1949--1950 гг. стали, несомненно, кульминацией «холодной войны», ознаменованной подписанием 4 апреля 1949 года Североатлантического Договора, чей «открыто агрессивный характер» неустанно разоблачался СССР, войной в Корее и перевооружением Германии. 1949 год был «крайне опасным» годом, поскольку СССР уже не сомневался, что американцы надолго останутся в Европе. Но он же принес советским руководителям и удовлетворение: успешное испытание первой советской атомной бомбы (сентябрь 1949 год) и победа китайских коммунистов.
В отличие от своей политики, проводимой в других районах мира, на Дальнем Востоке СССР с 1945 года действовал крайне осторожно. Вступление Красной Армии в войну против Японии в августе 1945 года позволило ему восстановить в этом регионе позиции, утраченные в 1905 году царской империей. 15 августа 1945 года Чан Кайши согласился с советским присутствием в Порт-Артуре, Дайрене и Манчжурии. При советской поддержке Манчжурия стала автономным коммунистическим государством, возглавляемым Као Каном, который, видимо, был тесно связан со Сталиным. В конце 1945 года последний призвал китайских коммунистов найти общий язык с Чай Канши. Эта позиция была несколько раз подтверждена в 1946-1948 годах. Тот факт, что начиная с лета 1947 года политическая и военная ситуация изменилась в пользу китайских коммунистов, в целом не изменил сдержанное отношение советского руководства к китайским коммунистам, которые не были приглашены на совещание, посвященное основанию Коминформа. Этой сдержанности можно дать несколько объяснений: понимая американские намерения в отношении Японии, советское руководство рассматривало Дальний Восток как преимущественную сферу влияния США (в отличие от Европы). Но не опасалось ли оно также, что в случае победы китайских коммунистов возникнет новый полюс коммунизма? В этом смысле следует признать непоследовательность политики, боровшейся против Тито, но позволявшей укреплять свою независимость Мао Цзэдуну. Показательно, что советская пресса почти не заметила решающее наступление китайских коммунистов летом 1949 года, поскольку была слишком занята отчетами о разоблачении бесчисленных «гитлеровско-троцкистско-титоистских» заговоров в Восточной Европе.
Энтузиазм СССР по поводу «китайских братьев по оружию» проявился только после окончательной победы Мао Цзэдуна. 23ноября 1949 года СССР установил дипломатические отношения с Пекином, и Вышинский заявил в ООН, что теперь его страна не признает националистический Китай. После трудных двухмесячных переговоров 14 февраля 1950 года в Москве Мао Цзэдун подписал со Сталиным Договор о взаимопомощи сроком на 30 лет. Советский Союз обязался отказаться в двухлетний срок от всех своих прав в Манчжурии и вернуть Дайрен и Порт-Артур, предоставить Китаю заем в $300 млн. на 5 лет, освоить Синьцзян силами смешанных фирм с советским финансовым и техническим преобладанием. Длительность переговоров, скромная сумма кредита, срок, предусмотренный для передачи маньчжурской железной дороги и портов, подкрепляют гипотезу, согласно которой Москва, прежде чем принять на себя более серьезные обязательства, хотела увидеть, какую политику выберет Мао. Общая враждебность по отношению к США была одним из основных факторов согласия. Это было открыто, подтверждено несколькими неделями позже: когда Совет Безопасности отказался исключить националистический Китай из ООН, СССР вышел из всех ее органов (до августа 1950 года).
Именно из-за отсутствию СССР Совет Безопасности смог 27 июня 1950 года принять резолюцию о вводе американских войск в Корею, где северные корейцы за два дня до этого пересекли 38-ую параллель. Когда Китай вступил в войну на стороне Северной Кореи, СССР, натолкнувшись на твердую позицию США, постарался сохранить локальный характер конфликта. После смещения воинственного генерала Макартура напряженность вокруг корейских событий уменьшилась. 23 июня 1951 года постоянный представитель СССР в ООН Малик предложил, чтобы «воюющие стороны начали дискуссию о прекращении огня и достижении перемирия». Переговоры по этому вопросу увенчаются успехом только через два года, после смерти Сталина.
В большей степени, чем конфликт в Корее, «головной болью» советской внешней политики в начале 50-х годов был вопрос об интеграции ФРГ в западную политическую систему и ее перевооружении. Используя глубокие расхождения между западными державами по этой проблеме, советская дипломатия имела возможность ловко маневрировать. 23 октября 1950 года собравшиеся в Праге министры иностранных дел восточноевропейского лагеря предложили подписать мирный договор с Германией, предусматривающий ее демилитаризацию и вывод из нее всех иностранных войск. В декабре западные страны в принципе согласились на встречу, но потребовали, чтобы на ней были обсуждены все проблемы, по которым имело место противостояние Запада и Востока. Продолжавшиеся с 5-го марта по 21-ое июня 1951 года в Париже переговоры не привели стороны к соглашению. Причиной неуспеха стал весьма второстепенный вопрос: Советский Союз настаивал на том, чтобы речь шла и об Атлантическом пакте, чему противились страны Запада. На следующий год СССР предпринял еще одну попытку. 10 марта 1952 года, через несколько дней после Лиссабонской конференции руководителей стран НАТО, на которой был принят план перевооружения Европы, в том числе и ФРГ, Советский Союз направил западным державам ноту, содержащую предложение заключить мирный договор с демилитаризованной и нейтральной Германией. По сравнению с предыдущими проектами - как советскими, так и западными этот план содержал новые моменты, которые должны были соблазнить немцев (разрешение Германии иметь необходимые для обороны национальные вооруженные силы, общая амнистия для всех офицеров вермахта и функционеров НСДАП, за исключением виновных в военных преступлениях). Однако чтобы соблазнить немцев в 1952 году Москве следовало заплатить больше: прежде всего, отказаться от требования признать в качестве предварительного условия границу по Одеру-Нейсе и согласиться с образованием нового обще германского правительства по итогам свободных выборов. В сложившейся ситуации западные державы не преминули воспользоваться случаем, чтобы заявить, что заключение мирного договора предполагает прежде создание правительства, полномочного его подписать, и что, следовательно, для начала необходимо договориться об организации свободных выборов. В интервью, опубликованном 24 декабря 1952 года в «New-York Times» Сталин высказал готовность к сотрудничеству в возможной дипломатической акции, «исходя из того факта, что СССР желает, чтобы Корейской войне был положен конец», и к встрече с Эйзенхауэром. Тем не менее, Эйзенхауэр дождался смерти Сталина, чтобы, говоря словами президента США, «сделать первые шаги к созданию взаимного доверия, основанного на совместных усилиях». В течение следующих нескольких лет отношения между Советским Союзом и западными странами достигли большой напряженности. 14 июня 1955 года, в ответ на действия Запада, Болгария, Венгрия, Чехословакия, СССР, Польша, Румыния, ГДР, Албания подписали Варшавский договор «с целью обеспечения безопасности стран участниц и поддержания мира в Европе». Серьезную опасность для мира представляла все расширяющаяся гонка вооружений. Как США, так и СССР из года в год увеличивали свои военные бюджеты, тысячи ученых и инженеров трудились над созданием самых совершенных видов оружия массового уничтожения. Начиная с 1958 года проводились попытки положить начало сокращению вооружений, но они оказывались неудачными. Итак, к концу 50-х мир стал значительно более полярным, и никто не видел выхода из «холодной войны».