Наделение причта полной дачей земли не обязательно означал отказ владельцев земли выплачивать служителям церкви установленную ругу. Из 213 церквей, имевших земельные наделы от 33 десятин и выше, 32 (15%) храма ругу получали. В Великолукском и Холмском уездах прихожане не выплачивали ругу причтам церквей, имевших во владении полную дачу земли. В Торопецком у. выплата руги церквям, наделенным достаточным количеством земли, имела место только благодаря доброй воле помещиков Челищевых, которые выдавали в год причту погоста Пятиусов 20 руб. в год, а причту погоста Новотроицкое 10 руб. и направляли крестьян со всем семейством работать на церковной земле. Помещики Порховского и Новоржевского уездов зачастую предпочитали, не отделяя причту положенные ему земельные угодья, заменять их денежной и хлебной ругой. В Островском, Опочецком, Псковском, Печерском и части Порховского уездов прихожане продолжали в значительной части случаев платить ругу причтам тех церквей, которые получили положенный им надел. Вид руги и ее размер зависел от уже сложившегося в различных частях епархии традиций. Причт церквей пригорода Красного, не имевший никакого дохода кроме платы за требы и руги от прихожан получали от уездных дворцовых, экономических и помещичьих крестьян по полтора четверика хлеба. По данным от прихожан приговорам причты церквей Печерского и Псковского уездов получали обычно по 1 четверику хлеба (1/2 четверика ржи и ½ четверика ярового хлеба) с каждого женатого прихожанина. Клировые ведомости по Опочецкому у. фиксируют такую величину от 10 до 30 четвертей хлеба. Обычной величиной хлебной руги в этом уезде было 0,18 четверика хлеба (около 9 коп. по справочным ценам) с души мужского пола. Если величина хлебной руги колебалась от 0,1 до 0,15 четверика с души мужского пола, в клировых ведомостях отмечалась в качестве причины скудости руги, бедность прихожан. В Порховском у. обычной ругой являлось получение причтом по четверику ржи с каждого женатого прихожанина. В ряде случаев, прихожане, особенно, занимавшиеся каким-либо промыслом или торговлей полностью или частично выплачивали ругу деньгами. Купцы и мещане посада Сольцы выплачивали местному духовенству установленную ругу в размере 150 руб. в год. Промышленники с острова Талабска ежегодно давали служителям церкви по 30 коп., что в сумме составляло 58 руб. 50 коп. Каждый женатый прихожанин г. Печоры отдавал на содержание причта 24 коп. Жители Изборска и погоста Кулье, расположенного на берегу Псковского озера, отдавали денежной руги ежегодно по 12 коп. с женатого. Рыбаки из Колпинского прихода отдавали по 5 коп. с женатого.[346]
Раздел доходов между членами причта осуществлялся в различных частях епархии и по отношению к различным статьям дохода не одинаково. Повсеместно одинаково распределялись доходы в одноприходных храмах, при которых были священник и два причетника. Священник получал половину, причетники по четверти доходов. При этом необходимо учитывать, что за ряд выполнение ряда треб доход получали только священнослужители. Если в причте одноприходного храма числился дьякон, то доходы с отдачи земли в аренду делились следующим образом: священник получал 4/11 от величины дохода, диакон – 3/11, а причетники по 2/11. Особо сложно делился доход в двуприходных храмах. Каждый священник получал по 1/5 (20%), диакон – 3/20 (15%), а причетники по 9/80 (11,25%) от дохода на долю причта.[347]
При разделе доходов неизбежны были споры внутри причта. В 1789 г. священники, диакон и причетники Петропавловского собора в Пскове подали жалобу на протопопа того же собора Иоанна Иосифова. Из содержания жалобы следует, что причт собора обвинял протопопа в неравномерном распределении церковных доходов, которое он производил, пользуясь своим высоким саном и их недавним назначением к церкви. Во-первых, протопоп разделив приходские дворы между собой и священниками на три части, себе оставил дворы дворян и богатых купцов, а Емельяну Варфоломееву и Науму Ануфриеву определил дворы мещан, отставных солдат, раскольников и бобылей. Во-вторых, Иоанн Иосифов, не разрешал причту собора пользоваться, как это было заведено при других храмах, огородами для насаждения овощей и доходами со сданных в аренду сенных покосов. В то же время, сам протопоп пользовался не только оброчными деньгами за сенные покосы, но получал с насевщиков сено и гостинцы. В-третьих, протопоп не допускал причт до церковной суммы, не объявляя ни ее размера, ни места хранения. В-четвертых, в отличие от предыдущих протопопов, Иоанн Иосифов практически не участвовал в проведении церковных служб, не отправлял случавшихся заставных обеден и всенощных бдений, получая тем не менее доходов в полтора раза больше чем священник из его собора. В-пятых, протопоп присваивал часть денег вырученных за продажу свечей.[348]
