свящ. Михаил Асмус
Правило благодарения
Именно это и означает известное в церковной жизни выражение «Евхаристический канон», или «канон Евхаристии», вошедшее в историю христианства в момент его основания, если принимать за этот момент заключение Иисусом Христом Нового Завета (т.е. «Договора») на Тайной вечери. Суть этого Договора состоит в том, что безгрешный Христос отдает Себя на заклание, чтобы искупить (т.е. «выкупить») грешников из-под власти греха и смерти, а выкупленные ценою Его Крови люди имеют возможность приобщиться спасению, произошедшему из Его жертвенного подвига, посредством благодарственного воспоминания, правила которого заложены Самим Христом: Сие творите в Мое воспоминание (Лк. 22: 19).
Христос – новая Пасха
Древним иудеям было заповедано Богом единожды в году благодарно вспоминать одно важное историческое событие – исход из Египта, означавший для израильского народа освобождение от рабства и смерти. Египтяне, не желавшие так просто отпустить от себя целое порабощенное ими племя, жестоко поплатились за свое противление Живому Богу: в ночь исхода все первенцы Египта были умерщвлены. Пагуба обошла стороной только дома евреев, помазавших косяки своих дверей кровью ягненка, которого Бог повелел им съесть перед долгим изнурительным путем. Отсюда название как самого праздника, так и ягненка, составлявшего праздничную трапезу – Пасха (от еврейского «прошел мимо»).
Тайная вечеря Спасителя и апостолов осталась бы такой же ветхозаветной Пасхой с ее благодарением за исход, если бы Господь, идущий, как кроткий и чистый агнец, на добровольную смерть, не добавил к ее древнему чину несколько слов, наполнивших древний иудейский обычай новым, всемирным по своему масштабу смыслом. С тех пор мы получили возможность ежедневно благодарить Бога за спасение теперь уже не одного народа, но всего человечества, совершившееся по Его неизреченному человеколюбию через вочеловечение и самопожертвование Его Божественного Сына.
Естественно, что в новом «правиле благодарения» центральное место заняло воспоминание нового избавления, вкратце представляющее мысленному взору молящихся историю нашего спасения. Но, как и в древности, это воспоминание приурочено к священной трапезе. Как и в Сионской горнице (месте Тайной вечери), «благословения» (в широком смысле: «хвалы», «благодарения», «прошения») произносятся над хлебом и вином, которые по слову Спасителя превращаются в Его ломимое Тело и Его проливаемую Кровь, раз и навсегда заменившие собою древнего Пасхального агнца.
Евхаристических молитв, или анáфор (греч. «возношение»), в истории христианского богослужения было очень много – давали о себе знать особенности местных традиций. Но по существу все эти молитвы – об одном и том же. В их состав, пусть и с некоторыми вариациями, обязательно входят: прославление Бога, освящение Даров и прошение о Церкви. В дальнейшем на православном Востоке оставались в употреблении только четыре Евхаристические молитвы: св. ап. Иакова (Палестина), св. ап. Марка (Египет), свт. Василия Великого и свт. Иоанна Златоуста (Византия, Грузия, Славянство), с повсеместным преобладанием последней, а на католическом Западе – до середины XX века – одна, Римская.
О чем и за что?
Каждый христианин обязан знать содержание Евхаристической молитвы и понимать значение возгласов. Об этом беспокоится уже св. ап. Павел: он увещевает тех, кто имеет дар говорения на языках, благодарить (т.е. «произносить молитву Евхаристии») на понятном для окружающих языке, чтобы те могли осмысленно ответить Аминь (1 Кор. 14: 16). С христианизацией империи естественным образом стала увеличиваться дистанция между клиром и народом, к концу IV века на христианском Востоке появились алтарные завесы, и многие священники стали произносить анафору про себя. В V веке под это была даже подведена богословская теория иерархического посредничества и различных степеней посвящения в таинство (греч. μυστ?ριον), похожая на религиозно-философские практики языческих мистерий. Это вынудило св. императора Юстиниана (VI век) издать указ, запрещающий «тайное» произнесение анафоры.
В ходе истории установилась известная нам диалогическая форма канона, в которой за каждым возгласом священника следует тот или иной ответ народа (в лице хора). Но эти ответы – разного характера. Так, на призыв священника: Благодарим Господа – «Возблагодарим Господа!» хор отвечает первыми словами начинающейся затем священнической молитвы: Достойно и праведно… – «Стóит того и справедливо…». В русской традиции этот ответ продолжается разъяснением: покланятися Отцу и Сыну и Святому Духу, Троице единосущней и нераздельней, являющимся свободным пересказом этой части молитвы. Действительно, в это время священник прославляет Святую Троицу о всех, ихже вемы и ихже не вемы, явленных и неявленных благодеяниих бывших на нас – «за все известные и неизвестные, явно или неявно оказанные нам благодеяния», начиная от сотворения человека и оканчивая дарованием христианам Царства Небесного.
