Чем нужнее становился Гитлер для немецких монополий, уже не видевших иных средств обеспечить курс на войну и справиться с растущим недовольством масс, тем шире становился круг покровителей нацизма. В нем особое место занял кёльнский банкир Курт фон Шредер, представитель немецкого филиала международного банкирского дома Шредеров. Он основал “кружок друзей”, собиравших деньги на специфическую цель – на финансирование Генриха Гиммлера и его отрядов СС. Другим сборщиком денег для Гитлера был журналист Вальтер Функ, на счет которого для финансирования нацистской партии регулярно вносили сумму такие фирмы, как “ИГ Фарбениндустрн”, “Винтерсхалль” (трест Ростерга – Рехберга), “Маузер-верке” (военная фирма), Стальной трест, “Реемтсма” (табачная фирма), Калийный синдикат и многие другие.
Не удивительно, что решающий сигнал для прихода Гитлера к власти дали те же господа – хозяева рурской промышленности.
...В 1945 г. при вступлении американских войск в Кельн в сейфе барона Курта фон Шредера вместе с материалами о финансировании Шредером Гитлера и Гиммлера был найден один очень важный документ. Он был представлен обвинением на Нюрнбергском процессе и подвергся ожесточенным атакам со стороны защитников главных военных преступников, поставивших под сомнение его достоверность. Однако в 1957 г. в Германском имперском архиве были найдены акты канцелярии Гинденбурга, среди которых находилось подтверждение о поступлении данного документа к Гинденбургу. Опасная вещь архивы! [3]
Вот важнейшие места из этого документа – обращения виднейших промышленников к президенту Гинденбургу с просьбой призвать Гитлера к власти.
В первую очередь магнаты Рура заявляли Гинденбургу, что поддерживают его стремление создать диктаторское правительство, не зависящее от парламента (ведь на выборах в 1932 г. коммунисты собрали 6 млн. голосов). Авторы письма выступали за диктатуру. За него, писали они, все, если не считать коммунистической партии, “отрицающей государство”. “Против нынешнего парламентского партийного режима, – говорилось в их обращении, – выступают не только немецкая национальная партия и близко стоящие к ней небольшие группы, но также и национал-социалистская рабочая партия. Тем самым все они одобряют цель Вашего Высокопревосходительства. Мы считаем это событие чрезвычайно отрадным...”
“...Поэтому мы считаем долгом своей совести верноподданно просить Ваше Высокопревосходительство, чтобы для достижения поддерживаемой всеми нами цели Вашего Высокопревосходительства было произведено образование такого кабинета, в результате которого за правительством станет наиболее мощная народная сила”.
“...Передача фюреру крупнейшей национальной группы ответственного руководства президиальным кабинетом[1], составленным с участием наилучших по своим деловым и личным качествам деятелей, ликвидирует те шлаки и ошибки, которые свойственны любому массовому движению[2], и привлечет к сотрудничеству миллионы людей, которые до сих пор стоят в стороне.
В полном доверии к мудрости Вашего Высокопревосходительства и чувству связанности Вашего Высокопревосходительства с народом мы с глубочайшим изъявлением нашего почитания приветствуем Ваше Высокопревосходительство.
Подписали: сенатор д-р Вейндорф (Ганновер), д-р Курт фон Эйхборн (Бреслау), Эвальд Хеккер (Ганновер), Э. Гельферих (Гамбург), граф Эберхард Калькрейт (Берлин), Карл Винцент Крогман (Гамбург), д-р Э. Любберт (Берлин), Эрвин Мерк (Гамбург), генеральный директор Ростерг (Кассель), д-р Яльмар Шахт (Берлин), барон Курт фон Шредер (Кельн), Рудольф Венцкн (Эйслинген), Ф. X. Виттхефт (Гамбург), Курт Верман (Гамбург)” [3].
Утром 19 ноября 1932 г. этот меморандум был вручен руководителю личного бюро президента д-ру Мейснеру [39]. 21 ноября Меиснеру представили дополнительные подписи к меморандуму: граф фон Кайзерлинк, фон Рор, Фрнц Тиссен. Кроме того, Мейснеру было сообщено, что эти идеи поддерживают, хотя и не подписывали документа, следующие лица: д-р Альберт Феглер, д-р Пауль Рейш, д-р Фриц Шпрингорум [4].
Смысл этого меморандума был предельно ясен: допустить Гитлера (“фюрера крупнейшей национальной группы”) к власти. Даже одряхлевшему Гинденбургу вся пышная трескотня промышленников о “народе” и “благе отечества” была преподнесена в таком понятном виде, что не вызывала никакого сомнения. Но еще больше, чем фразеология, значили в этом меморандуме подписи. Это были подписи хозяев металлургии (Тиссен, Рейш, Феглер), угольной промышленности (Шпрингорум), финансов (Шахт, Гельферих, Вейндорф, Шредер), химии (Мерк), судостроения (Виттхефт), помещичьего хозяйства (Калькрейт, Эйхборн, Кайзерлинк, Венцкн). В общей сложности они представляли более 160 крупнейших компаний с капиталом более 1,5 млрд. марок[3]. А 4 января 1933 г. Гитлер встретился в Кельне с одним из участников “петиции” – Куртом фон Шредером. Там состоялся сговор, обеспечивший Гитлеру 30 января приход к власти.
