После Тараха был приведен Пров, который с таким же дерзновением исповедал себя христианином и на трех допросах подвергался многим мучениям. Игемон велит бить его сначала воловьими жилами по спине, по животу, растянуть, поджигать, приставлять к груди раскаленное железо, бить по рту, сокрушать и поджигать голени, растянуть на четыре степени, выколоть глаза и т. п. То же самое видим и в каноне. <Ты, мученик Пров, -говорит автор, -претерпел раны по хребту и чреву, был растерзаем, огнем поджигаем, а грудь-раскаленными рожнами, был биен по устам> (п. 3, тр. 2); <Ты терпишь голеней болезненное сокрушение, начетверо растяжение, очес изъятие> (п. 4, тр. 3) и т. п.
Последним допрашивался самый молодой из мучеников-Андроник, который не уступал своим старшим товарищам в христианском дерзновении, за что и претерпел много от мучителя. Игемон велел его поднять (разумеется, на мучилищное древо), наносить ему лютейшие раны воловьими жилами, поджигать, выбить зубы, отрезать язык, резать голени. И певец вспоминает: <Мученик Андроник! Ты, как агнец, вознесен был (т. е. повешен), претерпел болезни лютейших ран, огня попаление, зубов искоренение, богословнаго твоего языка отъятие, голеней отрезание> (п. 3, тр. 3; п. 4, тр. 4). Ничего не мог сделать мучитель с мучениками. Они остались тверды и непоколебимы среди множества напастей, как столпы неразрушимые, <утвердивши свои сердца на камени веры> (п. 5, тр. 1).
Во гневе игемон Максим определяет бросить их зверям. Мученики сами нс могли идти, их принесли и бросили на середину амфитеатра. <Выпущено было немало зверей, но они не коснулись тел святых>. Максим был в сильном гневе, велел выпустить на осужденных самых свирепых зверей - медведицу, львицу, но они не подошли к мученикам, а лизали их раны или наклоняли к ним свои головы. Прославляя это торжество мучеников, преподобный Иосиф переносится мыслью к подобному же случаю в ветхозаветной истории и поет: <Как в древности звери устыдились Даниила во рве, так и ныне они устрашились на тризнищи крепких воинов благодати (по-славянски-веры), будучи укрощены честными их страданиями> (п. 6, тр. 1). Наконец, негодующий Максим приказал мечом убить мучеников: <В себе неистовяся (неистовствуя, беснуясь), пребезумный мучитель, побежденный вашими противостояниями, вскоре повелевает умертвить вас мечом> (п. 8, тр. 2). Так перед нами в каноне проходят почти все истязания мучеников до самой их кончины. Мы можем отметить отдельные их допросы, порядок допрашиваемых лиц, все виды мучений, их ход, характер, их сопровождающие и последующие события. И это не есть только сухой перечень, подобно синаксарным сказаниям (можно сравнить для примера Синаксарь Никодима Святогорца). Преподобный певец поет торжественный гимн непобедимым мученикам, прославляя их доблестные подвиги, в которых они показали себя добрыми воинами, опорой Церкви и державой истины, их мужество, твердое перенесение мучений, смелое исповедание благочестия и посрамление нечестия. Из приведенного ясно усматриваются справедливое замечание церковной песни, что преподобный Иосиф <верно> воспел святых, и свидетельство его жизнеописателя диакона Иоанна, что по канонам Иосифа можно узнать образ жизни почитаемых Церковью святых. И действительно, в канонах его мы находим немало исторических и других указаний; нередко есть указания на такие факты из жизни святых, которые не сохранились в агиологической литературе или значительно расходятся с имеющимися в сохранившихся памятниках: см., например, каноны-священпомученику Евмению Гортинскому (18 сентября), преподобному Илариону Пеликитскому (28 марта) [14], священномученику Ферапонту (27 мая) [15], преподобному Никону Исповеднику (28 мая) [16] и др.
Но мы должны отметить и другую сторону. Житийный материал нередко был настолько общим и однообразным и так передавал жизнь и подвиги святого, большей частью малоизвестного, что с переменою имени легко мог быть отнесен к другому лицу, особенно есть взять святых одного чина, например, мучеников и преподобных. Этот житийный недостаток отразился отчасти и на канонах преподобного. Мы имеем немало канонов мученикам и преподобным, почти одинаковых по содержанию и настроению или довольно однообразного, общего характера (срав., например, каноны: преподобному Иоанну Кущнику (15 января) и святому Алексию, Божию человеку (17 марта); преподобному Виссариону (6 июня) и преподобному Петру Афонскому (12 июня); святым апостолам Прохору, Никанору и др. (28 июля) и святым апостолам Силе, Силуану и др. (30 июля).
Итак, на выработку схемы, по нашему мнению, повлияли, с одной стороны, источники, которыми пользовался песнотворец, а с другой - церковно-песненные традиции. С течением времени схема была закреплена.
Схема канонов в большинстве случаев несложна. Она распадается на три равные части: предисловие (или введение), главную (назовемисторическую) часть и заключение. Самая меньшая из указанных трех частей-первая: она почти всегда состоит из одного тропаря 1-й песни; в немногих случаях обнимает два тропаря. Она содержит в некоторых канонах общее указание предмета песнопения, например, память святого, его торжество, успение (преставление), перенесение мощей и т.д.; в большинстве же случаев представляет молитвенное обращение к святому или от лица певца, составляющего канон, или от лица богомольцев, совершающих его память, его праздник, его успение и т.д. Из почти 140 минейных канонов преподобного Иосифа святым, находящихся в наших славянских печатных Минеях, до 40 таких, которые в предисловии имеют молитвенное обращение к святому от лица самого автора. Сделаем некоторый ряд выписок. К святому мученику Конону (5 марта) певец обращается: <Песнословии тя Божественными Христова похвалити мученика и твердаго подвижника мое помышление светом, иже в тебе преявственно, мучениче, озари>. Или к преподобному Илариону Новому (28 марта): <Сострадания Божественнаго мя ходатайством твоим, Иларионе, сподоби, яко да воспою тя ныне в тишине сердца моего>. Или к святому Мартину, папе Римскому (14 апреля): <Моей души лютые болезни облегчи, яко да воспою тя, молитвами твоими просвещаемь>. К святому Феодору Пергийскому (21 апреля): <Тебе, яко дар, приношу пение, подаждь ми твою помощь>. К святым мученикам Трофиму, Савватию и Доримедонту (19 сентября): <Темные облака души моея разрешите, ум мой озарите и устне к пению вас хвалити отверзите, мученицы Христовы>. К святому апостолу Филимону (22 ноября): <...Благодать подаждь ми, святую твою память Божественную воспевающему>. К 20000 мучеников Никомидийских (28 декабря) : <Множество очистите многих прегрешений моих ходатайством вашим и дадите слово воспети ваше торжество>. К святому мученику Евплу (II августа): <Устави сердца моего многомятежное волнение, тихо славити память твою>. К святому мученику Агафонику (22 августа) : <Слово даждь честную славити память твою>. К преподобному Сампсону Странноприимцу (27 июня): <Песньми твое пресветлое торжество восхвалити устремившемуся, свет мы ниспосли...>.
Мы нарочито задержали здесь свое внимание. Приведенные цитаты не напоминают ли тех выработанных житийных обращений писателей к святым лицам, жизнь и подвиги которых они хотят описывать? Тоже здесь сознание немощей, слабостей-умственных и нравственных, недостаточности языка, что и в Житиях. Та же просьба об устранении этих недостатков и просвещении свыше-от святого-для должного его прославления.