17 мая 1866 года еще одна запись:
«Я каждый вечер молю горячо бога, чтобы он помог мне отказаться от престола, если возможно, и устроить счастье мое с милой Дусенькой. Меня мучит одно, это то, что я боюсь очень за М.Э., что когда наступит решительная минута, она откажется от меня и тогда все пропало. Я непременно должен с ней переговорить об этом и как можно скорее, чтобы ее не застали врасплох Хотя я уверен, что она готова за меня выйти замуж, но Бог один знает, что у нее на сердце; но не хочу больше об этом». Он не был уверен в ответных чувствах любимой женщины. Он откладывал время поездки в Данию и минуту решительного объяснения.. .. 18 мая 1866 года в девять вечера его вызвал к себе отец – император. Он сообщил ему, что в датских газетах, как точно теперь известно, перепечатана скандальная статья о нем и княжне, и что король Христиан, отец Дагмар, всерьез обеспокоен, прислал письмо, где настойчиво просит объяснений… Александр начал туманно и сбивчиво объяснять отцу, что никак не может ехать свататься, так как не имеет желания жениться на датской принцессе.
Александр Второй оторопел от неожиданности, но потом справился с эмоциями, и сухо поинтересовался, что же так внезапно отвратило наследника от милой, очень расположенной к нему принцессы, которую, кстати, еще и не спрашивали твердо, выйдет ли она замуж за такого повесу? Уж и вправду, ни любовь ли к тихой княжне?! Сын подавленно молчал, и император перенес беседу на следующий день, попросив сына еще раз все хорошенько обдумать. Потом был вечер у Мама, где собралось все общество, и поговорить с Марией не было возможности. На клочке бумаги торопливо черкнул ей записку, где сообщал, что отказывается ехать в Данию. Мещерская тут же ответила, что он должен ехать. Цесаревич недоумевал, но затем решил, что в глубине души Мария рада такому повороту событий, только признаться не может. Да он и сам не решился говорить ни о чем открыто, боясь ее напугать. Всю ночь плохо спал, обдумывал план дальнейших действий.
Внешне день 19 мая 1866 года прошел спокойно, в шесть часов вечера у себя в кабинете наследник сел за стол и написал Мещерской письмо, в котором сообщил, что во имя их любви решил отказаться от престола. Письмо запечатал и позже вечером собирался отправить ей.
В 9 часов вечера его вызвал к себе в кабинет отец. Александр теперь уже вполне определенно заявил, что не поедет в Данию, так как чувствует, что любит Мещерскую и никак не может любить Дагмар. Отец был ошеломлен и тихо спросил сына: « А что же переговоры с датскими послами, переписка с королем, все это нами велось впустую?! Как можно столь несерьезно подходить к щекотливому и деликатному вопросу, ведь это не игры детей, а судьба юной девушки, судьба целого государства!»
Александр вспыхнул и решился все выложить начистоту, заявив, что вовсе отказывается от престола, «так как считает себя неспособным». Услышав все это самодержец всероссийский на миг потерял дар речи. Как смеет Цесаревич так бросаться словами?! Ну всегда бывали при дворе всякие «амурные истории», и теряли головы и кружили другим, но чтобы ради тщеты земных страстей отказываться от возложенной Богом миссии, от святой обязанности, нарушать присягу на верность стране?! Такого еще не бывало! Император впал в ярость, в состоянии которой сын его еще никогда не видел.
« Что же ты думаешь, я по доброй воле на своем месте?! Разве так ты должен смотреть на свое призвание? Знай, что я сначала говорил с тобою, как с другом, а теперь я тебе просто приказываю ехать в Данию и просить руки бедной Дагмар, и ты поедешь, а княжну Мещерскую я тотчас отошлю!» Александр никак не ожидал, что дело примет такой оборот. Это было крушение всех его надежд, мечтаний. Но особенно больно задело его сердце упоминание о милой М.Э. Он попытался вступиться за нее, говоря, что сам во всем виноват, что она ничего не знает, и умоляя отца быть к ней снисходительным. Император ничего не желал слышать, выгнал сына вон из кабинета, и тот ушел к себе с разбитым сердцем, опасаясь, как - то воспримет весть о происшедшем хрупкая и впечатлительная Мама, и главное - М.Э. Вспомнив о ней, заперся в кабинете, и написал письмо, где рассказал в общих словах о происшедшем, и посоветовал, если что будут спрашивать, все отрицать, не давать никаких его писем и записок, а лучше, все, что у нее есть – спрятать или сжечь. Заканчивая письмо к Марии, он уже твердо знал, что никогда не сможет жить, как хочет, что, если угодно, таков его «земной крест» и ему надо повиноваться судьбе, ибо ни за одного только себя и только свои желания, он в ответе. Ночь провел без сна, в молитве, но утром чувствовал себя как никогда укрепившимся духом. День прошел, как обычно, родители ничем не тревожили, ни о чем не расспрашивали, не напоминали, будто и не было ничего вчера. Только Мама дольше, чем обычно задержала утром его руку в своей, все расспрашивая, здоров ли он, да Александра Васильевна Жуковская пришла с запиской от потрясенной М.Э., которая не появилась в тот день при дворе, сказавшись больною.
