Многие факторы объективного и субъективного характера дают достаточно оснований полагать, что шансы на это были минимальными, а после занятия президентского кресла Г. Трумэном и вовсе иллюзорными. Во-первых, к концу мировой войны на отношения СССР и западных держав все большее воздействие стали оказывать разъединительные тенденции, свойственные довоенной обстановке и отражающие глубокие противоречия между странами с различными социально-политическими системами; во-вторых, постоянно росло неприятие Западом советской политики создания «буферной зоны» безопасности из просоветских режимов в Восточной Европе, несмотря на достигнутую в октябре 1944 г. в Москве между Сталиным и Черчиллем, причем именно по инициативе последнего [28], так называемую «процентную» договоренность о разделе «сфер влияния», как буквой, так и духом находившуюся в вопиющем противоречии с положениями Атлантической хартии, о которой высокопарно упоминал британский премьер-министр в своих замечаниях по поводу «послания Дэвиса»; в-третьих, произошло резкое изменение баланса сил, вызванное монопольным овладением США атомным оружием в тайне от СССР как союзника по антигитлеровской коалиции. Период «холодной войны» охарактеризовался острейшим противоборством СССР и США, вызвал беспрецедентную гонку вооружений, ряд международных кризисов, которые не раз подводили мир к порогу ядерной войны.
Практически с 1945 г. в США стали разрабатываться и готовиться так называемые ответные планы войны против СССР с применением оружия массового уничтожения, захвата и оккупации территории СССР и его союзников, которые ныне документально подтверждены. Один из наиболее известных планов – «Дропшот» [29]. Но были и менее известные варианты планов, типа разработанного в марте 1950 г., еще до войны на Корейском полуострове, который предусматривал готовность к тотальной полномасштабной войне с упором на «стратегические военно-воздушные силы, способные нанести массированный атомный удар возмездия» по врагу, представлявшему «абсолютное зло» [30]. Советские планы такого рода тогда однозначно отсутствовали.
«Горячие» же всплески «холодной войны», т.е. локальные войны, стали активно проявляться лишь после фултонской речи У.Черчилля. Для нас, однако, интерес представляет не столько то, когда и где в период «холодной войны» возникали очаги «горячих войн» и конфликтов (эта проблема широко освещена и в западной, и в отечественной печати), сколько то, как работал механизм их предотвращения.
Первым поучительным уроком в этом отношении был берлинский кризис 1948-1949 гг., вызванный введением западными державами новых денежных знаков на оккупированной ими территории Германии, несанкционированным Советским Союзом (что наносило, естественно, немалый экономический ущерб советской зоне оккупации), и введенной советской стороной в ответ на это блокадой сухопутных путей доступа в Западный Берлин. Организованное западными державами воздушное снабжение Западного Берлина существенно снизило эффективность мер советских властей [31]. В то же время новая контрмера – силовая блокада воздушных путей – неизбежно могла привести к вооруженному конфликту в Европе с непредсказуемыми последствиями.
Это обстоятельство вынудило искать компромисс, который был достигнут 5 мая 1949 г. по итогам переговоров СССР, Англии, США и Франции. Блокада Берлина была снята, и угроза военного конфликта устранена. Однако, как показали дальнейшие события, Советский Союз не добился каких-либо ощутимых позитивных результатов, а его смелое предложение о выводе всех оккупационных войск из Германии (что СССР уже в 1948 г. сделал в Северной Корее односторонне) было отклонено. Важно вместе с тем подчеркнуть, что угрозу крупного конфликта удалось предотвратить путем переговоров. Следует с удовлетворением отметить, что, по свидетельству «отца» американской водородной бомбы Э. Теллера, США не решились пойти на «использование атомной монополии» во время берлинского кризиса [32].
Тем не менее следует констатировать, что в развернувшуюся между двумя мировыми системами «холодную войну» были втянуты и надолго остались на ее передовом рубеже оба немецких государства – ФРГ и ГДР. Возникла взаимная угроза существованию политических режимов в этих странах. Объективности ради все же отметим: в то время опасность исходила прежде всего со стороны антикоммунистических и реваншистских сил Федеративной Республики Германии, поддерживаемых странами, входившими в НАТО (кстати, предложение Советского правительства о вступлении СССР в Организацию Североатлантического договора, выраженное в 1952 г. в его ноте, было инициаторами этого военного блока отвергнуто).
Второй берлинский кризис возник летом 1961 г. и также угрожал большой войной. Возведение берлинской стены протяженностью 44,7 км объяснялось необходимостью «пресечь подрывные действия против ГДР из Западного Берлина», что в большой степени соответствовало действительности (со стороны ФРГ активизировалось проникновение в советскую зону оккупации разведывательной агентуры).
