1. В прессе отсутствует информация о позитивной деятельности зарубежных мусульман, что показали интервью и контент-анализ репрезентации мусульманского праздника. Доминирующие оценки процессов, происходящих в мусульманском мире зарубежных стран, в российской прессе характеризуются напряженностью, обусловленной с репрезентацией деятельности радикальных группировок исламского толка. Это доказывалось репрезентацией событий в Ираке, взятия заложников на «Норд-Осте» (около половины публикаций упоминали деятельность зарубежных криминальных группировок). Не смотря на то, что большая часть материалов об Ираке имела нейтральный по отношению к мусульманам характер, делая основной упор на военно-политическую составляющую этого конфликта, использование таких механизмов, как употребление мусульманских терминов, символики позволяло достигать у аудитории ассоциации с исламом.
2. СМИ действуют по стандартному шаблону производства и репрезентации информации в отношении ислама. Глубина анализа проблем, касающихся ислама и его приверженцев, недостаточна для формулирования обоснованных выводов и суждений. Поверхностность, репрезентация «жареных фактов», неаккуратное применение исламской терминологии отражают спекулятивность СМИ в отношении ислама.
СМИ как агенты конструирования мнений, убеждений и стереотипов в отношении мусульман, транслируют, в основном, черты, негативно характеризующие эту группу. Образ ислама, создаваемый СМИ, связывается с угрозой.
3. Несмотря на отсутствие откровенно ксенофобных материалов, касающихся мусульман, и наличие стремлений у изданий размещать аналитические статьи, разграничивающие ислам и терроризм, пресса транслирует исламофобские установки. Это выражается в форме заголовков, журналистских ремарок, т.е. того, что воздействует не на рациональное, а мифологическое сознание.
4. Из многочисленных стереотипов, вызываемых у обывателя религией Мухаммеда, женщина-мусульманка выступала одним из наиболее позитивных, связываемой с чистотой, женственностью и покорностью. Популярность в СМИ образа шахидки-смертницы, возникшее в ходе репрезентации захвата заложников на Норд-Осте, и женщин, борющихся за право фотографироваться на паспорт в платках, привело к распространению негативных стереотипов в отношении женщин-мусульманок, способствовало конструированию «образа врага». [11,c.24-32]
СМИ в России способствуют росту исламофобии среди населения. Говоря о феномене исламофобии, нужно, прежде всего, дать четкое определение самому этому термину. По мнению российского исследователя Георгия Энгельгардта и Алексея Крымина, под исламофобией следует понимать, прежде всего, действия и высказывания, оцениваемые мусульманами как враждебные исламу. Это понятие охватывает широкий спектр значений – от погромов до любой критики в адрес как мусульман и исламских активистов, так и исламского вероучения и социальной практики.
Заместитель ректора Сассекского университета профессор Гордон Конвей, руководивший проектом по исследованию исламофобии, определил явление как «боязнь и ненависть к исламу и мусульманам, присущие СМИ всех уровней и распространенные во всех слоях общества. [12,C.26]
По одной версии термин «исламофобия» вошел в широкое употребление после публикации в 1997г. британским исследователем Р. Трастом доклада «Исламофобия – вызов для всех». Согласно другой версии он был введен в обиход во Франции мусульманскими активистами иранского происхождения.
Исламофобия проявляется в изображении ислама как цивилизации отсталой, а мусульманской культуры – не как многоликой и прогрессивной, а застывшей и статичной, враждебной к инакомыслию и дискуссиям, патриархальной и женоненавистнической, фундаменталистской и потенциально угрожающей другим культурам.[12,C.28]
Террористические акты в США, совершенные 11 сентября 2001г. выходцами из мусульманских стран, вызвали мощный всплеск исламофобии в западном мире. Последовавшие за этим теракты в Испании (2004), а затем и в Великобритании (2005) только усугубили массовые антиисламские настроения.