Вечером, как и было условлено, Александр встретился с Марией на прогулке в парке, где чистосердечно признался ей в любви и сказал, что не принадлежит сам себе и должен ехать в Данию, другого выхода у него просто нет, но он навсегда сохранит к Марии чувство любви и благодарности, за то что она сумела быть, несмотря ни на что, его искренним, добрым другом. Мария все слушала молча, едва сдерживая слезы, и напоследок сказала только, что и не подозревала о столь глубоких и серьезных чувствах цесаревича, думая, что с его стороны это всего лишь обыкновенное увлечение!
О себе же и своем сердце она так ни сказала ни слова. Они пожали друг другу руки и разошлись. Все было кончено. Роман обрывался на самой высокой ноте.
На вечере у Мама еще раз подошел к отцу с просьбою быть снисходительным к княжне и не винить ее ни в чем, но в разговор тактично вмешалась Мама, сказав, чтобы сын ни о чем не тревожился, княгиня Мещерская не далее, как сегодня, получила от нее официальное дозволение отбыть на лечение во Францию на несколько месяцев, в сопровождении внучки, фрейлины Императорского Двора. Уже выписана подорожная и скоро Мария официально простится с нею и подругами фрейлинами. Александр облегченно вздохнул. Все последующие дни прошли спокойно. Он готовился к отъезду в Данию, несколько раз мельком видел Марию. Она кивала ему головой, радостно, как доброму другу, бросала несколько теплых слов.
28 мая 1866 года Цесаревич посетил могилу старшего брата Никса в Петропавловском соборе, и, горячо молясь, долго стоял у ограды, наедине со своими мыслями. Отплытие в Данию на императорской яхте « Штандарт» было назначено на 29 мая. …
За несколько часов до этого они увиделись с княжною в последний раз. Случайно, во дворике Большого Царскосельского дворца, где когда то жил лицеист Пушкин, а теперь веселою стайкой обитали фрейлины императрицы.. Мария спешила к себе, не сразу увидела его, а, увидев, бросилась на шею, и губы их слились в трепетном, сладостном и горьком, одновременно, поцелуе. Она не могла ничего сказать, веки ее дрожали, да и надо ли было что - то говорить? Прохладными пальцами она лишь перекрестила его, и, обдавая шею горячим дыханием, призналась, что любила все это время только его, никого другого, и не знает теперь сможет ли полюбит кого –нибудь вновь.. Она все понимает, ни в чем его не винит, умница Мария, да и глупо винить Судьбу! Ее ведь нельзя переиначить. Нельзя выбрать. Они простились окончательно.
Ему надо было спешить в Кронштадт, на яхту, где его уже ожидали. У княжны Марии Мещерской отныне была своя дорога. У него - своя. Трудная Дорога Цесаревича.
..Это было более, чем странно, но когда он увидел, там, в Копенгагене , у дверей Фриденсборга,* (*датский королевский дворец – С. М.) глаза Дагмар, они обожгли его и он ошеломленно застыл: так были похожи очи Дагмар на родные и теплые глаза его любимой М. Э., всегда чуточку печальные и нежно – вопрошающие о чем – то.. О чем – он не знал, только понимал, что всегда в них искал и будет искать и впредь опору и поддержку, чтобы ни случилось, какая бы буря ни налетела, какой бы шторм ни грозил!
Вместо эпилога к первой части.
Со своею старою любовью Цесаревич еще встретится через год, в 1867 году, в Париже, куда приедет с отцом по приглашению императора Франции Наполеона Третьего. Там, в «столице мира» он нечаянно увидит княжну Марию в доме княгини Чернышевой – старой и богатой тетушки – и узнает с радостью, что Мещерская помолвлена и счастливо выходит замуж за Павла Павловича Демидова, русского промышленника и богача, сына знаменитой Авроры Шернваль, вдовы и невесты «трижды обрученной со смертью», как гласила легенда….
Молодой человек тоже выглядел счастливым и влюбленным. Цесаревич от души поздравил княжну, пожелал ей счастья.. Знал бы он, каким недолгим оно будет! Летом 1868 года Мария Элимовна Мещерская – Демидова умерла в тяжелейших муках от родильной горячки на следующий день после появления на свет сына Элима. Ей было всего двадцать четыре года. Перед смертью она призналась верной подруге, Александре Васильевне Жуковской, что всю жизнь любила искренне и горячо только одного человека – Наследника русского престола. Именно эта любовь была настоящей, и жар ее она уносила с собою в могилу, как и чувство благодарности Цесаревичу за то, что ради нее он когда - то решился было совсем отринуть священные узы долга и отказаться от своего предназначения.
Мужчина, способный на безумные поступки, обречен быть любимым, - сказала тогда Мария. И еще добавила, что нисколько не сомневается в счастливой личной судьбе и Цесаревича и повенчанной с ним на царство России, хоть и нельзя ее, Судьбу, ни исправить, не выбрать. Она часто указана Небесами..
Как и любовь. Жаль, что не всегда мы, смертные, понимаем это сразу…
Часть II: «Мария Вторая или - просто - Дагмар, принцесса датская».