В условиях традиционного кабардинского быта изменение этих норм в сторону большей открытости было невозможно, пока действовали идеологические основания этих норм. Цельный же характер общества, его единство на базе этих оснований гарантировали недопущение нарушения норм «несознательными» элементами. Однако разрушение традиционного образа жизни, культурной среды в «советский» период нивелировало религиозное основание подобных норм. Если до того их нарушение было в глазах людей «преступлением» потому, что нарушало порядок, заповеданный Богом, то в «советский» период нормы одежды стали делом сугубо человеческим – они определялись стандартами, принятыми в обществе, не более того. Но людские стандарты без возведения их к вечному первоисточнику Бога, «Мирового порядка» могут изменяться. Трансформация общественных вкусов в наши дни в вопросах норм женской одежды была бы невозможна без предшествующего разрушения религиозного начала в общественном понимании нравственности. Культурологическое же значение различных подходов к стандартам женского одеяния, его связь с явлениями психологического порядка, стереотипами социокультурного поведения в массовом сознании достаточно очевидно.
Таким образом мы можем констатировать, что в условиях крушения регулирующих состояние информационного поля идеологических механизмов советского периода, произошедшее при нём нивелирование религиозного начала культуры и разрушение целостности этнокультурной среды привели к нехватке у массового культурного сознания стойких рецептивно-интерпретирующих механизмов. Многократное увеличение информационных потоков, разнообразие ментального воздействия с явным преобладанием негативных с точки зрения сохранения и развития культуры явлений в массовом сознании кабардинского субэтноса практически не встретило «шлюзов», во всяком случае, на адекватном масштабу угроз уровне.
В своё время следствием исламизации Кабарды стала потенциальная возможность сохранить позитивное значение самобытной этнокультурной системы в новых исторических условиях. В настоящее время, в условиях освобождения информационного поля от идеологических регуляторов советского периода, среди разнообразия информационных потоков и тенденций, связанных с религиозно-культурной сферой, возобновлён потенциал влияния «исламского» фактора (также как и «православного»).
Однако сегодня, в отличие от «мусульманского периода», отсутствует единая, в том числе в отношении религиозно-культурной самоидентификации, среда (так же отчасти и у православных моздокских кабардинцев). Кабардинское этническое поле по-прежнему существует, в том числе в культурном отношении, однако оно стало гораздо более разнообразно.
На наш взгляд, сегодня среди российских кабардинцев особенно выделяются два религиозно-культурных, обладающих культурогенным потенциалом, течения, в рамках которых можно выделить группы с субкультурными признаками, порождаемыми особенностями религиозных воззрений.
Определяя по вероисповеданию, первое течение назовём «мусульманским», второе, условно, «тхаистским». Последний термин, возможно, не совсем корректен. Однако употребление слов «адыгское» или «националистическое» нам показалось неправомерным, а «неоязыческое» - не охватывающим всё явление в целом.
Первое течение характеризуется стремлением к исповеданию ислама, второе пытается генерировать некое самобытное адыгское вероисповедание. Оба течения характеризуются активностью культурогенеза, актуального и потенциального, внутреннего и внешнего. Причём под внутренним культурогенезом подразумевается как происходящий внутри течений, так и индивидуально-личностный.
В рамках обоих течений можно выделить субкультурные признаки, в особой форме проявляющиеся у маргинализированных групп. Характерной чертой последних можно назвать условно говоря политизированность, выступающую в качестве маргинализирующего фактора. «Маргинальность (лат. margo - край, граница; араб. «марадж» с тем же значением) - понятие, традиционно используемое в социальной философии и социологии для анализа пограничного положения личности по отношению к какой-либо социальной общности, накладывающего при этом определённый отпечаток на её психику и образ жизни» [29].
Признаком маргинальности выступает социокультурное обособление себя: «свои» для людей, относящихся к такой группе – это те, кто придерживается определённых стандартов в религиозных воззрениях и бытовом поведении (включая внешний облик и речь). В «мусульманском» течении обособляющим признаком служит определение религиозных воззрений не просто как «исламских», а как «истинно исламских»: внутри группы сильно идеологическое влияние течения салафизма. Помимо характерных особенностей религиозного сознания представителей этой группы и их самовыражения в соответствии с их представлениями о «правильном, чистом исламе», общих для последователей подобных течений среди мусульман во всём мире (с локально обусловленными вариациями, вследствие чего и возникают субкультуры), в отношении кабардинцев из этой группы можно отметить и специфические особенности культурного поведения, связанные с национально-культурным самосознанием.
