Трудно сомневаться, что названная по имени "царица" Жития - супруга князя Владимира. Имя "Анна" не относилось к числу распространенных имен среди представительниц византийского двора в IX-X веках (а именно этим временем может датироваться описанное в Житии чудо). Главное же заключается в том, что Анна - вообще единственная византийская царица, о пребывании которой в Крыму - и именно в Херсонесе! - достоверно известно. Отмечу, что в тексте Жития "корсунская царица" вовсе не отождествляется с русской царицей Анной, супругой Владимира, - а следовательно, исключена возможность появления ее имени в результате догадки переводчика или переписчика текста.
О странном на первый взгляд маршруте путешествия Анны - из Корсуни в Керчь - мы поговорим позже. Для нас важен прежде всего сам факт болезни Анны, а также ее обращение к заступничеству святого Стефана, очевидно, почитавшегося по всей территории греческого Крыма. Анна (а значит, и Владимир), оказывается, побывали вблизи Сурожа, отослали богатые дары церкви, в которой лежали мощи святого, - и это обстоятельство служит еще одним доводом в пользу предположения о влиянии Жития сурожского святого на рассказ об обращении Владимира в христианство. Я думаю, что связь между рассказом о крещении Бравлина из Жития Стефана Сурожского и легендарным сказанием о Владимире могла быть двоякой: с одной стороны, те или иные детали рассказа о крещении Владимира могли появиться под влиянием Жития (или устного предания, бывшего его источником); с другой, военные действия Владимира в Крыму могли повлиять на наименование самого Бравлина в Житии именно "русским князем".
Выскажу еще одно соображение. Литературное влияние на "Корсунское сказание" о Владимире устойчивой агиографической схемы: болезнь - крещение - чудесное исцеление (вне зависимости от того, к какому - устному или письменному - источнику оно восходит) могло проявиться не совсем так, как это обыкновенно представляется ученым: не рассказ о болезни Владимира мог быть домыслен составителем сказания для того, чтобы объяснить крещение князя, а, напротив, рассказ о крещении мог возникнуть под влиянием вышеназванной агиографической схемы как естественное следствие болезни, поразившей Владимира в столь ответственный момент. Возможно, эта болезнь действительно приключилась с князем после завершения корсунской осады, но, думаю, не лишено основания и предположение о том, что она появилась в сказании в результате припоминания о болезни царевны Анны, о которой прямо свидетельствует Житие святого Стефана Сурожского.
Летописец сообщает некоторые другие подробности корсунского крещения князя Владимира. Из них мы узнаем еще об одном вероятном источнике летописного сказания - местных корсунских преданиях, привязанных к тем или иным памятникам древнего Херсонеса.
"Крестился же [Владимир] в церкви святого Василия, и стоит церковь та в Корсуни-граде, на месте посреди града, где торг совершают корсуняне; палата же Владимирова с края церкви стоит и до сего дня, а царицына палата за алтарем".
За крещением Владимира последовало его бракосочетание с Анной.
Выше процитирован текст Лаврентьевской летописи (или, по-другому, Лаврентьевского списка "Повести временных лет"). Удивительно, но другие летописи, в том числе и очень близкие к Лаврентьевской в этой части "Повести временных лет", резко расходятся с ней и друг с другом в наименовании той корсунской церкви, в которой произошло крещение князя Владимира. Так, согласно Радзивиловской и Академической летописям, Владимир крестился в церкви святой Богородицы; согласно Ипатьевской - святой Софии; по Новгородской Первой младшего извода - в церкви святого Василиска. (И это при том, что в остальном текст этих летописей в описании данного события почти не разнится: о церкви, например, одинаково говорится, что она стоит "посреди града, где торг деют корсуняне", и т. д.) Другие источники еще больше увеличивают разнобой. Обычное Житие Владимира называет церковь, в которой крестился князь, церковью святого Иакова (без указания на ее местоположение в городе); из Жития это наименование попало в некоторые летописи, в частности, в Софийскую Первую, Новгородскую Четвертую, Тверскую. Отдельные списки летописного сказания предлагают еще два варианта названия корсунской церкви - святого Спаса и святого Климента. Житие Владимира особого состава вообще сообщает, будто Владимир крестился (или крестил дружину?) "в речке". (По мнению исследователей, это искажение первоначального "в церкви", без уточнения названия.)
Итак, по крайней мере, семь разных версий. А ведь в этой, столь различно поименованной церкви произошло важнейшее для судеб Руси событие.
Этот факт, конечно, требует объяснения.
