Следующим витком богословско-исторической науки стали либерализм и историзм, на основании которых христианство понималось исключительно как духовно-этическая религия. Царство Божие – это высшее благо, этический идеал, в центре которого идея богообщения, в которой существуют личные отношения с Богом как с Отцом. Научный интерес учёных этого направления вращался вокруг исторической личности Христа и Его этических взглядов, а также дальнейшего развития христианского вероучения вне любых богословских интерпретаций. К учёным этого круга принято относить имена Г. Хольцмана «Учебник по богословию Нового Завета» (1896–1897, 1911), П. Вернля «Возниккновение нашей религии» (1903–1904), Адольфа фон Гарнака «Сущность христианства» (1901). Кстати Хольцман один из первых, кто исследовал вопрос культурного, религиозно-философского контекста в проповеди апостола Павла, в частности он отмечал в посланиях апостола эллинистические отголоски. Другие Б. Вайсс (1868) и В. Бейшлаг (1891) писали свои труды по богословию в либеральных тонах, признавая тем временем реальность откровения и ценность канона. Например, Вайсс прослеживает эволюцию христианского вероучения, выявляя четыре разных периода в развитии богословских воззрений апостола Павла, каждый из которых рассматривает по отдельности. Этот подход отразился в трудах других немецких консервативных учёных, таких как Т. Захн (1932) и П. Файне (1910, 1950), а также в работах на английском языке: OrelloCone, TheGospelandItsEarliestInterpreters (1893); G.B. Stevens, TheTheologyoftheN.T. (1899); E.P. Gould, TheBiblicalTheologyoftheNT (1900); A.C. Zenos, ThePlasticAgeoftheGospel (1927)[6].
В соответствии с принципами объективности наука в поиске решений какой-либо проблемы одновременно развивается по различным направлениям. Иногда результаты параллельных исследований имеют значительные качественные отличия. В конце XIX в. и начале XX в. параллельно либеральному направлению в библейском богословии развивалась школа истории религии. В 1902 г. Отто Флейдерер предложил научному сообществу обратить особое внимание на исторический фон эпохи, в котором зародилось христианство. Теоретически новую концепцию сформулировал У. Врейде в своём труде «О задаче и методе так называемого богословия»[7]. Врейде противопоставил христианскую веру собственно богословию как системе идей, таким образом, задача, поставленная им перед наукой, сводилась к выражению живого религиозного опыта ранних христиан в свете их религиозного окружения. Этот подход (по мнениюД.Э. Ледда) указывал на то, что богословие Нового завета должно уступить место истории религии раннего христианства. Новое направление задало тон в науке в работе «BiblisheTheologydesNT» Г. Вейнеля (1913, 1928), в которой автор сравнивает христианство с другими религиями. Из четырёх возможных типов религий христианству отводиться им роль этической религии искупления. Такжеэтаточказрениявыраженавследующихработах: S.G. Case, «The Evolution of Early Christianiti» (1914); E.W. Parsons, «The Religion of the NT» (1939) иE.F. Scott, «The Varieties of NT Religion» (1943). Развитие данного направления богословской мысли основано на совершенно разном восприятии учения Господа Иисуса Христа и Его ученика, апостола Павла. Эту тенденцию поддерживал И. Вайс в работе «Проповеди Иисуса о Царстве Божьем», однако широкое распространение она получила благодаря исследованиям Альберта Швейцера.
1.2 Альберт Швейцер
Этот учёный один из первых в XX в., кому удалось детально рассмотреть богословие апостола Павла в своём монументальном труде The Interpretation of the NewTestament (1861), а также The Misticism of Paul theApostle (1930). Швейцера беспокоило два вопроса, с которыми он подходил ко множеству работ по данной проблеме. Во-первых, каким иудейским или греческим мыслителем в действительности следует считать апостола Павла? Во-вторых, что является главным стержнем в богословии апостола – «оправдание верой» или «жизнь во Христе»?
Эти вопросы связаны между собой в концептуально новом подходе Швейцера, где сама идея «оправдания верой» содержит в себе критику иудаизма, в случае, если понятие «жизни во Христе» зародилось в недрах иудейского вероучения. Учёному, считает Швейцер, не следует толковать проповедь апостола Павла в эллинистических категориях. Расставляя акценты на иудейской традиции, Швейцер выводит учение об оправдании верой из центра Павлова богословия, отводя ему роль лишь некоего полемического выпада. Собственно «жизнь во Христе» понимается Альбертом Швейцером в контексте иудейской апокалиптике. Это означает, что в «Иисусе Мессии Бог Израилев вторгается в мир и апокалиптически действует в нём. Подлинный народ Божий отныне непостижимым образом соединён с Мессией»[8].
Работы Альберта Швейцера повлияли на многие последующие интерпретации Послания к Римлянам. Его точка зрения противостоит распространённому мнению, что фабула апостола в этом послании находится в идее оправдания верой, поэтому вслед за ним было написано немало работ, в которых сердцевиной учения апостола Павла считается тезис о «жизни во Христе». Из-за этого вывода учёное сообщество нередко приходило к разногласиям, ведь в истории изучения эпистолярного наследия апостола Павла Посланию к Римлянам зачастую отводили ключевую богословскую роль. Вообще труды этого учёного сформировали определённое поле проблем, решать которые приходиться любому серьёзному исследователю текстов посланий апостола Павла и в настоящее время. Главные четыре вопроса, которые поставил Альберт Швейцер перед богословской наукой, выглядят следующим образом:
1. Каково место апостола Павла в религиозной ситуации I в. н.э.?
