Одновременно с учреждением должностей епархиальных наблюдателей в неземских губерниях Училищный совет при Синоде разработал вопрос о церковно-школьной инспекции в остальных губерниях Европейской России и Сибири. Законом 5 июня 1895 г. духовному ведомству была дана возможность учредить должности епархиальных, окружных и уездных наблюдателей школ, т. е. духовное ведомство по примеру Министерства народного просвещения создавало свою инспекцию начальных народных училищ, подведомственных Синоду.
«Хотя к концу десятилетия существования церковных школ по правилам 13 июня 1894 г. число их достигло до 30 тысяч с одним миллионом учащихся, однако ни центральный орган церковно-школьного управления — Училищный совет при Синоде, — ни местные — епархиальные училищные советы и их уездные отделения не имели прав государственных учреждений, а являлись в виде временных церковных учреждений. Большинство служащих в этих учреждениях не получали окладов жалованья, а в местных органах не имели и служебных прав»[20].
Эти обстоятельства привели к разработке проекта положения об управлении церковно-приходскими школами и школами грамоты, а также штата этого управления, утвержденного в 1896 г.
В состав епархиальных училищных советов, кроме председателя, назначаемого местным Преосвященным из духовных лиц с высшим богословским образованием, епархиального наблюдателя, члена от Министерства народного просвещения и девяти постоянных членов из духовных и светских лиц, также по назначению преосвященного могли входить почетные члены совета, как правило из крупных благотворителей[21].
С 1894 г. в тех епархиях, где церковные школы получали ежегодные пособия от местного губернского земства, в состав епархиальных училищных советов были введены два члена по выбору от земства из лиц православного исповедания, утверждавшиеся епархиальным архиереем. В новом «Положении» 1896 г.[22]упоминалось, что все члены епархиального училищного совета назначаются преосвященным, которому «предоставляется приглашать» по одному члену от уездного земского собрания и городского общества в заседания уездного отделения епархиального училищного совета. Уездные отделения епархиальных училищных советов состояли из назначаемого преосвященным председателя, уездного наблюдателя церковных школ, местных благочинных и восьми постоянных членов, назначаемых архиереем из светских и духовных лиц. Кроме того, в него входил местный инспектор народных училищ или другое лицо учебного ведомства по назначению попечителя учебного округа и земские начальники или соответствующие им лица, заведующие крестьянским управлением. Постановления уездных отделений, в том числе по вопросу о выборе учителей для церковных школ, утверждались архиереями по представлению епархиальных советов. С изданием этого «Положения» было завершено создание единой системы управления и надзора за церковными школами и школами грамоты, где высшее управление принадлежало Синоду. Органом по заведованию и управлению школами является состоящий при нем Училищный Совет. В епархиях заведование школами принадлежало епархиальным преосвященным, которые руководили школами через епархиальные училищные советы и их уездные отделения. Для ревизии школ и руководства в них учебно-воспитательной и хозяйственной частью в состав Училищного совета, епархиальных училищных советов и их уездных отделений были введены особые должностные лица — наблюдатели церковных школ, составившие церковно-школьную инспекцию.
Конечная цель деятелей церковной школы 80-90-х гг. XIX в. «заключалась в изъятии заведования всем делом народного образования не только из рук земства, но и из рук Министерства народного просвещения и сосредоточении его в духовном ведомстве»[23].
В 1887 г. в Госсовете обсуждался вопрос о том, «не представится ли более удобным сосредоточить дело развития первоначального образования в одном ведомстве, как для наилучшего направления сего дела по существу, так и в видах наиболее целесообразного и бережливого употребления средств государственного казначейства»[24]. Особые усиленные ассигнования на выдачу пособий и вознаграждений духовенству и разным учреждениям на устройство и содержание церковно-приходских школ были оставлены в 1887 г. в смете Синода впредь до разрешения вопроса о сосредоточении дела первоначального народного образования в одном ведомстве.
Неразрешимость этого вопроса на уровне центрального управления приводила к попыткам добиться желаемого единения в деятельности параллельных местных органов управления начальным образованием.
Вопрос об объединение деятельности местных органов управления начальными народными училищами становился предметом обсуждения различных инстанций в 1887 и 1893 гг. В 1897 г. вопрос о передаче начальных народных училищ в исключительное высшее заведование одного из двух ведомств — Министерства народного просвещения или Ведомства православного исповедания — с устранением другого от непосредственного влияния на ход и развитие начального образования, был признан окончательно разрешенным законодательной властью «в отрицательном смысле»[25].
