Прусский король Фридрих откровенно признавался, что из трех держав, овладевших польскими областями, одна Россия имела на то нравственное право. Пруссия и Австрия, действительно, воспользовались слабостью Польши для захватов: пруссаки набросились на польско-славянские земли, а Австрия завладела даже русской по населению Галичиной — древним достоянием Русских князей. Этой Галиц-кой Русью с ее столицей Львовом, как и Русью Угорской и Русью Буко-винской, Австрия владеет и до сих пор. В этой родной нам зарубежной Руси до сих пор не удалось унии совсем загубить православную веру, как ни стремились к этому австрийцы, поляки и угры, или венгры.
Польский сейм, боясь навлечь на Польшу войну, послушно подписал в 1772 году договор об уступке России, Пруссии и Австрии занятых ими земель.
* * *
Обессиленная потерей обширных окраин Польша оказалась теперь в полном подчинении у России. Русский посол в Варшаве имел больше власти и значения, чем сам король. Кто хотел чего-нибудь добиться, обращался к нему или ехал со своею просьбой в Петербург. Но самой Польше от этого особенной беды не было. Даже враги России признавали, что под ее надзором Польша стала оправляться от бедствий и разорений многолетней смуты; в ней установился некоторый порядок в делах управления.
Но мир и на этот раз был непрочен. Пруссия и Австрия, опасаясь соединения двух сильных славянских народов, не жалели денег и старались через подкупленных агитаторов (подстрекателей) возбудить среди поляков озлобление и вражду к России. Их старания не остались бесплодны. Пока Россия была страшна, в Польше было тихо. Но в 1787 году началась у России новая тяжелая турецкая война. Ложные слухи о неудачах русских войск и ложная надежда на союз и помощь против России европейских держав внушили полякам мысль, что бояться России больше нечего. Миролюбие Екатерины, оставившей без внимания первые оскорбительные для России действия польского правительства, еще больше придало смелости полякам.
Сейм объявил уничтоженными все прежние договоры с Россией, искал союз против нее у Пруссии. На сейме во всеуслышанье с небывалой дерзостью поносили грубою бранью и Россию, и императрицу. Русским подданным нанесен был в Польше целый ряд тяжелых оскорблений; несколько высших православных духовных лиц, и в числе их единственный в Польше православный епископ Виктор, в 1789 году посажены были в крепость или брошены в тюрьму; суды не давали никакой защиты православным церквам, когда их грабили пьяные солдаты и чернь. Православное население правобережной Украины и Волыни опять, как в 1786 году, начинало волноваться. Ждали помощи от императрицы. Многие целыми семьями бежали за Русскую границу. Поляки боялись нового гайдамацкого восстания и стягивали на Украину войска. Чтобы предупредить восстание, иные предлагали опустошить весь край, как делывали поляки в старину.
Понятно, что на эти действия со стороны Русской императрицы мог быть один ответ: война.
В 1792 году русские войска снова вступили в Польшу. Православное население Украины встречало русские полки как своих избавителей, оказывая им всякую помощь: поляки же не могли добыть ни одного лазутчика. В густо населенной стране они не могли собрать сведений о передвижении целой русской армии; русским же генералам было известно всякое движение любого польского отряда. Среди самих поляков, по обычаю, нашлось немало врагов короля; они объявили конфедерацию и, вооруженные, примкнули к войскам императрицы.
Война длилась недолго. Польские войска, довольно многочисленные, но нестройные, своевольные и не привыкшие к бою, не проявили ни военного искусства, ни настоящего мужества, и бывали биты при всякой стычке с русскими. Надежда на помощь Пруссии не оправдалась: пруссаки добились уже своего — вызвали в Польше новую смуту и теперь сами вероломно захватили у обманутых ими поляков еще несколько богатых торговых городов.
После нескольких месяцев войны поляки запросили мира. Главные начальники двинутых против России войск бежали за границу. Король попытался унижением перед своими польскими врагами — конфедератами — и перед Екатериной купить прощение. Но Екатерина, никогда не тратившая даром крови своих солдат, продиктовала суровые условия мира: не желая дольше оставлять во власти польской неурядицы и насилий земли, бывшие некогда законным наследием Русских государей, императрица в 1793 году навсегда присоединила к Российской империи Минскую, Волынскую и Подольскую области и правобережную Украину. Эта Украина составила вместе с присоединенным к России еще при царе Алексее Михайловиче Киевом нынешнюю Киевскую губернию.