Возделывание огородних мест приносила духовенству стабильный и достаточно большой доход. По ведомости за 1805 г. Псковский Архиерейский дом с огородних мест, находившихся за Великими воротами, общей площадью 5 десятин 1361 ½ саженей получил 210 руб. дохода.[349]На землях, отведенных духовенству под огородние места, служители церкви разбивали вишневые и яблоневые сады. Священник Онисим Негоновский, излагая обстоятельства разрушения своего яблоневого сада в Пскове, отмечает, что тот приносил 50 руб. дохода.[350]Высаживая плодовые деревья на церковной огородной земле, священнослужители полагали их в дальнейшем своей собственностью и, переводясь в другой приход, продолжали собирать урожай на прежнем месте, что приводило к спорам с преемниками, так же претендующими на право пользоваться огородними местами.[351]
Упомянутые в жалобе на протопопа Петропавловского собора заставные обедни, являлись составляющей дохода псковских служителей церкви. Об этом свидетельствует жалоба священника Иоаннобогословской церкви на прихожан приписного Георгиевского храма, приглашавших с этой целью посторонних священнослужителей.[352]Отставленные от должности и действующие священнослужители имели возможность за плату проводить богослужения в домовых церквях помещиков. От майорши Чириковой священники Михайловского погоста Холмского у. получали по 15 коп. за каждую службу.[353]Столько же платил за службу великолукский помещик капитан Лаптев.[354]
Представители белого духовенства могли иметь также источники дохода, не связанные с их прямыми обязанностями. Им нельзя было заниматься торговлей, но священнослужители, получившие дворянство, имели возможность заводить питейные дома и винокурни, отдавая их в аренду.[355]В 1793 г. из остатков колокольни и ворот упраздненной Георгиевской церкви на Болоте в Пскове священник Иоаннобогословской церкви Симеон Васильев, который дворянства тогда еще не имел, построил каменный дом, в котором продавалось вино. Это заведение получило в народе название Симонов кабак. На месте рассыпавшейся после пожара 1788 г. церкви, тот же священник построил лавки.[356]Белое духовенство имело возможность получить приработок и не занимаясь коммерцией. Онисим Негоновский получил немалую сумму в 60 руб. от Старовознесенского женского монастыря за "покрашение", починку и написание образов в монастырском храме. От того же монастыря дьячок Духовской церкви Никифор Александров получил 2 руб. за шитье предметов церковного облачения.[357]Пономарь Иван Лукин за написание образов для иконостаса по заказу Спасо-Мирожского монастыря получил в 1770 г. 200 руб.[358]За обучение детей прихожан грамоте священник получал от 4 до 12 руб.[359]Соборяне получали доходы не связанные напрямую с богослужениями: за освящение церквей, выдачу антиминосов (вместопрестолий), приведение к присяге и тому подобное.[360]
Деньги на церковные расходы жертвовались прихожанами, отделялись от доходов с церковной земли (1/3 часть), зарабатывались свечной продажей. В период с 1753 по 1808 гг. торговать церковными свечами дозволялось и светским лицам.[361]Члены Псковской духовной консистории в 1786 г. отмечали, что по воскресным, праздничным и торговым дням по рынку и по улицам ходят, торгуя свечами в разнос, люди разных чинов, "которых несколько умножилось". Восковые свечи держали у себя в лавках купцы. Консистория, защищая интересы приходских храмов и кафедрального собора, рекомендовала настоятелям церквей поручить продажу церковных свечей дьячкам или диаконам. На церковные свечи нужно было налагать клейма и печати с надписями от какого именно храма они продаются. За торговцами требовался присмотр, чтобы они не продавали под видом церковных собственных свечей.[362]Церковные деньги тратились на ремонт церквей, строительство новых храмов, церковных оград, покупку колоколов. Крупные суммы денег могли заимообразно предоставляться служителям церкви.[363]Консистория предписывала деньги экономить и тратить только на "самонужнейшие" церковные потребы, то есть на покупку самого необходимого для проведения церковной службы и отправления треб: воску, ладану, церковного вина, елея, угольев, меда, пшеницы для просфор и прочего. На починку без получения разрешения епархиального начальства дозволялось тратить до 20 руб. Все доходы и расходы полагалось вписывать с указанием даты в шнурованные приходно-расходные книги, которые каждые два года проверяла консистория. Наблюдать за сохранностью церковной суммы должен был причт совместно со старостой.[364]