). Здесь также изучаются различные неясные вопросы так называемой внешней, т.е. политической истории, и изучаются они также в значительной степени на основе материала надписей. Однако самый предмет взят теперь шире, в рамках всей греческой истории эллинистическо-римского времени. Помимо уточнения различных частных деталей важна и центральная мысль о постепенном формировании римской провинции Ахайи. До Жебелева среди ученых господствовало мнение, что со времени разгрома римлянами важнейшего в эллинистической Греции политического объединения -Ахейского союза и разрушения ими его центра Коринфа (146 г. до н.э.) вся Греция под именем Ахайи составила часть римских владений на Балканах, будучи присоединена к аннексированной еще ранее Македонии. Однако Жебелев, что называется, с фактами в руках доказал, что война, закончившаяся в 146 г. разрушением Коринфа, была войною римлян именно против Ахейского союза и его союзников, а не против всех греков. Соответственно провинцию Ахайю составили первоначально только области открыто воевавших с римлянами греческих государств - Ахейского союза с Коринфом, Беотии и Эвбеи. Из прочих греческих общин многие продолжали пользоваться политической свободой и сохраняли свой государственный строй, по крайней мере формально, вплоть до времени Августа, а некоторые и еще дольше.
Это наблюдение чрезвычайно важно для понимания римской политики на эллинском Востоке, отношений Рима с греками и роли, которую самоуправляющиеся греческие городские общины продолжали [271] играть в составе римской державы. Но важным, конечно, было и другое наблюдение Жебелева о том, что под воздействием римской державной политики эти элементы полисного быта греков постепенно увядали, теряли свое принципиальное содержание и становились формальными аксессуарами низведенных до положения простых муниципиев некогда независимых городов.
Обе диссертации Жебелева, изданные в виде отдельных монографий, заслужили высокую оценку таких выдающихся знатоков античной истории и одновременно мастеров эпиграфического исследования, какими были Ф.Ф.Соколов и А.В.Никитский.105 Они и в самом деле остаются отличными образцами аналитической работы, тщательного изучения и реконструкции исторических фактов. Однако читать их нелегко, особенно тем, кто не имеет законченной классической подготовки. Древние тексты, равно как и выдержки из новейшей иностранной литературы, цитируются, как правило, без перевода, изложение, стремящееся к максимальной полноте и точности, нередко выглядит громоздким, что позднее было осознано и самим автором, осудившим в Автонекрологе такую чрезмерно усложненную манеру.106 Надо отдать должное С.А.Жебелеву: в позднейших своих работах он, подобно своему учителю Ф.Ф.Соколову, постепенно упрощал стиль и форму повествования, делая свои сочинения более доступными для понимания среднего гуманитарно обазованного читателя.
К политической истории Греции в эпоху эллинизма Жебелев неоднократно возвращался и позднее, особенно к истории эллинистических Афин. Но его научный интерес не замыкался в рамках одной лишь политической истории. Тот же эпиграфический материал давал возможность исследовать и иные аспекты жизни античного общества. Еще в бытность свою студентом, почти в одно время с публикацией первого этюда по истории диадохов, Жебелев начал работу над темой большого медального сочинения о религиозном врачевании у древних греков. Сюжет и материал были указаны Ф.Ф.Соколовым: имелось в виду использовать многочисленные надписи из различных святилищ, в первую очередь, конечно, бога врачевания Асклепия, для изучения той особенной медицины, [272] которая практиковалась жрецами Асклепиадами и, судя по благодарным отзывам их пациентов (в надписях, сохранившихся от дарственных посвящений), подчас давала самые блестящие результаты. Жебелев с увлечением начал работу над этим сочинением. При этом обнаружилось много интересных и не совсем понятных деталей чисто медицинского профиля, за разъяснением которых приходилось обращаться к специалистам-медикам. Завершить работу к заданному сроку автор не успел и медали, естественно, не получил, но зато появилось обширное исследование, изданное им уже по окончании университета, пролившее свет на совершенно еще не изученную область античной культуры и науки ("Религиозное врачевание в древней Греции", СПб., 1897). К надписям из Эпидавра, где находилось одно из самых знаменитых святилищ Асклепия, Жебелев неоднократно обращался и позднее.
Работа над темой религиозного врачевания свидетельствовала о развитии у Жебелева интереса к истории античного быта и культуры. Но тому были и другие свидетельства, связанные с тем рано усвоенным вкусом к археологии и искусству, о котором мы уже упоминали выше. В журнале "Филологическое обозрение", издававшемся в Москве, Жебелев с 1893 г. начал вести "Археологическую хронику эллинского Востока" - обзор новых археологических открытий, связанных с обнаружением различных памятников античной архитектуры и искусства. Эту хронику он вел из года в год без малого в течение десяти лет, а в начале 900-х годов им было опубликовано и собственное обширное исследование археолого-искусствоведческого характера "Пантикапейские Ниобиды" (СПб., 1901). В этой работе Жебелев опубликовал и всесторонне исследовал 25 частью терракотовых, частью гипсовых рельефных изображений Ниобид - детей Ниобы, хваставшейся ими перед Лето, за что они и были погублены стрелами Аполлона и Артемиды. Рельефные эти фигурки-"односторонки" служили украшением одного из древних саркофагов, обнаруженных в Северном Причерноморье. Жебелев уточнил их назначение, датировал их (временем эллинизма), а главное, провел настоящее искусствоведческое изучение, доказав, в частности, что греческие мастера, изготовлявшие такого рода украшения к саркофагам, ориентировались в качестве образца не на статуарную скульптуру, а на рельефы, наподобие того, который украшал трон Зевса в его олимпийском святилище. Для обнаружения такого прототипа им был использован текст сочинения [273] Павсания "Описание Эллады" (II в. н.э.), анализу которого он позднее посвятил специально большую статью.107
"Пантикапейские Ниобиды" демонстрируют умение Жебелева работать в качестве археолога и искусствоведа, но они уже знаменуют и обращение его к северо-причерноморской тематике, которая традиционно занимала видное место в исследованиях отечественных антиковедов. Уже в следующем после "Ниобид" году он опубликовал статью о боспорских Археанактидах.108 Впрочем, особенно широко исследования в области древней истории Причерноморья развернутся у Жебелева позднее, уже в советское время.
Вообще с годами, как это и естественно у крупного ученого, диапазон научной работы Жебелева становился все более широким. Важными дополнениями к собственно исследовательской работе явились переводы античных авторов, издания переводных (с западно-европейских языков) трудов по античной истории и культуре, наконец, разнообразные историографические этюды - рецензии, обзоры, некрологи. В ряду жебелевских переводов заглавное место занимает новая русская версия "Политики" Аристотеля. Новый перевод этого центрального из политических сочинений Аристотеля был опубликован Жебелевым в 1911 г.109 Перевод был снабжен добротным историческим комментарием и обширной статьей о греческой политической литературе до Аристотеля, представляющей самостоятельную ценность. До революции Жебелев успел также издать заново выполненный в свое время Ф.Г.Мищенко перевод "Истории" Фукидида.110 Перевод Мищенко, страдавший неточностями, был весь пересмотрен и исправлен Жебелевым, а само издание снабжено новыми, написанными Жебелевым, превосходными статьями о Фукидиде и его труде. Переводческой деятельностью Жебелев продолжал заниматься и в советское время, о чем мы еще скажем ниже.