В историографии утвердилось мнение, согласно которому в первоначальном варианте корсунского сказания церковь, в которой крестился Владимир, не была названа по имени, но обозначалась греческим словом "базилика": оно-то (в форме "василика") и превратилось под пером переписчика сначала в церковь святого Василиска, а потом и Василия60. Думаю, что это не так. Дело в том, что исследователи не проводили подробного текстологического анализа летописного рассказа с учетом различных (в том числе и внелетописных) текстов, содержащих Корсунскую легенду. А такой анализ приводит совсем к другому выводу.
Мы уже говорили о внелетописном памятнике, содержащем близкий к летописи текст, - так называемом "Слове о том, како крестися Владимир, возмя Корсунь". В нем представлена более ранняя версия "Корсунского сказания", нежели те, что сохранились в летописных сводах, - в частности, отсутствуют очевидные вставки в летописный текст, разрывающие связное повествование. Некоторые из таких вставок содержатся как раз в том летописном фрагменте, в котором упоминается интересующая нас церковь. Для наглядности сравним текст Лаврентьевской летописи и "Слова о крещении Владимира". (В виде исключения нам придется сравнивать древнерусский текст; однако только что был приведен его перевод на современный русский язык, так что особых трудностей у читателя не должно возникнуть.)
Лавр.: Видив же се Володимер напрасное ицеленье и прослави Бога, рек: "Топерво увидех Бога истиньнаго!" Се же видевше дружина его, мнози крестишася. Крести же ся в церкви святаго Василья, и есть церки та стоящи в Корсуне граде на месте посреди града, идеже торг деють корсуняне. Полата же Володимеря с края церкве стоит и до сего дне, а царицына полата за олтарем. По крещеньи же приведе царицю на браченье...
Слово: Видев же Володимер напрасное исцеление, прослави Бога рек: "Топерво уведех истиньнаго Бога!" Се видевше дружина его, мнозии крестишася в церкви святыя Богородица. По крещении же приведе цесарицю на обручение...
Легко увидеть, что в тексте "Слова" отсутствуют очевидные вставки, связанные с топографией Корсуни, - указание на местоположение церкви святого Василия, Владимировой и "царицыной" палат. Это характерно не только для данного фрагмента текста, но и в целом для "Слова" при сравнении его с летописью. Одной из вставок, разрывающих связный текст, оказывается и упоминание церкви святого Василия как той церкви, в которой произошло крещение Владимира.
В самом деле, летописец сначала говорит о крещении и исцелении Владимира, затем о крещении дружины и после этого снова возвращается к крещению Владимира. Особенно ярко первичность "Слова" видна при сравнении его с текстом Радзивиловской летописи. Сравним:
Радз.:И се же видевши дружина его, мнози крестишася. Крести же ся в церкви Святое Богородици...
Слово: Се видевше дружина его, мнозии крестишася в церкви святыя Богородица...
Слова "крести же ся" повторены летописцем некстати (ибо ранее он уже говорил о крещении Владимира); они попросту вставлены в первоначальный текст и при этом придают отрывку новый смысл: церковь, которая первоначально была названа как место крещения дружины, становится местом крещения князя. Текст Радзивиловской летописи (и совпадающий с ним текст Академической летописи) представляется в данном случае первоначальным по сравнению с текстом Лаврентьевской. Это подтверждается еще целым рядом случаев, в которых текст Радзивиловской летописи оказывается ближе к тексту "Слова о том, как крестился Владимир", чем соответствующий текст Лаврентьевской летописи.
Из всего сказанного следует вывод: первоначальный вариант "Корсунского сказания" ничего не говорил о церкви, в которой крестился Владимир, называя лишь церковь, в которой крестилась его дружина. Под пером позднейшего редактора эта церковь (святой Богородицы) превратилась в ту, в которой принял крещение сам князь. Думаю, что название церкви святого Василия (и, может быть, как искажение, святого Василиска) появилось под влиянием последующего сообщения о церкви святого Василия в Корсуни (см. ниже). Литературное происхождение скорее всего имеет и наименование церкви святого Климента: о существовании такого храма в Херсонесе русскому книжнику было известно из Слова на перенесение мощей святого Климента Римского "из глубины моря в Херсон", принадлежащего перу учителя славян Константина (Кирилла) Философа. Что же касается других названий корсунской церкви, то здесь дело может объясняться иначе. Возможно, несколько храмов Херсонеса со временем стали претендовать на обладание купелью, в которой произошло крещение Крестителя Руси.
Во всяком случае, мы вправе сделать еще один вывод: и во время обработки летописного сказания (70-80-е годы XI века) в Корсуни и на Руси по-прежнему не было известно ни точного места крещения князя Владимира, ни точного названия той церкви, в которой - согласно утверждавшейся "корсунской" версии - крещение произошло. И это при том, что летописец-редактор (как и составитель первоначального "Корсунского сказания") обнаруживает отличное знание города и его святынь.