Предложенное министром внутренних дел создание объединенных местных органов управления начальными народными училищами с сохранением центрального руководства за двумя ведомствами так и не нашло окончательного разрешения.
Буржуазные преобразования второй половины XIX в. почти не затронули ведомство Святейшего Синода, сохранившего существовавшие до 1861 г. функции и структуру. Все изменения в пореформенном Синоде были направлены на усиление идеологического влияния Православной Церкви на народные массы. Будучи номинально высшим государственным учреждением, фактически Синод все более приобретал характер министерства по делам православного вероисповедания, под влиянием которого были проведены все основные контрреформы 80-90-х гг. XIX в. В 1888 г., когда в Государственном совете обсуждался вопрос «Об ограничении участия нехристиан в заведовании начальными народными училищами», русский философ B. C. Соловьев, выступая в Париже с лекцией о России, говорил: «Наша церковь, со стороны своего управления, представляется теперь у нас какою-то колоссальной канцелярией. Но с организацией самого управления на начале государственного формализма, по образу и подобию государства, с причислением служителей церкви к сонму слуг государевых, не превращается ли сама церковь в одно из отправлений государственной власти, не становится ли она одной из функций государственного организма, — или, говоря проще, — не поступает ли она и сама на службу государству?»[26]
Одной из объективных причин поражения ведомства Святейшего Синода в борьбе за монополию в сфере начального, общего и педагогического народного образования являлся многонациональный состав населения Российской империи. Как писали об этом современники, «в нашей стомиллионной стране, со всем разнообразием религий и сект ее разноплеменного населения, более чем где бы то ни было, сосредоточение дела народного образования в духовном ведомстве представляется у нас делом не только ненормальным, но даже прямо невозможным»[27]. Тем не менее нельзя не отметить как положительный факт распространение основ просвещения именно благодаря православному духовенству на далеких окраинах империи среди народов, не имевших до этого своей письменности.
Общественное мнение отдавало должное тому факту, что «большинство земских и правительственных школ возникало первоначально по инициативе местного духовенства в виде простых школ грамоты, которые обращались затем в правильно организованные школы», что ни в 1860-х, ни в 1870-х гг. «между земством и духовенством не существовало никакого антагонизма и что духовное сословие выдвинуло из своей среды немало выдающихся учителей и учительниц»[28]. Оно осознавало, что духовенство, «обремененное своими непосредственными обязанностями и живя обыкновенно в далеко не блестящих материальных условиях, никогда не стремилось к выделению из местного общества и созданию особой церковной школы. Эта школа, не представляя для него никакой материальной поддержки, только обременяла духовенство новыми обязанностями и новой ответственностью»[29]. Как следствие этого, сформировалось объективное представление о том, что «церковная школа пропагандировалась не массой нашего духовенства, а реакционными элементами общества и печати, справедливо видевшими в ней такое же прекрасное орудие для того, чтобы задержать в стране развитие народного образования, какое они обрели себе в области среднего образования в пресловутом классицизме».
В глазах общественного мнения на рубеже XIX-XX вв. особое значение придавалось более общему вопросу об установлении правильных взаимоотношений между религией и школой. Спектр высказываний по этому вопросу простирался от крайне правых взглядов о необходимости религиозного воспитания в школе до требований полного отделения церкви от школы, которая должна быть только светской.
Но, помимо общего вопроса, необходимо было решить «частную задачу» в области взаимоотношений церкви и государства. Речь шла о судьбе школ духовного ведомства. Их предлагалось немедленно и наравне со всеми другими государственными и общественными школами передать в полное заведование органов местного самоуправления, признавалось недопустимым рассматривать школы как средство религиозной пропаганды.
Список литературы
[1]Полное собрание законов Российской империи. Собрание I. 1649—1825. СПб., 1830. Т. XXX. № 23122 (далее — ПСЗ).
[2]Освальт Ю.Духовенство и реформа приходской жизни. 1861—1865 // Вопросы истории. 1993. № 11-12. С. 140-149.
[3]ПСЗ. Собрание II. 12.12.1825 — 28.02.1881. СПб, 1830-1884. Т. XXXVII. № 38414.
[4]Алешинцев И.Сословный вопрос и политика в истории наших гимназий XIX века. Исторический очерк. СПб., 1908. С. 73.