Россия, занимая седьмое место в мире по объёмам заготовки древесины, является абсолютным лидером по экспорту круглого леса — 35% (доля же России в мировом экспорте продукции глубокой переработки составляет всего лишь 2,3%) (64). На Иркутскую область приходится 1/5 заготавливаемой в России древесины (61). Таким образом, как был наш регион «дойной коровой», так таким он и остался, только теперь он способствует процветанию Китая. К сожалению, даже от экспорта круглого леса мы не получаем, что могли бы. Поскольку перерабатывающая промышленность Иркутской области и соседних регионов находится в упадке, а везти лес в Центральную Россию и республики СНГ слишком дорого, в Китай экспортируется 79,5% всего круглого леса, остальное достаётся Японии (59). (Поэтому-то, несмотря на отчаянную нехватку древесины в своей стране, именно китайские импортёры жёстко диктуют цены на круглый лес.)
Кубометр леса в Иркутске стоит в пределах 20-50 долл., при его рыночной цене более 100 долл. (52). Из-за низких цен на лес внутри России, соответственно минимальна и экспортная таможенная пошлина. Китай же, наоборот, всячески стимулирует ввоз необработанного леса, не взимая на него пошлину. В то же время тарифные ставки на импорт фанеры, столярных изделий, ДСП и ДВП составляют 12-18%, а на другие виды обработанных лесоматериалов — 18-21% (54). Это делает более выгодным экспорт круглого леса и не способствует переработке древесины в России, поэтому у нас не создаются рабочие места, российский бюджет получает очень мало, и леса вырубается в несколько раз больше, чем это нужно при разумном лесопользовании.
Незаконные рубки в Иркутской области
Проблема торговли круглым лесом с Китаем обостряется в результате широкого распространения незаконных рубок и нелегального экспорта древесины. Эта проблема характерна не только для России, но и для других стран, экспортирующих необработанный лес. По оценкам ФАО (Food and Agriculture Organization of the United Nations / Организация по продовольствию и сельскому хозяйству ООН), развивающиеся страны теряют ежегодно около 10 млрд долл. прибыли вследствие нелегальных операций с круглым лесом (52). Незаконные рубки могут принимать различные формы. В наиболее простом случае несанкционированную рубку леса осуществляет местное население, не имеющее других источников существования, или мелкие фирмы, жаждущие быстрой прибыли.
Факты незаконных порубок леса заставили администрацию области организовать в конце 2003 г. лесную милицию, задачей которой, как раз и стало пресечение такого вида криминальной деятельности*. Однако эффективность работы лесной милиции и лесной охраны упирается в низкую законодательную базу. Незаконная вырубка леса попадает под статью 260 Уголовного кодекса, но чтобы привлечь по этой статье к уголовной ответственности, необходимо не только застать нарушителя на месте преступления, необходимо, чтобы он срубил не менее 150 м3 леса за раз. На практике самовольные порубщики ограничивают свои операции 5-8 лесовозами по 10 м3 каждый. При таком раскладе нарушителю грозит конфискация ворованного леса и административный штраф, который они быстро окупят во время следующего рейда в лес. В 2003 г. отделом охраны и защиты леса Главного управления по охране природы МПР России по Иркутской области (лесная служба) выявлено 929 фактов незаконных порубок леса, однако к уголовной ответственности привлечено всего 77 человек по 57 уголовным делам (по устному сообщению Константина Галкина, руководителя лесной службы Иркутской области).
Сопоставив объём официально зарегистрированной незаконно вырубленной древесины (101,3 тыс. м3) и общий объём древесины, заготовленной в области в 2002 г. (17,2 млн м3), можно бы сделать вывод, что масштабы лесного воровства незначительны (0,6%). Однако, судя по всему, это только видимая часть айсберга. По словам заместителя губернатора Л.И. Забродской, лесоэкспортёры не могут объяснить происхождение 48% вывозимого леса (63). В чем же причина такого расхождения цифр?
Представляется, что одной из причин является ситуация, в которой оказалась Государственная лесная служба России. С одной стороны, она призвана надзирать над соблюдением лесного законодательства, с другой стороны, она практически ничего не получает из федерального бюджета и вынуждена существовать за счёт самофинансирования. Опять «хотели как лучше, а получилось как всегда».
Например, нормативные затраты на лесовосстановление в Иркутской области составляют 2 тыс. руб. на гектар. Это примерно в пять раз меньше реальных затрат (60). В идеале предполагалось, что лесники, осуществляя санитарные рубки и другие рубки ухода за лесом, будут продавать полученную древесину и таким образом покрывать свои затраты. Но больной лес, вырубленный в ходе санитарных рубок, не пользуется коммерческим спросом, поэтому, чтобы выжить, руководители лесхозов вынуждены завышать реальные объёмы рубок ухода и рубить здоровый лес. По данным Гринпис России, например, в 1998 г. система Федеральной лесной службы заготовила под видом промежуточных рубок около 10 млн м3 (64).