Однако более этнокультурная самоидентификация выражена у других представителей «мусульманского» течения в среде российских кабардинцев. Это те, кто не подпадает под влияние маргинализирующих факторов, и соответственно не отделяют себя от остальной национальной массы. Они воспринимают себя не просто «мусульманами адыгского происхождения», но мусульманами-адыгами, носителями уникальной духовности, обусловленной историей национальной культуры, обладающей самобытными внешними проявлениями. Для таких представителей «мусульманского» течения ислам, в большей или меньшей мере осознанности, воспринимается как общая основа, воплощающаяся всегда в местных специфических условиях. В этом отношении они могут быть названы наследниками некоторых кабардинских просветителей XIX - начала XX веков. Подобная позиция, по сути, противоположна идеологии маргинальной группы среди кабардинских мусульман, считающих своё не только доктринальное, но и культурноепонимание ислама единственно возможным.
Однако границы между выделенными среди представителей «мусульманского» течения тенденциями достаточно условны. В последние годы в целом можно отметить возрастание роли национально-культурной самобытности в воззрениях религиозных кабардинцев-мусульман. В их духовно-культурном самовыражении, внутренней культуре можно видеть различные вариации соединения сознательной мусульманской религиозности с адыгской (кабардинской) национально-культурной самоидентификацией.
Необходимо отметить, что «мусульманское» течение среди российских кабардинцев сегодня может быть объектом для культурологического анализа, слишком масштабного для рамок данной работы. Параметры для него известны: возрастная, социальная, половая, локально-географическая и другие виды стратификации объекта, его история, выявление и характеристика внешних и внутренних взаимоотношений и т.д.
Второе течение мы условно охарактеризовали как «тхаистское». В целом, осознавая себя верующими, с большей или меньшей степенью сознательности соотнося свою веру с теизмом, какое-то число кабардинцев сегодня не относит себя к какой-либо конкретной религии. При этом, в той или иной степени, они сохраняют национально-культурное самосознание. Но в настоящей работе под «тхаистским» течением подразумеваются те, кто целенаправленно стремиться генерировать самобытное адыгское вероисповедание.
В данном контексте условно можно выделить две группы. Первая – это, по сути, неоязыческая, постулирующая существование в прошлом уникальной адыгской религии и пропагандирующая её возрождение и культивацию. Формы религиозного исповедания при этом полагаются языческими. Маргинальность этой группы определяется целенаправленным противопоставлением себя мусульманской самоидентификации, сочетаемой с активной политической позицией. Вторая группа по своим воззрениям более синкретична, во всяком случае, во внешнеориентированной самоподаче. Выдвигается тезис об уникальности адыгской культуры и служащего ей базой традиционного мировоззрения, что рассматривается как признак избранности, особости адыгов перед Богом. Подробнее с данной «платформой» можно ознакомиться в распространявшемся в ГИС «Интернет» документе «Доктрина хабзизма» и, в частности, в выступлениях активистов организации «Всемирное адыгское братство». Некоторые представители данной группы, декларируя приверженность единобожию, проповедуют некие сугубо адыгские его формы, «самобытный адыгский монотеизм». Другие формально сохраняют мусульманскую самоидентификацию. При этом ими выдвигается тезис о непротиворечии основ исламского вероучения традиционному адыгству, главное – ставить свой народ и его интересы превыше всего. В этом отличие указанной группы от представителей «мусульманского» течения, не ставящих политизированное понимание этнического, этнокультурного чувства выше общегуманистических религиозных установок. Объединяет представителей «тхаистского» течения стремление формировать сугубо этническое религиозное поле. В ходе этой деятельности, несомненно, направленной на формирование религиозного начала культурогенеза (как внутреннего – по отношению к собственной личности, так и внешнего – по отношению к обществу), появляются черты субкультуры.