Таблица 21
| 1 | 2 | 3 | 4 |
| 1 + 0 = 1 | 2 + 0 = 2 | 3 + 0 = 3 | 4 + 0 = 4 |
| 1 + 4 = 5 | 2 + 6 = 8 | 3 + 7 = 10 | 4 + 8 = 12 |
| 1 + 5 = 6 | 2 + 7 = 9 | 3 + 8 = 11 | 4 + 9 = 13 |
| 1 + 6 = 7 | - | - | - |
| 1 + 7 = 8 | - | - | - |
| 1 + 5 + 9 = 15 | 2 + 7 + 10 = 19 | 3 + 7 + 10 = 20 | 4 + 8 + 12 = 24 |
| 1 + 6 + 9 = 16 | 2 + 8 + 10 = 20 | 3 + 7 + 11 = 21 | 4 + 8 + 13 = 25 |
| 1 + 6 + 10 = 17 | 2 + 7 + 11 = 20 | 3 + 8 + 10 = 21 | 4 + 9 + 12 = 25 |
| 1 + 6 + 11 = 18 | - | 3 + 8 + 11 = 22 | 4 + 9 + 13 = 26 |
| - | - | 3 + 8 + 12 = 23 | - |
| - | - | 3 + 8 + 13 = 24 | - |
| 1 + 5 + 9 + 12 = 27 | 2 + 7 + 10 + 15 = 34 | 3 + 7 + 12 + 13 = 35 | 4 + 9 + 13 + 14 = 40 |
| 1 + 5 + 9 + 13 = 28 | 2 + 7 + 12 + 14 = 35 | 3 + 7 + 12 + 14 = 36 | 4 + 9 + 13 + 15 = 41 |
| 1 + 6 + 9 + 12 = 28 | - | 3 + 7 + 13 + 14 = 37 | 4 + 9 + 14 + 15 = 42 |
| 1 + 6 + 10 + 12 = 29 | - | 3 + 7 + 13 + 15 = 38 | - |
| 1 + 6 + 10 + 13 = 30 | - | - | - |
| 1 + 6 + 11 + 12 = 30 | - | - | - |
| 1 + 6 + 11 + 13 = 31 | - | - | - |
| 1 + 6 + 11 + 14 = 32 | - | - | - |
| 1 + 6 + 11 + 15 = 33 | - | - | - |
Возможно, кто-то найдет в ней и другие погрешности, однако данный эксперимент поддается усовершенствованию. Например, намагниченные иголки можно заменить массивными (размером с бильярдный шар) многополюсными электромагнитами, управляемыми как по числу полюсов, так и по величине напряженности магнитного поля. С помощью многоэлементной системы, состоящей из сотен таких плавающих магнитов, можно изучать конфигурации и степень устойчивости возникающих кольцевых структур, за счет регулировки величины токов. Сняв электромагниты с пробковых плотиков и разместив их в погруженные в воду сферы (соответствующим образом уравновешенные в воде), можно попытаться изучить характер объемных конфигураций. Такая модель будет близка к реальным условиям нахождения свободных электронов в пространстве трех измерений. Во всяком случае, нельзя отрицать, что результаты, полученные с помощью данной модели, имеют исключительно важное значение для понимания процессов, происходящих внутри атомов. Томсон о табл. 21 писал: «Я думаю, что эта таблица дает определенные указания для объяснения некоторых свойств атомов» [42, с. 74] и он, конечно же, прав.
Во-вторых, модель имеет обычные для наших масштабов размеры; они несопоставимы ни с астрономическими размерами Солнечной системы, ни с атомными. Тем не менее, модель ведет себя в соответствии с квантовой механикой. В ней существуют определенные стационарные состояния: когда количество диполей превысит какой-то порог, система скачком изменяет свою конфигурацию, вплоть до перехода «лишнего» диполя на внутренний уровень (ядра ведь нет, поэтому «возбужденные» диполи падают на нижний уровень, а не на верхний). При желании кольца с магнитными диполями можно раскрутить с помощью внешнего вращающегося магнитного поля подобно тому, как раскручивается ротор во вращающемся магнитном поле статора. Такая вращающаяся квантовая система будет походить уже на синхронизованные системы типа вышерассмотренных спутниковых систем Юпитера и Сатурна или троянской системы из астероидов. Качественно движение небесных тел мало чем будет отличаться от движений магнитиков, плавающих в ванне с водой или погруженных в воду, хотя количественные характеристики прочности связи, запаса устойчивости и прочие параметры, могут различаться на много порядков. Главное, что необходимо здесь понять, дискретность не является какой-то прерогативой микромира. Все, что происходит внутри атома, с той или иной точностью можно смоделировать на объектах любого масштаба. Мысль, будто законы физики каким-то образом зависят от абсолютных размеров системы, ошибочна.
Нужно заметить, что постановку эксперимента с магнитными диполями, плавающими в ванне с водой, осуществил не Томсон. Он даже не смог как следует сослаться на автора этого чудного эксперимента, сказав только, что «опыт впервые произведен, насколько мне известно, профессором Майером». К слову сказать, Томсон не любил читать научные статьи своих коллег и предпочитал либо сам присутствовать при проведении эксперимента, либо просил кого-нибудь, чтобы тот рассказал ему об уже проведенных опытах. Кто такой профессор Майер, предложивший и осуществивший столь «простой и изящный опыт», как выразился Томсон, история умалчивает. Единственное, о чем можно сейчас уверенно сказать, так это то, что Майер был наделен дюжим конструктивистским талантом. Но спасибо и Томсону, который вовремя обратил внимание на эксперимент Майера и осмыслил его ценность для понимания характера атомных явлений.
