Третий - изучение ценностных ориентации участников гражданских инициатив и инвайронментальных движений.
Результаты этих исследований можно подытожить следующим образом. Общий уровень обеспокоенности населения России состоянием среды в течение последних лет постоянно возрастал. Пик этой обеспокоенности совпал с резкой общей политизацией массового сознания, и затем начал неуклонно снижаться.
Наиболее обеспокоенным слоем населения является гуманитарная интеллигенция и в целом лица с высшим образованием, а также большинство пенсионеров, молодых матерей и других категорий иммобильных групп населения. Наименее обеспокоенные - это люди, по разным причинам утерявшие свои социальные и культурные корни, а также занятые в сфере услуг. Относительно более озабочены состоянием среды жители больших городов и западной части России, относительно менее - жители малых городов и поселков и бывших республик Средней Азии. Однако, как отмечается, лишь возраст и уровень образования являются сильными дифференцирующими признаками.
Можно выделить несколько устойчивых структур индивидуального сознания (их можно назвать типами, или парадигмами, сознания), сквозь «призму» которых люди воспринимают и оценивают состояние среды:
- глобально-экологический;
- нравственно-этический;
- правовой;
-организационно-производственный;
- технологический;
-эстетический.
Если представить различные интерпретации ухудшения состояния среды в виде континуума мнений, то он будет ограничен двумя полюсами. На одном будут располагаться интерпретации этой ситуации, выраженные в виде критики экономической и технологической политики, на другом - мнения, связывающие эту ситуацию с низкой повседневной культурой и отсутствием твердых моральных устоев.
Изучение степени обеспокоенности состоянием среды выявило четыре типа носителей экологического сознания.
Первый - «экологист»: человек, очень сильно встревожен экологической ситуацией любых масштабов, беспокоится о дальнейшей деградации среды, поддерживает любые действия в ее защиту, готов платить за высокое качество среды.
Второй - «пассивный пессимист»: разделяя озабоченность первого, тем не менее, платить, из собственного кармана за экологические мероприятия не согласен.
Третий - «пассивный оптимист»: хотя также встревожен состоянием среды, полагает, что в перспективе ситуация может измениться к лучшему. Поэтому он согласен жертвовать качеством среды ради решения экономических проблем и отказывается платить личные средства на экологические нужды.
Четвертый - «необеспокоенный»: проявляет умеренную или низкую степень озабоченности состоянием среды и поэтому не имеет твердого мнения по поводу соотношения экономического и экологического приоритетов в политике государства.
Естественно, что члены экологических групп и движений выражают наивысшую степень озабоченности состоянием среды и готовы вносить личный вклад в изменение экологической ситуации. Однако, главная проблема - выявление ценностных основ этой высокой озабоченности и соответственно социальной активности - остается недостаточно исследованной.
Вопрос должен быть поставлен иначе: почему возникли это состояние сознания и готовность к действиям в условиях посттоталитарной и не достаточно индустриализированной России? Причин здесь несколько, и далеко не все они связаны с ухудшением состояния среды.
Одна из них - это ценность позитивного экологического знания, которое может служить опорой в мире фальсифицированных ценностей официального социализма и ценностного вакуума пост перестройки.
Другая причина - это превращение проэкологической общественной деятельности в «экологическую нишу» маргинальной интеллигенции и студенческой молодежи, в нишу творческой, неполитической деятельности.
Третья причина - поиск этой интеллигенцией «точки опоры» в западной культуре: российский алармизм есть несомненный последователь западного алармизма.
Теперь уже ясно, что в годы перестройки экологическая озабоченность населения была использована демократическим движением в целях политической мобилизации масс. Иными словами, изменения макросоциального, равно как и локального, ситуационного контекста, в ходе перестроечных процессов стимулировали трансформацию лозунгов охраны природы в средство политической борьбы против коммунистического режима.
Изучение российского экологического движения показывает, что в массовом сознании населения страны существует некоторый аналог тяготения к « ностальгическим материальным ценностям» Запада, однако его истоки совершенно иные. Ценностная база Российского экологического авангарда - это сочетание ценностей бедных, но относительно свободных (по сравнению со сталинской эпохой) детских и юношеских лет и ценности общения с нетронутой природой, в которой прошел этот период жизни нынешних лидеров экологического движения. Поэтому этот аналог правильней именовать «российским экологическим аскетизмом».
