Свою «лепту» в конфликт вносила также законодательная власть, которая стремилась по возможности отмежеваться от всех вопросов связанных с сектантством. «Генерал губернатор…несколько лет назад…нарочно ездил в Петербург, чтобы лично разъяснить положение штунды в Херсонской губернии, но в министерстве отнеслись к его сообщениям с полнейшим равнодушием; что даже вопроса этого в министерстве не допускают, полагая, что он касается исключительно духовного ведомства…» 77
Вообще, большая часть обращений к светской власти не имели никакого эффекта, так как судебное решение проблем требовало доказательной базы, которой обычно не хватало. При недостатке формальных доказательств наличия преступления, власти ограничивались признанием невиновности и административными мерами в виде полицейского надзора или формального запрещения распространять раскол. Эти формальные запреты в реальности никак не мешали сектантам продолжать свою деятельность и лишь побуждали их быть осторожнее.
В 1894 году в Комитет министров была внесена записка министра внутренних дел «О признании штундистов более вредной сектой и об отсутствии в борьбе с нею единства между действиями суда и администрации». В результате, 04.07.1894 года штунда была признана «более вредной сектой», и, соответственно, ей были запрещены собрания как способствующие соблазнению правоверных.
3 09.1894 г. вышел циркуляр министра внутренних дел, который пояснял, что «учение их [штундистов] в корне подрывает основания начала православной веры и русской народности, я, согласно состоявшемуся и сообщенному ныне мне статс-секретарем Победоносцевым определению св. Синода, я со своей стороны признаю секту штунды одною из наиболее опасных в церковном и государственном отношениях.
Сообщая об этом Вашему Превосходительству, во исполнение вышеприведенного Высочайшего повеления для подлежащего руководства, считаю необходимым пояснить, что за сим права и льготы, дарованные законом 3 мая 1883 г. раскольникам менее вредных сект, не могут быть применяемы к штундистам и что всякие общественные молитвенные их собрания отнюдь не должны быть допускаемы на будущее время под опасением привлечения виновных к строгой судебной ответственности в установленном для сего порядке.»78
10.10.1894 года министр внутренних дел в очередном циркуляре разъяснил, что запрет касается и кавказских баптистов, которые по сути своей являются штундистами.
Рассмотрим случай, характеризующий то, как данные постановления реализовывались на практике. Владикавказская духовная консистория просила прокурора окружного суда привлечь ряд баптистов к уголовной ответственности за «публичное оказательство сектантства», выразившееся в том, что они пели и шли процессией на похоронах. Следователь счел поступок подсудным мировым установлением как неисполнение распоряжения властей. Мировой судья признал всех виновными в нарушении ст. 29 устава о наказаниях и назначил взыскания. Владикавказский мировой съезд, куда дело перешло по апелляционному отзыву, отменил приговор и признал всех сектантов по суду оправданными, прокомментировав циркуляр от 10.10.1894 года следующим образом: «министрам не предоставлено право распространительно толковать ограничительные законы.»79 Дело дошло до Сената и он подтвердил, что баптисты невиновны.
Как мы видим в действиях властей не было согласованности. Министр внутренних дел под влиянием обер-прокурора выпускает циркуляр, который с юридической точки зрения не является правомочным. Местные органы подведомственные МВД (в данном случае следователь) подчиняются данному указу, а судебные органы его отвергают. Подобное положение вещей встречалось постоянно.
