Посмотрим, как развивается другая дополнительная сюжетная линия: восстановление преемственности последователей Христа с народом израильским.
Преемственность еще не восстанавливается, а подразумевается, потому что первоначальная община не считала себя новой, отличной от иудаизма религией.
Ее члены не ощущали разницы между собой и ближними иудеями. Они просто рассматривали себя как исполнение иудаизма, начало эсхатологического Израиля. По-видимому, и иудейские власти тоже не считали, что они очень сильно отличаются: с точки зрения властей, им были присущи (подобно другим иудейским толкам) некоторые странности, но в остальном они были полностью иудеями. Более того, поскольку в иудаизме ортопраксия всегда была важнее ортодоксии (то есть правильные дела важнее правильных взглядов), первые христиане не просто были иудеями, но по сути оставались вполне «ортодоксальными» иудеями[66].
Очевидно, что ученики не считали слова и действия Иисуса враждебными закону и, несомненно, продолжали его соблюдать. Поэтому фарисеи не видели в почитании ими Иисуса никакой (или почти никакой) угрозы (Деян. 5:33-39). Многие присоединились к христианам, оставаясь при этом фарисеями (Деян. 15:5, 21:20). Именно по этой причине иерусалимских верующих так потряс эпизод с Корнилием: им и в голову не приходило, что вера в Иисуса может упразднить закон очищения (Деян. 10:14, 45; 11:2, 3).
Они, видимо, не отказывались от посещения Храма, молясь там каждый день в определенные часы (Деян. 2:46; 3:1). Они собирались там регулярно — и для того, чтобы взаимно поддержать друг друга, и для того, чтобы учить и благовествовать (5:12, 20, 21, 25, 42). Рассказ Луки о самом раннем периоде жизни новой общины заканчивается сообщением о том, что они не отлучались из Иерусалима, а храм по-прежнему играл для них важнейшую роль (5:42). Более того, поскольку предание сохранило слова Иисуса в Мф. 5:23, 24, для первых христиан они, видимо, еще имели значение, — то есть христиане продолжали приносить, согласно традиции, жертвы.
Их вера в близость Второго пришествия Иисуса, Сына Человеческого, Мессии и Господа, видимо, не выходила за рамки иудейских эсхатологических чаяний. Возможно, это было основной причиной их тесной привязанности к Иерусалиму и сосредоточенности вокруг храма, ибо, как явствует из Мал. 3:1, храм играет важнейшую роль в грядущем завершении.
Следует заметить, что Лука подчеркивает значение всего еврейского по происхождению для христианства. Об этом справедливо замечает Леон Моррис:
Он цитирует песнь Симеона, в которой этот святой старец говорит о Божьем спасении как «свете во откровение языков», но немедленно добавляет «и славу людей Твоих Израиля» (2:32). Интересно, что «еврейское» Евангелие от Матфея начинается с прихода волхвов и завершается заповедью проповедовать Евангелие всему миру. Языческое Евангелие от Луки начинается и кончается иерусалимским храмом. И именно Лука сообщает нам о принесении Младенца Иисуса в храм (2:22 и далее) и о Его приходе туда, когда Ему было двенадцать лет (2:41-51). Как мы отметили ранее, у Луки намного больше упоминаний об Иерусалиме, чем у любого из евангелистов. Именно в Иерусалиме Бог определил довести до полноты дело спасения, которое желал совершить в Иисусе. Не может быть ни малейшего сомнения в том, что Лука подчеркивает значение Иерусалима.[67]
В 2:41-47 Лука развивает третью сюжетную линию: достижение единства ранней христианской общины. Важность единства подчеркивается за счет повторения Лукой слова omoqumadon («единодушно» 2:46, см. 1:14). То, к чему приводит это единство, Лука называет xarinprojolontonlaon («любовь у всего народа» — 2:47). Было бы точнее перевести это выражение как «милость у всего народа». Доброе отношение к тем, кто несет Слово, является порой определяющим для его беспрепятственного распространения и принятия. Единство ранней христианской общины — существенный элемент в ее свидетельстве о наступившем Божьем Царстве.
Исцеление хромого и первое столкновение с властями (3:1-4:31)
В третьей главе начинается новая сюжетная линия, которая найдет свое завершение лишь в четвертой главе Деяний. Какие же события являются составными частями этого сюжета? Как этот сюжет развивается и исполняется ли при этом замысел Божий, обозначенный Лукой в первой главе Деяний?
В самом начале истории об исцелении больного (3:1) Лука делает два важных замечания, показывающих связь новой сюжетной линии с основным сюжетом:
•“Петр и Иоанн шли вместе (anebainon — поднимались) в храм...”
•“...при дверях храма, называемых Красными (projthnqurantouierouthnlegomenhnWraian — у так называемых Прекрасных ворот Храма)”
Первое замечание подчеркивает мысль Луки, что именно Иерусалим был объектом свидетельства ранней общины. Греческий глагол anabainw имеет значение “подниматься”. Действительно, храм находился на горе, и путь к нему действительно был подъемом. Но в Евангелии от Луки этот глагол употребляется, чтобы показать путь Христа в Иерусалим (Лк. 19:28).
Второе замечание связывает это свидетельство в Иерусалиме с повелением Христа, данном на Масличной горе. Именно от Масличной горы приходят в храм Петр и Иоанн.