Приобретения, сделанные Екатериной в 1772 и 1793 годах, особенно дороги были для России тем, что это были не чужие земли, завоеванные лишь силой оружия: это были исконные русские области, отторгнутые в разное время врагами, а теперь вернувшиеся под ски петр Российских государей.
Чуждыми русскому народу в этих областях были только помещики-поляки да жившие в городах и местечках евреи, которым сюда и во все западнорусские области был открыт доступ поляками. Коренное же население этих земель — все крестьяне и большая часть мещан—было русское по крови и по языку: белорусы в Минской, Могилевской и Витебской областях, малороссы на Волыни, в Подолии и Киевской земле.
Когда императрица Екатерина посетила соединенные с Россией русские земли, епископ Конисский, по жалобе которого императрица и вступилась в 1763 году за православных подданных Польши, приветствовал ее в Могилеве замечательной по Малоросские крестьяне силе и красоте речью. В этой речи ярко выразилась всенародная радость белорусского населения, нашедшего, наконец, мир и свободу под властью православной императрицы. В память давно жданного воссоединения с Россией древних русских областей Екатерина велела выбить медаль с надписью на славянском языке: «Отторженная возвратих».
Турецкие войны
В тяжелых условиях началась для России война с Турцией — война, которой русские не искали и не ждали. Нужно было мужество Екатерины, чтобы с честью встретить неожиданное испытание. Война в Польше требовала значительных сил, поэтому против турок можно было двинуть лишь очень небольшое войско.
Но Екатерина, сама смелая и верившая в силу своего народа, не хотела ограничиться обороной: раз начав войну, она решила не только наказать турок за нападение, но и свести с ними старые счеты.
В ответ на объявление турками войны, русские войска начали наступление на подвластные Турции Дунайские княжества (теперешнюю Румынию).
Екатерина хотела попытаться поднять против Турции порабощенных ею христиан. Для этого решено было послать в Эгейское море, к берегам Турции, населенным преимущественно православными греками, наш Балтийский флот. Решение это было смелым: наши корабли, никогда не выходившие из Балтийского и Немецкого морей, не были приспособлены для такого дальнего и тяжелого плавания. Но Екатерина верила, что мужество и выносливость русских моряков преодолеют все трудности.
Обогнув всю Западную Европу по Атлантическому океану и Средиземному морю, с большим трудом и задержками, потеряв в дороге от бурь несколько кораблей, дошел наш флот до берегов Малой Азии, принадлежавших тогда, как и теперь, Турции.
Число кораблей было невелико: всего 9 крупных и 18 мелких; вдобавок корабли, сильно пострадавшие от долгого плавания, не имели возможности починить как следует свои повреждения; матросы были сильно истощены усталостью и болезнями. Несмотря ни на что, начальники флота — кн. Орлов и адмирал Спиридов смело искали боя. 23 мая 1770 года они встретили сильный турецкий флот, состоявший из 16 крупных и 60 мелких судов. Адмирал Спиридов первый начал битву нападением на турецкий адмиральский корабль. После сильной перестрелки турки, оробев, стали уходить. Их флот укрылся в Чесменской гавани. Ночью русские, наполнив четыре барки горючими веществами, зажгли их и направили в гавань, где скучились турецкие корабли. Одна из этих барок зажгла неприятельское судно, и пожар, перекидываясь с корабля на корабль, охватил скоро всю гавань, превратив ее в сплошное море огня. Взрывы следовали один за другим. К утру все было кончено. Одни обгорелые обломки плавали по поверхности залива. Кроме одного корабля, захваченного в плен, весь флот турецкий погиб в пламени. «Слава Богу и честь Русскому флоту! — доносил императрице Спиридов. — Весь неприятельский военный флот мы атаковали, разбили, разломали, сожгли, в небо пустили, потопили, в пепел обратили и оставили на том месте престрашное позорище!»
Надежда на восстание греков не оправдалась. Греки настолько привыкли бояться турок, что даже после истребления турецкого флота немногие только из них решились поднять оружие. Но все же геройский поход и славная Чесменская битва не прошли без пользы.
Чтобы не дать подняться восстанию, турки должны были стянуть на юг большие войска, ослабляя этим свою армию, действовавшую на Дунае. Правда, их силы в Румынии все-таки были велики: 100-тысячная крымская орда и около 150 тысяч турецкого войска. Но со времен Петра Великого русское войско по вооружению и военному искусству далеко превосходило турок, не говоря уже о татарах. При надлежащем обучении испытанная храбрость наших солдат делала их непобедимыми. Вдобавок командовал ими старый герой, поседевший в битвах, — генерал Румянцев. Солдаты любили его до обожания, называли его своим отцом и орлом.