Однако далеко не каждое дело попадало в кассационный суд, поэтому в целом с 1894 года начинается еще более активное преследование штундистов. «Так, во многих случаях стали, например, считаться общественными богомолениями частные молитвы штундистов у себя на дому в присутствии близких лиц, собрания нескольких родственников штундиста в его доме для погребения умершей дочери…простое чтение вслух св. писания и пение псалмов или присутствие трех гостей в семье штундиста для беседы.» 80
В вопросе борьбы со штундой выявились многие недостатки существовавшей антисектантской системы. Помимо противоречий между законодательными исполнительными и судебными органами, государство столкнулось с последствиями недооценки исследований в области сектоведения. «При малейшем прикосновении к сектоведческой литературе поражает царствующая по отношению к термину «штунда» неопределенность.»81 - отмечает адвокат Бобрищев-Пушкин. Объективных, не церковных исследований штунды не проводилось, а церковные антисектантские настойчиво указывали на пронемецкий политический характер учения, его завоевательные цели. На втором миссионерском съезде в 91 году специально разбиралась штунда, однако четкости это не прибавило, штундизм отождествляли одновременно и с баптизмом, и с пашковцами, и с толстовцами. Соответственно, в законе 1894 года не было точного определения данной секты. ПО мнению властей штунда «выражалась в отрицании всех таинств и обрядов, непризнании никаких властей, отрицании присяги и военной службы и направлена на подрыв основных начал православной веры и государственного строя.»82
Это определение было настолько неконкретным, что вышедшее в 1900 году определение кассационного суда о том, что чтобы осуждать за проведение штундистских собраний надо, чтобы учение секты соответствовало представлением власти о штунде, по сути своей означало, что сектанты могут не бояться преследования. Однако, как и в других случаях несогласованность государственных институтов порождала бесполезность их постановлений. Данный закон, например, был ослаблен не сильно, так как уже с 1889 года с введением института земских начальников и предоставлением им судебной власти область нравственного и юридического воздействия кассационного сената сузилась и в результате ограничилась 3-4 губернскими городами, столицами и Прибалтикой. На местах были образованы свои кассационные учреждения, не имеющие ни связи между собой, ни юридического авторитета. Но даже эта временная победа РПЦ не остановила общую тенденцию отхода светской власти от вмешательства в религиозные дела. В Высочайшем манифесте 26.02. 1903 года, было высказано «неуклонное душевное желание охранять освященную основными законами Империи терпимость в делах веры» Точка в этом вопросе была поставлена 17.04.1905 года в Манифесте, где шестым пунктом было постановлено: «Признать, что постановление закона дарующего право совершать общественные богомоления объемлют последователей, как старообрядческого согласия, так и сектантских толков.»
Это положило конец преследованиям штундистов и прочих сектантов.
Подведем итоги. Преследование оппозиционных к православию конфессий приводили к обратным результатам, создавая вокруг них ореол мучеников. Против религиозных гонений подняла голос и либеральная печать; выступали против этого и новые суды, стоявшие за законность.
Сенат и кассационный суд регулярно оправдывали представителей рационалистических сект и раскольников. При этом позиция церкви остается неизменной, а власти на местах действуют по существу по собственному разумению. Поскольку подробного научного исследования сект не проводилось и в законе не было четких определений его толковали по разному. Такое положение дел еще больше усугубляло вседозволенность на местах. Законы благоволящие к сектантам оставались на бумаге, поскольку оберпрокурор запретил публиковать в широкой печати результаты оправдательных решений кассационного суда. При этом по отношению к «особо вредным» сектам применялись даже противозаконные и чересчур жестокие меры. Противоречивость конфессиональной политики правительства во время оберпрокурорства Победоносцева заключалась в том, что его ведомство, с одной стороны, стремилось активизировать деятельность православной церкви, с другой, усилением правительственного контроля за этой деятельностью и мелочной регламентацией стесняло ее самостоятельность, что приводило к кризисному положению православной церкви. В первую очередь это выражалось в падении нравственного влияния православного духовенства на массы верующих.
Количество сектантов продолжало расти, к общему кризису церкви, который явственно проявился в этот период добавился острый конфликт духовных властей со светскими по вопросу религиозного инакомыслия.
2.3 Общие выводы
Итак, мы рассмотрели политику государственной власти в отношении сектантов на фоне общего курса по отношению церкви. Исследованные факты позволяют нам сделать следующие выводы.
- Факторы влиявшие на государственную политику в отношении сектантства Государственная политика в отношении церкви являлась составной частью внутренней политики России. В числе прочего она решала вопросы религиозного инакомыслия. Соответственно, на политику в отношении сект влиял целый комплекс обстоятельств. С одной стороны факторы обуславливавшие внутреннюю политику России в целом, с другой – те, которые имели непосредственное отношение к политики государства в отношении церкви, и, наконец, обстоятельства, влиявшие непосредственно на антисектантское законодательство. Среди многообразия обстоятельств выделим основные, сохранявшие свою значимость на протяжении всего рассматриваемого нами периода и напрямую касавшиеся проблемы борьбы с сектантством: