Между тем, продолжает Местр, «русские могут быть первой нацией в свете, даже не имея никакого таланта к наукам». Ведь сумели же римляне «недурно» показать себя всему миру, ничего не смысля «ни в искусствах, ни тем паче в математике». «...Ибо первая нация, - пишет он, - есть, несомненно, та, которая счастливее всех в своем отечестве и страшнее для всех других народов». Относительно первого пункта Местр выражает согласие, что счастье народа неотделимо от свободы, но свобода, на его взгляд, никогда не достигается с помощью революций, а «всегда была даром королей». Зато по второму пункту он высказывается с полной определенностью: Россия – это, прежде всего, «военная нация», и ее господство в мире зависит от того, насколько правящая государством власть спаяна с «духом народа», с «одушевляющим» его чувством патриотизма.
Только опора на народный патриотизм легитимирует власть, придает ей монархический характер, избавляя от необходимости составлять «общечеловеческие конституции» и прочие правовые «фикции». Местр убежден, что всякая конституция есть всего лишь «лоскут бумаги» и «не имеет престижа и власти над людьми». «Она слишком известна, слишком ясна, на ней нет печати помазания, а люди уважают и повинуются активно в глубине сердца только тому, что сокровенно, таким темным и могучим силам, как нравы, обычаи, идеи, господствующие над нами без нашего ведома и согласия». К таким темным и могучим силам относится и патриотизм — колыбель одновластия, монархии.
В общем итоге суть деместрианства сводится к следующему: государство усиливается не просвещением народа, а соответствием его глубинным традициям и обычаям - духу народа. Это не договор власти с обществом, а выражение единящей воли нации, которая воплощается в личности монарха. Перед нами фактически зародыш теории официальной народности, ставшей идеологией посталександровской эпохи.
Список литературы
Замалеев А.Ф. Учебник русской политологии. СПб. 2002.