2. Где исходная точка и сердцевина Павлова богословия? Как необходимо понимать его смысл?
3. Насколько понимание текстов учёными совпадает с их реальным значением, другими словами, больше ли экзегезы или эйзегезы в богословских работах, не привносится ли в послания новых, чуждых им смыслов?
4. Как необходимо воспринимать идеи апостола Павла применительно к реальной жизни?
Четыре вопроса суть четыре направления, которые, так или иначе, присутствуют во всех исследованиях посланий апостола Павла: история, богословие, экзегеза и практика. Вклад Альберта Швейцера в том-то и состоит, что он один из первых наиболее открыто заговорил о них.
1.3 Рудольф Бультман
Другим столь же выдающимся исследователем текстов апостола Павла в XX в., несомненно, был Рудольф Бультман. Исследуя труды апостолов Павла и Иоанна Богослова, Бультман выстраивает собственную богословскую систему, внутри которой раскрывает богословие апостола Павла через призму плачевного состояния человечества, нуждающегося в указании спасительного пути. Ответы Бультмана на четыре вопроса выглядят следующим образом: во-первых, он последовательно вписывает апостола Павла в эллинистический контекст. «Апостол язычников», считает Бультман, достаточно быстро распрощался со своим иудейским интеллектуальным прошлым и пользовался категориями, равно как и языком, эллинистической культуры. Он вышел из иудейского круга, внутри которого закон лишает верующих возможности «жизни во Христе». В центре богословия апостола Бультманн усматривает тезис о вере, благодаря чему человек может избежать «клятвы». Даже то, что апостол Павел не отказывается от апокалипсической иудейской традиции, Бультман объясняет это лишь нарочитой демонстрацией ограниченности подобных ожиданий, которые далее апостол стремится перевести в категории вневременной греческой мысли. В трактовке Послания к Римлянам Бультман, как и Швейцер, хотя и по другим причинам, ставит во главу угла проклятие закона. Относительно современности идеи апостола Павла необходимы для того, чтобы укрепить христиан в вере, поскольку мир, в частности, и христианский, стоит на краю гибели. Говоря о главных проблемах человечества: о грехе, законе и смерти, и о главных средствах спасения – о вере, благодати и праведности, Бультман старается балансировать между апостолом Павлом и Мартином Лютером. При таком синтезе, не все тексты апостольских посланий возможно адекватно интерпретировать, однако такие случаи Бультман обходит, либо объявляя их позднейшими вставками, либо списывая их на издержки иудейского воспитания, которое не играло большой роли в позднем богословии апостола.
По поводу творчества Рудольфа Бультмана интересную и аргументированную критику даёт Мартин Хенгель, директор Института античного иудаизма и истории эллинизма, почётный доктор Упсалы и Страсбурга, Британской и Нидерландской академий наук. Протоиерей Александр Мень так оценивает его труды: « «Иудейство и эллинизм» является своего рода энциклопедией по истории религии и культуры иудейского и эллинистического миров и их контактов…»[9]. Во-первых, Мартин Хенгель указывает, что Бультман принадлежал к сторонникам радикального историзма в богословии, которые ставили Библию и другие раннехристианские свидетельства в культурно-исторический контекст. Этим методом доказывая иудейское, вавилонское, персидское и эллинистическое влияние на формировавшееся христианство. Особенностью эпохи, в которой трудился немецкий теолог, Хангель называет сиентизм, то есть убеждённость в неограниченных возможностях науки, с одной стороны, и преувеличенного скепсиса ко всему «ненаучному». «В этих условиях своей задачей Бультман считал сохранение керигмы, провозвестие христианства, убеждение современников в истинности Евангелия»[10]. Вопреки распространённому мнению, прот. Александр Мень утверждал, что Бультмана нельзя причислять к представителям отрицательной библейской критики. В следствие того, что немецкий богослов ставил себе целью, приняв самые радикальные гипотизы, отстоять главное в христианстве – керигму, благовестие о спасении. Вот, что говорит об этом сам Рудольф Бультман: «Новый Завет побуждает к критике уже тем, что в его символическом мире отдельные представления не согласуются между собой, даже противоречат друг другу. Так рядом стоят изображения смерти Христа как жертвоприношения и как космического события, толкования Иисуса как Мессии и как Второго Адама. Противоречат друг другу представления о кеносисе Предсуществующего (Флп. 2,6 слл.) и сообщения о чудесах, которыми Иисус удостоверяет своё мессианство. Точно также представления о девственном зачатии противоречат мысли о предсуществовании Христа, противоречат друг другу вера в творение и признание нетварных духовных существ (1 Кор. 2,6 слл.; 2 Кор. 4,4 слл.; Гал. 4,3). Несовместимо убеждение в том, что Закон дан Богом и представление, согласно которому он исходит от ангелов (Гал. 3,19 слл.).