Нельзя также сбрасывать со счетов устойчивый романтический синдром, присущий русской интеллигенции конца 19 и начала 20 вв., который через систему образования и воспитания передавался вплоть до нынешнего поколения неизменного авангарда. Важно также, что ценности российского инвайронментализма воспроизводились многочисленными группами защиты природы и памятников культуры. В них «экологический аскетизм», а с ним и экологическая озабоченность, превращались в образ жизни, в достаточно устойчивую субкультуру, альтернативную культуре официальной
Следующим вопросом можно назвать энергетический аспект.
Одной из отличительных особенностей нашей цивилизации всегда была «борьба за энергию», которую человек стремился поставить себе на службу. Несмотря на рост производительности труда, совершенствование технологии, повышение квалификации, люди создавали все более энергоемкие производства. Основной вклад в развитие производительности труда дала именно энергетика, она все время развивалась опережающими темпами. Это становится особенно наглядным на примере развития сельского хозяйства. В 20 в. средняя урожайность зерновых в развитых странах возросла примерно в три раза, что качественно изменило продовольственную ситуацию во всем мире, и, прежде всего в Европе. Многие европейские страны из импортеров сельскохозяйственных продуктов превратились в экспортеров.
Но если мы начнем анализировать причины этого феноменального процесса, то обнаружим, что в его основе – резко возросшая энергоемкость искусственных сельскохозяйственных удобрений, замена конной тяги машинами, интенсификация технологий переработки сельскохозяйственной продукции и многое другое. Все это привело к тому, что затраты энергии на производство одной тонны зерна возросли почти на два порядка.
Таким образом, производство энергии, а, следовательно, и количество извлекаемого энергетического топлива шло темпами, непрерывно и намного опережающими развитие других производств. Однако в последние годы наметилась новая тенденция. В последнее десятилетие начали возникать формы деятельности и производства, требующие значительно меньших затрат энергии, - производства, основанные на преобразовании информации. Это, прежде всего микроэлектроника, телемеханика, робототехника, биотехнология, которая со временем, вероятно, качественно изменит весь облик нашей промышленности. Одновременно происходит и интенсивное совершенствование традиционных технологий, значительно уменьшается их энергоемкость. В результате темпы роста производства начинают сравниваться с темпами роста добычи энергетического топлива и даже их опережать. Указанные факты могут оказать глубочайшее влияние на структуру энергетического баланса, а, следовательно, и на цивилизацию в целом. Следствия этой тенденции начинают проявляться уже сейчас. Энергоемкие производства постепенно начинают перемещаться из развитых стран в страны третьего мира, энергоемкость становится одной из важнейших характеристик производства.
Далее можно рассмотреть проблему замкнутости технологий.
На протяжении почти всей истории своего становления человеческое общество вписывалось (или почти вписывалось) в естественные циклы биосферы: практически (во всяком случае, до неолита), оно не прикасалось к той кладовой, которую нам создала Природа. Исключение составляло, вероятно, лишь уменьшение плодородия почв в зоне чрезмерного выпаса скота или неумелого орошения (засоление земель в районах традиционного орошения). Но это нарушение естественного хода вещей носило, как правило, локальный характер, существенно не нарушая естественных циклов биосферы. Но затем ситуация начала постепенно изменяться, а начиная с эпохи Возрождения несбалансированность человеческих потребностей, их несоответствие естественным циклам биосферы начали принимать катастрофический характер.
Производственную деятельность людей можно рассматривать как некоторый глобальный технологический процесс обеспечения цивилизации всем необходимым. В свете сказанного можно утверждать, что в последние столетия эта технология сделалась принципиально незамкнутой: она не может существовать без использования не возобновляемых запасов земных недр, так как она все время истощает природные ресурсы, и не только энергетические. Явно недостает и возобновляемых ресурсов, например пресной воды. Вот почему сегодня во всех развитых странах предпринимаются шаги для создания и внедрения замкнутых технологий. Решая важнейшие локальные задачи, они, тем не менее, не способны оказать существенного влияния на сбалансированность хода использования ресурсов Земли. Становится все более очевидным, что необходима коренная перестройка потребностей человечества, их согласование с теми реальными возможностями, которыми располагает планета.