Вторая проблема лесников — это чрезвычайно низкие ставки лесных податей и арендной платы за пользование лесными участками. Так, в 2002 г. минимальная цена за 1 м3 круглого леса на корню в Иркутской области составила 16,09 руб. (58). В то же время по данным таможенной статистики среднегодовая экспортная цена круглого леса в Восточно-Сибирском регионе составляла 53 долл. за кубометр (65). В целом по России доля лесных податей в цене круглого леса составляет менее 4%, тогда как в Финляндии этот показатель достигает 78%, а в Латвии — 80% (66). Таким образом, лесозаготовителю этот кубометр достаётся почти даром, а у лесника нет финансового стимула выполнять свои прямые обязанности.
Поскольку доход порубщиков гораздо выше, чем зарплата сотрудника лесной службы, достаточно распространены случаи нарушения лесного законодательства самими лесниками. Это может выражаться в закрытии глаз на нелегальную рубку древесины и выписке фальшивых лесорубочных билетов. В методике таксации, т.е. определении запаса леса на корню, есть определённые лазейки. Поэтому, как правило, за определённую мзду лесники, отводящие участок леса под вырубку легальным заготовителям, занижают реальные объёмы леса. В результате заготовитель, заплатив за вырубку определённого количества древесины, в действительности вырубает в несколько раз больше. И это может происходить только при полном отсутствии нормальных хозяйственных отношений, взяточничестве и разгуле криминала как в Иркутской области, так и во всём лесопромышленном комплексе России.
В условиях отсутствия цивилизованного рынка, лесозаготовителю совсем не обязательно иметь постоянных партнёров. В Иркутске есть несколько точек нелегальной торговли лесом. Одна из них в Жилкино, машины долго не стоят, к ним сразу подбегает 9-10 покупателей, в основном граждане Китая, которых совершенно не интересует законно или незаконно вырублен лес. Цены колеблются, в среднем около 800 руб. за кубометр, т.е. 25 долл. (67) Цена в два раза ниже официальной экспортной цены на лес в России, зато расчёт за живые деньги, поэтому прибыль уходит от налогообложения. Китайцы, пользуясь коррумпированностью российских чиновников, легко достают все необходимые разрешительные документы.
Далее наступает следующая фаза махинаций. Чтобы снизить контрактную стоимость и не платить налоги, высококачественный сосновый лес маркируется как малоценная лиственная порода, технологическая щепа или сырьё для целлюлозы. При этом декларируемый объём леса, как правило, оказывается меньше реального. Таможенники либо не имеют должной квалификации, чтобы выявить эти злоупотребления, либо оказываются склонными к коррупции. В Китае российские брёвна пересортировываются и продаются по мировым ценам.
По некоторым оценкам, в результате махинаций при вырубке и экспорте леса российский бюджет теряет до 20 млрд руб. ежегодно (64). Чтобы предотвратить незаконные рубки и нарушения при экспорте круглого леса, администрация Иркутской области в конце 2003 г. выступила с инициативой создания в Иркутске Лесной биржи, задачей которой является формирование экспортной политики в отношении лесопродукции (68). Однако на дворе уже начало 2005 г., а каких-либо следов функционирования Лесной биржи в Иркутске обнаружить не удаётся.
Таким образом, за исключением создания лесной милиции, которая, в лучшем случае, способна выловить лишь тех нарушителей, которые не позаботились обзавестись фальшивыми документами или сэкономили деньги на взятки, других реальных шагов областного руководства в борьбе с криминальным лесным бизнесом не просматривается. В большинстве случаев дело ограничивается разговорами о введении тройного или даже учетверённого контроля торговли лесом на всех этапах его прохождения, о продлении сроков проверки грузов на таможне, о создании компьютерной базы данных для проверки подлинности документов. Эти мероприятия, конечно, нужные и полезные, но всё же думается, что они не могут решить проблему кардинально.
«Воевать надо не числом, а умением», — говаривал А.В. Суворов. Поэтому в лесной отрасли, как впрочем и в любой другой, следует навести элементарный порядок — создать экономическую систему, которая бы благоприятствовала честному бизнесу и ограничивала бы криминальный. Такие системы успешно функционируют в развитых странах. Одним из вариантов такого решения могло быть повышение арендных податей на продажу леса на корню. По оценке Счётной палаты, если ставка податей на корневой лес будет повышена до 8-10 долл. за кубометр, то «валовой лесной доход» России может превысить 1 млрд долл. (66). Если часть этих денег использовать на финансирование Государственной лесной службы, то можно ожидать значительных сдвигов в проблеме незаконных рубок. У лесников появится стимул и средства добросовестно выполнять свои обязанности. Если одновременно снизить налог на прибыль, то у лесозаготовителя пропадёт охота в обход закона продавать лес за наличный расчёт китайским импортёрам.