Далее события разворачивались следующим образом. Томсон в 1906 г. получает Нобелевскую премию «за вклад, который он внес своими теоретическими и экспериментальными исследованиями прохождения электричества через газы». К прославленному лауреату едут учиться молодые физики со всего света. На короткий период с сентября 1911 г. по март 1912 г. к нему приезжает и Нильс Бор (1885 – 1962). Отношения у них не заладились с первых же дней, да это и понятно. С 1909 г. и до самого приезда в Кембридж к Томсону Бор был страшно увлечен экзистенциальной философией Сёрена Кьеркегора. О его книге «Этапы жизненного пути» Бор писал своему брату: «… Я склонен даже считать, что это одна из прекраснейших вещей, которые мне когда-либо приходилось читать». Томсон же являл собой ярчайший пример воплощения рационализма и ему был, конечно, абсолютно чужд тот негативизм, который проистекал из философии Кьеркегора, и которым были заряжены мозги Бора. Иррациональное состояние душевного настроя молодого человека, который приехал в Кембридж на стажировку, Томсон и почувствовал. Эпистемологию Бора можно охарактеризовать его же собственной фразой, смысл которой передается словами: чтобы идея получила право на существование, она должна быть достаточно сумасшедшей. Бора и вправду тянуло, если не к сумасшедшим, то уж, во всяком случае, к парадоксальным и крайне необычным объяснениям формально-феноменологического характера.
Натянутые отношения между всемирно известным ученым и никому неизвестным стажером повлекли за собой отъезд Бора к Резерфорду в Манчестер. Ко времени прибытия в Манчестер произошли следующие события. В 1908 г. один из сотрудников Резерфорда по фамилии Гейгер построил прибор для подсчета количества альфа-частиц (сейчас этот прибор называют счетчиком Гейгера). «Имея возможность считать альфа-частицы, – вспоминает Петр Капица, – Резерфорд стал изучать целый ряд явлений, которые прежде не поддавались исследованию. В 1910 г. к нему в лабораторию приехал работать молодой ученый по имени Марсден. Он попросил Резерфорда дать ему какую-нибудь очень простую задачу. Резерфорд поручил ему считать альфа-частицы, проходящие через материю, и найти их рассеяние. При этом Резерфорд заметил, что, по его мнению, Марсден ничего особенного не обнаружит. Свои соображения Резерфорд основывал на принятой в то время модели атома Дж. Дж. Томсона. В соответствии с этой моделью атом представлялся сферой размером 10–8 см с равнораспределенным положительным зарядом, в которую были вкраплены электроны. Гармонические колебания последних определяли спектры лучеиспускания. Нетрудно показать, что альфа-частицы должны были легко проходить через такую сферу, и особенного рассеяния их нельзя было ожидать. Всю энергию на своем пути альфа-частицы тратят на то, чтобы выбивать электроны, т. е. ионизовать окружающие атомы.
Марсден под руководством Гейгера стал делать свои наблюдения и скоро заметил, что большинство альфа-частиц проходит через материю, но все же существует заметное рассеяние, а некоторые частицы как бы отскакивают назад. Когда это узнал Резерфорд, он сказал: "Это невозможно. Это так же невозможно, как для пули невозможно отскочить от бумаги"… Изучая закон распределения отразившихся альфа-частиц, Резерфорд постарался определить, какое распределение поля внутри атома необходимо, чтобы объяснить закон рассеяния, при котором альфа-частицы могли бы даже возвращаться обратно. Он пришел к выводу, что это возможно тогда, когда весь заряд сосредоточен в центре, а не распределен по всему объему атома. Размер этого центра, названного им ядром, очень мал: порядка 10–13 см в диаметре. Но куда же тогда поместить электроны? Резерфорд решил, что отрицательно заряженные электроны надо распределить кругом – они могут удерживаться благодаря вращению, центробежная сила которого уравновешивает силу притяжения положительного заряда ядра. Следовательно, модель атома есть не что иное, как некая Солнечная система, состоящая из ядра – Солнца и электронов – планет. Так он создал свою модель атома.
Эта модель встретила полное недоумение, так как она противоречила некоторым тогдашним, казавшимся незыблемыми, основам физики. Резерфорд, конечно, понимал, что на основе максвелловской теории электроны, вращаясь вокруг центра, неминуемо должны испускать свет, терять свою кинетическую энергию и рано или поздно упасть на ядро. Идти вразрез с основами максвелловской теории в то время было чрезвычайно трудно. Поэтому модель атома Резерфорда вначале не была признана. Так продолжалось два года. В это время к Резерфорду приехал работать молодой датский ученый Нильс Бор. Они часто обсуждали эту модель атома. Для Бора также было ясно, что принципы строения этой модели не находятся в соответствии с теми законами, которые было принято тогда считать основными. И Бор начал работать над этим парадоксом. Он верил в экспериментальную обоснованность модели Резерфорда, но надо было найти ей теоретическое обоснование» [43, с. 220 – 221].
По складу характера Резерфорд был типичным представителем ученого-организатора. Капица вспоминает: «Пока работающий не начинал получать конкретных результатов, он мало обращал внимания на работу. Мелочной опекой он не занимался. Он часто приходил к нам в лабораторию на короткое время и неизменно делал замечание вроде: "Что вы тут все время топчетесь на одном месте, когда же будут результаты?"» Математику и математическую физику он знал в самом скромном объеме и практически никогда не облекал свои физические идеи в математическую форму. Поэтому, когда «эксперимент по рассеянию альфа-частиц, сделанный учеником Резерфорда Мардсеном (1910), однозначно указал на существование тяжелого ядра в центре атома», «Резерфорд так ясно себе представлял все происходящее во время столкновения частиц, что для него противоречие даже с фундаментальными законами электродинамики не послужило препятствием для установления планетарной модели атома» [43, с. 233].