Экономическое давление Запада на ГДР к тому времени усилилось. По этим, а также политическим и другим причинам сотни тысяч немцев ежегодно переселялись в ФРГ через Западный Берлин, сообщение ГДР с которым не поддавалось контролю.
Возведение под прикрытием советских войск берлинской стены было по ныне общепризнанным меркам открытым нарушением со стороны СССР и ГДР межсоюзнических соглашений о статусе Берлина, а учитывая нахождение в Западном Берлине войск США, Англии и Франции, оправдывало их вооруженное противодействие этому акту. Однако для той конкретной ситуации рубежа 50 – 60-х годов позиция Германской Демократической Республики вполне понятна. Совет министров ГДР в августе 1961 г. опубликовал следующее решение: «Для прекращения враждебной деятельности реваншистских и милитаристских сил Западной Германии и Западного Берлина вводится такой контроль на границах Германской Демократической Республики, включая границу с западными секторами Большого Берлина, который обычно имеет место на границах каждого суверенного государства» [33]. Меры, принятые руководством ГДР, были согласованы с правительствами стран Варшавского Договора.
Они выступили с совместным заявлением, в котором говорилось: «...На земном шаре нет другого такого места, где бы было размещено столько разведывательных и подрывных центров иностранных государств и где они могли бы действовать столь безнаказанно, как в Западном Берлине. Эти многочисленные подрывные центры засылают в ГДР свою агентуру для совершения различного рода диверсий, вербуют шпионов, подстрекают враждебные элементы к организации актов саботажа и беспорядков в ГДР... Эта подрывная деятельность наносит ущерб не только Германской Демократической Республике, но затрагивает интересы других стран социалистического лагеря. Перед лицом агрессивных устремлений реакционных сил ФРГ и ее союзников по НАТО государства-участники Варшавского Договора не могут не предпринять необходимых мер для обеспечения своей безопасности и прежде всего безопасности Германской Демократической Республики в интересах самого немецкого народа» [34].
Когда американские танки подошли к воздвигавшейся стене, их встретили советские танки. Советским лидером Н.С. Хрущевым был отдан приказ маршалу И.С. Коневу в случае провокации со стороны американцев открывать огонь боевыми снарядами, о чем было сообщено президенту США [35]. Осуществление контроля за обеспечением акции 13 августа 1961 г. маршалом Коневым должно было подчеркнуть решительный характер этих действий, явилось напоминанием того, что войска 1-го Украинского фронта под его командованием в Берлинской операции достигли внушительных результатов.
Как бы то ни было, столкновения не произошло. Позднее стало известно о том, что берлинский вопрос обсуждался Д. Кеннеди и Н.Хрущевым во время их встречи в Вене 3-4 июля 1961 г. и между ними было достигнуто неформальное соглашение, что в любом случае доступ военнослужащим и другим гражданам США, Англии и Франции из Западного Берлина в Восточный, столицу ГДР, останется свободным [36].
Это был первый в истории «холодный войны» случай, когда личный контакт руководителей двух государств позволил найти такое компромиссное решение, которое в конечном счете предотвратило сползание к войне. По признанию руководства ЦРУ, пограничные меры в Берлине полностью расстроили функционирование специальных инфрастуктур, созданных американской разведкой, минимум на два года [37]. При этом, все же берлинская стена на многие годы осталась символом идеологической непримиримости двух систем. Вскоре Хрущеву и Кеннеди потребовалось принять компромиссное решение в еще более опасной обстановке, когда мир был на грани ядерной войны, – в ходе Карибского кризиса.
Для американцев выявление скрытного размещения советских ядерных ракет на Кубе (операция «Анадырь»), какими бы благими целями это ни оправдывалось, означало, что над их страной нависла опасность, масштабы которой не имели прецедента в ее истории. Решение жестко пресечь доставку на Кубу новых советских ракет было объяснимо, но в то же время грозило миру ядерной катастрофой. Ракетные системы двух стран были готовы к немедленному нанесению взаимных ударов. Разрастание конфликта удалось предотвратить, что называется, «в последний час», в ходе крайне напряженных переговоров лидеров двух сверхдержав, которые все же достигли разумного компромисса на пределе возможностей.
В годы «холодной войны» были, к сожалению, и такие политические и военные кризисы, в том числе «горячие войны», которые не удалось предотвратить и которые грозили перерасти в глобальные ядерные, например война в Корее. Однако и здесь удалось найти пути предотвращения мировой войны.