Священник благодарит также и за то, что Бог изволил принимать от рук человеческих бескровную службу Евхаристии, «несмотря на то, что» (по-славянски аще и) Ему и так непрестанно служат ангельские силы, победную песнь поюще, вопиюще, взывающе и глаголюще: – «воспевая, восклицая и возглашая песнь победы [следующего] содержания». Свят, Свят, Свят Господь Саваоф («Господь [Небесных] Воинств»)! Исполнь («полны») небо и земля славы Твоея! - отвечает хор, исполняя эту самую ангельскую песнь победы, как она нам известна из откровения пророку Исаии (Ис. 6: 1-3). Эта «трисвятая» (поскольку слово свят повторяется трижды), ангельская песнь присутствует почти во всех известных анафорах, своими корнями восходя к древне-иудейским «благословениям».
Здесь священник, как бы вторя песни Ангелов, прославляет Святую Троицу теперь уже за все еже о нас смотрение (т.е. «всё устроение нашего спасения»), исполненное Сыном Божиим. Но поскольку главным смыслом Трапезы Господней остается воспоминание смерти и воскресения Христовых, священник сперва подробно останавливается на истории установления таинства, пересказывая события Тайной вечери, а затем, согласно этому установлению, приносит Богу хлеб и вино, умоляя Его превратить их в Тело и Кровь Христовы.
Именно поэтому сперва священник произносит «установительные слова» Господни: Приимите, ядите: сие есть Тело Мое… (Мф. 26: 26)и Пийте от нея вси: сия есть Кровь Моя новаго завета… (Мф. 26: 27-28); а затем – слова приношения, заканчивающиеся витиеватой, риторически отточенной формулой, известной только некоторым Восточным анафорам: Твоя от Твоих Тебе приносяще о всех и за вся. На слух эта фраза чаще всего воспринимается неверно – в том смысле, что приношение даров совершается «за всех и за всё». Однако это недоразумение легко устраняется с учетом всего контекста приношения: Поминающе убо спасительную сию заповедь и вся яже о нас бывшая: Крест, гроб, тридневное воскресение, на Небеса восхождение, одесную седение, второе и славное паки пришествие, Твоя от Твоих Тебе приносяще(в другой редакции: приносим) о всех и за вся –«Так вот, мы, памятуя об этой спасительной заповеди (Лк. 22: 19) и обо всем, произошедшем ради нас: о Кресте, о погребении, о тридневном воскресении, о вознесении на Небеса, о восседании одесную [Отца], о втором и славном пришествии, Твоё из Твоего (поскольку хлеб и вино – часть сотворенного Богом) приносим Тебе сообразно всему [вышепомянутому] и по причине всего [вышепомянутого]».
Если ответом хора на «установительные слова» является краткое Аминь, то за приношением даров следует песнь: Тебе поем, Тебе благословим, Тебе благодарим, и молим Ти ся, Боже наш – «Тебя воспеваем, Тебя благословляем (т.е. «славим»), Тебя благодарим, и молимся Тебе, Боже наш». О чем мы здесь молимся, ясно из слов священника, в это самое время просящего Бога ниспослать Духа Святого на нас и на предлежащие дары и преложити (т.е. «превратить») хлеб в истинное Тело Христово, а содержимое чаши – в истинную Кровь Его, с тем чтобы причащающиеся Их сподобились оставления грехов, общения со Святым Духом и друг с другом, исполнения в них Царства Христова и достижения благодатного богосыновства, отличающегося дерзновением (т.е. «свободным, бесстрашным обращением») к Богу.
О ком и за кого?
На этом Евхаристическая молитва могла бы и закончиться: казалось бы, благодарение принесено, предложенные дары претворились в Святые Тело и Кровь Христовы, указана и цель таинства – обожение человека через причащение Плоти и Крови Сына Божия. Однако во всех анафорах есть еще один обязательный раздел – ходатайство, молитва об усопших и живых и о различных нуждах Христовой Церкви. Необходимость такого ходатайства прямо вытекает из умилостивительного характера самой Голгофской жертвы Спасителя, принесенной за многи – «за многих» (Мф. 26: 26). Пресуществление даров в жертвенные Тело и Кровь Божественного Агнца призвано распространять в истории спасительные плоды этой единственной и неповторимой Жертвы не только на участников Трапезы Господней, но и на всех членов тела Церкви, усопших и живых, но по каким-либо причинам не принимающих участия в «общем деле» Литургии, и – больше – на все сферы жизни человека, включая семью и государственное устройство.
Особое место в этом разделе анафоры принадлежит Святым: ветхозаветным праотцем, отцем, патриархом, пророком, и новозаветным апостолом, проповедником, евангелистем, мучеником, исповедником, воздержником (т.е. «монахам и вдовам») и всякому духу праведному (т.е. «всем праведникам»). Однако в различных анафорах место Святых воспринимается по-разному. Так, в Златоустовой анафоре сохраняется более архаическое и более широкое представление о Святых усопших как о нуждающихся в ходатайстве за них Святых живых, в том смысле слова «Святой», в каком оно употреблялось в апостольский век (например, Рим. 8: 25). А в Евхаристической молитве свт. Василия Великого отражено известное нам почитание Святых как уже не нуждающихся в ходатайстве за них, но – напротив – как тех, в чьем ходатайстве нуждаемся мы, живущие члены Церкви, и усопшие, но не явленные как Святые. Первоначальное двойственное разделение Церкви на Святых усопших и Святых живущих уступает место ставшему затем традиционным тройственному делению Церкви на Святых, усопших и живых.