Какую же роль в этом сыграл германский генералитет?
Хотя рейхсвер в те годы не являлся силой, которая диктовала Германии состав правительства, руководители рейхсвера всегда принимали участие в различных закулисных комбинациях, следя за тем, чтобы их интересы также были учтены. В сложной паутине политических интриг и споров буржуазных партий всегда находилась нитка, которая вела в военное ведомство, на Бендлерштрассе.
Второе обстоятельство, которое заставляет обратить внимание на роль руководства рейхсвера в январских событиях 1933 г., – иного рода. Дело заключается в том, что оставшиеся в живых ветераны рейхсвера, обосновавшиеся сегодня в Западной Германии, энергично пытаются изобразить рейхсвер противником прихода Гитлера к власти или по крайней мере непричастным к этому событию. Находятся, например, люди вроде отставного генерала Рерихта, которые заявляют, что “было бы исторически неверно обвинять армию в том, что она помогала Гитлеру прийти к власти”. Это заявление воспроизвел на страницах своей книги о германских генералах английский военный публицист Бэзил Лиддел-Харт. Он сопроводил слова Рерихта замечанием о том, что, и, по его мнению, “нет достаточных доказательств”, чтобы говорить о “помощи Гитлеру” со стороны рейхсвера. Даже более осторожный фельдмаршал Манштейн, который не отрицает “удовлетворения” офицеров по поводу прихода Гитлера, распространяется о “беспокойстве психологического порядка” и о “тревоге за внутреннюю безопасность государства”, якобы охватившей тогда офицеров рейхсвера.
Подлинное отношение руководства рейхсвера к Гитлеру было далеко от “тревоги”. С того момента, когда генерал Эпп нанял будущего рейхсканцлера, до 30 января 1933 г. взаимоотношения рейхсвера и нацистской партии прошли через различные стадии. Однако ни на одной из них рейхсвер не был врагом нацизма. В отношении к гитлеровцам генералы рейхсвера в основном следовали курсу “генералов” промышленности. На определенной стадии они позволяли себе не замечать будущего фюрера и даже третировали его. Но с каждым годом они вступали с ним в более тесный контакт и внимательнее присматривались к Гитлеру как кандидату в диктаторы. Эта позиция не исключала тактических столкновении и конфликтов (ведь в первое время рейхсвер собирался выдвигать диктатора из своих собственных рядов!). Но, чем выше поднималась волна протеста и недовольства трудящихся масс, тем охотнее генералы соглашались на приход Гитлера к власти.
Как относились тузы немецкого генералитета и офицерства к Гитлеру в то время? Вот что свидетельствует по этому поводу такой знаток положения, как Гейнц Гудериан, отец немецких танковых войск.
“Как только в стране появились национал-социалисты со своими новыми националистическими лозунгами, молодежь офицерского корпуса сразу же загорелась огнем патриотизма... Отсутствие у Германии вооруженных сил в течение многих лет удручающе действовало на офицерский корпус. Неудивительно, что начавшееся вооружение страны было встречено одобрением, так как оно обещало после пятнадцатилетнего застоя снова возродить немецкую армию. Влияние национал-социалистской партии Германии усилилось еще и потому, что Гитлер... вел себя дружественно по отношению к армии”... [4]
Действительно, с некоторых пор Гитлер всячески старался проникнуть в рейхсвер и завоевать влияние среди офицеров. 15 марта 1929 г. Гитлер выступил в Мюнхене с речью на тему: “Мы и рейхсвер”. Лидер фашистов рисовал следующую концепцию рейхсвера: рейхсвер не должен оставаться вне политики; ему следует покончить с политическими партиями, с “разбойниками, которые делают политику” и “ведут государство к гибели”. Рейхсвер должен ликвидировать парламентский режим и стать диктатором в Германии, “наплевав” на присягу республике. Речь Гитлера имела определенную цель. Он адресовался к той части офицерства, которая внутренне готова была покончить с республиканским режимом и поддержать режим диктатуры.
Вскоре генералы заметили, что Гитлер не только произносит речи. В казармах 5-го ульмского артполка были арестованы три офицера, которые открыто вели пропаганду в пользу Гитлера, за вооруженный путч против республики. Военный министр Гренер на этот раз оказался недальновидным. Он не послушался совета замять дело. Начался открытый суд, перед которым предстали обер-лейтенант Вендт, лейтенанты Шерингер и Людин.
Ульмскни процесс (сентябрь 1930 г.) внезапно показал, что нацисты не напрасно рассчитывают на симпатии в рейхсвере. Шерингер и Людин были выходцами из зажиточных семей. Они начали читать нацистские газеты и журналы, уверявшие, что НСДАП – это “единственная партия, с которой армия может иметь духовные связи”. Молодые лейтенанты заинтересовались: они связались с ульмскими нацистами, вскоре познакомились с главой штурмовиков Пфеффером фон Зало-моном. Тот объяснил, что Гитлер нуждается в поддержке офицерства. Офицеры согласились и начали вербовать своих сослуживцев. На процессе никто не отрицал этого.