Ни Иосиф Флавий, подробно описавший храм в “Иудейских древностях”, 15.410-425, ни Мишна (Миддот 1.3) о воротах с названием Прекрасные (Wraian) не упоминают. Обычно принято идентифицировать Прекрасные ворота с Никаноровыми воротами Мишны (Миддот 1.4). Никаноровые ворота вели от Двора язычников во Двор женщин и, следовательно, были внутренними воротами, ведущими в сам храм. Однако слово ieron в тексте обозначает не сам храм, а храмовую территорию, потому что, согласно тексту, “притвор Соломонов” (3:11) находится внутри места, называющегося ieron, хотя не может находиться внутри самого храма. Следовательно, ворота, в которые входят Иоанн и Петр, являются внешними воротами. Единственными внешними воротами, которые можно идентифицировать с Прекрасными воротами, являются Сузские ворота. Они описаны в Мишне следующим образом: “... На восточных воротах было изображение дворца в Сузах”. Только со стороны Масличной горы было удобно входить в храм через Сузские ворота. Для Луки очень важно показать эту деталь, несмотря на то, что эти ворота не были оживленной магистралью и поэтому являлись не очень подходящим местом для нищего[68].
Итак, Петр и Иоанн идут в храм в “час молитвы девятый” (3:1) (Около трех часов дня. Время для молитвы было определено три раза в день: на рассвете, около трех часов по полудни и на закате. Иосиф Флавий в “Иудейских древностях” (14:65) упоминает о том, что жертвоприношения совершались дважды в день — на рассвете и около трех часов дня, поэтому вполне возможно, что событие происходило во время вечернего жертвоприношения). Вполне возможно, что Лука таким образом не только подчеркивает то, что ученики продолжают принимать участие в религиозных ритуалах иудеев, но и показывает перспективу для возможного свидетельства.
Поводом для свидетельства послужило чудо исцеления хромого (3:1-10). Для Луки крайне важно показать, что случившееся является действием Христа. Дважды повторяется эта мысль, причем акцент делается на имени Христа:
•ст. 6 — “во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи”
•ст. 16 — “И ради веры во имя Его, имя Его укрепило сего”
“Во имя Христа” не является для Луки и Петра магической формулой — исцеление совершает Сам Иисус (см. 9:34). Идея прослеживается в Ветхом Завете, где имя является частью личности человека и выражает его силу и авторитет (Пс. 53:3). Для Луки присутствие Христа с учениками — присутствие Бога. Бог является объектом хвалы исцеленного (3:8), и это понятно присутствующим (3:9). Также налицо признаки теофании: “ужас и изумление” (3:10) как реакция на присутствие Бога. Таким образом, само чудо выполняет роль свидетельства о том, что Христос является Богом.
Однако сюжетный конфликт создается за счет того, что в центре внимания оказывается не Бог, а Петр и Иоанн. Разрешением этого конфликта является проповедь Петра (3:11-26), которая объясняет произошедшее как действие Христа и заканчивается призывом к покаянию (3:19).
Но речь Петра создает новое сюжетное противоречие между персонажами: проповедь апостола о воскресении из мертвых на примере Христа принуждает бездействующих священников, начальника храма и членов партии саддукеев, отрицающих сам факт воскресения, принять меры, что выразилось в аресте апостолов (4:1-3). Арест апостолов представляет собой новое препятствие исполнению Божьего замысла, новую преграду для свидетельства. Следует заметить, что это — первое столкновение учеников Христа и их учения с властями. Однако, несмотря на то, что сюжет не закончен, Лука показывает другой результат речи Петра, который является для него более важным, чем арест апостолов: “Многие же из слушавших слово уверовали и было число таковых людей около пяти тысяч” (4:4). Несмотря на препятствия, замысел Божий исполняется: свидетельство учеников распространяется по всему Иерусалиму. Заметную роль в исполнении этого замысла продолжают играть чудеса и знамения (3:7, 8), а также признаки теофании (3:10), сопровождающие эти чудеса. Исполнение пророчеств Ветхого Завета помогает персонажам увидеть в происходящих событиях замысел Божий и принять его (3:21-25).
Далее Лука описывает сцену допроса Петра и Иоанна в синедрионе. Интересным является тот факт, что ответ Петра на вопрос синедриона представлен Лукой как свидетельство, потому что Петр исполняется Духа Святого. Также речь Петра содержит центральную для любого свидетельства в Деяниях мысль о том, что Бог прославил Христа, воскресив Его из мертвых, тогда как люди отвергли Его (4:10, 11). Мысль эта подтверждается пророчеством из Писания (Пс. 117:22)[69] и совершившимся чудом исцеления (4:10).
Далее Лука показывает реакцию синедриона на чудо исцеления хромого и свидетельство Петра (4:13-22): апостолов отпускают, запретив им “говорить и учить об имени Иисуса” (4:18). И снова для Луки важно подчеркнуть тот факт, что вопреки всем трудностям замысел Божий исполняется. Доказательством тому служат слова членов синедриона: “...Ибо всем, живущим в Иерусалиме, известно, что ими сделано явное чудо, и мы не можем отвергнуть сего” (4:16). Ученики понимают Божественный замысел, и Его исполнение для них имеет первостепенное значение (4:19, 20).