В России, где с 1994г. шла война в Чечне, антагонизм в отношении мусульман поначалу уступал в ранжире фобий этническим и географическим антипатиям (чеченофобия, кавказофобия). Однако по мере ужесточения внутреннего терроризма – теракты в Москве (1999,2003), Волгодонске (1999), Беслане (2004) – ислам все чаще стал ассоциироваться с агрессией и жестокостью. Такому восприятию мусульманской веры способствовалиежедневные видеокартинки из Чечни, ставшие неотъемлемой частью новостных программ постсоветского телевидения: на экране беспрестанно мелькали бородатые боевики с зелеными повязками на головах, женщины в хиджабах, толпы мужчин, совершающие устрашающего вида ритуальный танец зикр. Теле- и радиопрограммы, на протяжении десятка лет муссировавшие информацию о некоей «исламской угрозе», постепенно внедряли в сознание обывателя мысль о единстве обеих составляющих этого понятия. [13,C.25]
В качестве примера для анализа освещения ислама в СМИ возьмем – это захват заложников на мюзикле «Норд-Ост» - одно из самых резонансных террористических актов в России за последние годы.
Представляется положительным тот факт, что российская пресса в целом была достаточно толерантной по отношению к мусульманам в русле дискурса «Норд-Ост». Отсутствовали ксенофобные высказывания и призывы к дискриминации мусульман. Тем не менее, в большинстве репортажей террористы назывались шахидами, что в сознании массового читателя указывало на принадлежность к мусульманам. Боевики оказывались на каждой пятой фотографии. В некоторых публикациях содержалась неуместная романтизация образа террористок-смертниц, отдавших свои жизни за идею.
После освещения СМИ теракта “Норд-Ост” Духовное Управление мусульман Республики Карелия обратило внимание на высказывания журналистов в отношении террористов-смертников и поясов с взрывчаткой, с использованием при этом таких терминов, как «шахид», «пояс шахида», «моджахед», «воины Аллаха». В тексте заявления сказано:
«…мы требуем…прекратить употреблять по отношению к людям, обвиняемым в терроризме и убийствах, религиозные исламские термины… Употребление данных терминов является оскорбительным для нас. Кроме того, публичное использование этих понятий разжигает меконфессиональную ненависть в российском обществе, т.к. вызывает у немусульман недоверие к согражданам другого вероисповедания, а у мусульман - недовольство сложившимся положением».
Роль СМИ в формировании образа врага носит двойственный характер. Они не только улавливают доминирующие в обществе настроения, но и одновременно формируют стереотипы массового сознания. Обладая колоссальным манипуляторским потенциалом, массмедиа способны «впечатать» в сознание любого фобийные установки.[11,C.15]
На протяжении последних 10 лет СМИ представляют ислам как чрезвычайно косную, архаичную религиозную систему, непременными чертами, которой являются агрессивный фанатизм, отсталость, женоненавистничество и прочее. Критика догматической и обрядовой сторон ислама в газетах и на телевидении перемежается репортерскими кадрами, изображающих коленопреклоненных мусульман во время коллективной молитвы или гигантские толпы паломников в Мекке. Предвзятость в отношении приверженцев Аллаха оборачивается избирательностью ракурсов и искажением визуальных образов: массовые скоплении я мусульман воспринимаются исключительно в виде зловещей стихии, несущей в себе потенциальную угрозу. Неудивительно, что многомиллионная аудитория уже свыклась с мыслью об органичной связи духовной традиции мусульман с идеологией современного терроризма.[14,C.23]
Конструирование в СМИ и Интернете образов мусульманства как чуждой и потенциально опасной стихии рождает устойчивые стереотипы массовых представлений об исламе. При этом известно, что личный опыт крайне редко питает стереотипы. Печатные органы активно разрабатывают исламскую тему в политическом контексте, используя в своих публикациях множество стандартных клише типа «исламские фундаменталисты», «ваххабиты», «моджахеды», «шахиды», «пояс шахида» и т.д. В конечном итоге сугубо политические проблемы обретают явный религиозный подтекст, в отдельных случаях вырастая до уровня глобальных обобщений.
Роль массмедиа в процессе ретрансляции негативных установок, безусловно, велика, но отнюдь не безгранична. Можно сказать, что СМИ лишь транслирует некие абстрактные фобии, придавая им законченную форму. Но на механизм формирования и закрепления таких настроений в недрах коллективного сознания влияют самые разнообразные факторы, в том числе и социальные раздражители.
Экономический кризис 1990-х годов в РФ наращивал миграционные потоки, вектор которых был направлен преимущественно от периферии к центру. Массовые миграции в крупные города из южных регионов привели к всплеску мигрантофобии (особенно кавказофобии) в среде местного населения. Наиболее резкое неприятие у столичных жителей вызывают рыночные торговцы и работники сферы торговли услуг, то есть представители преимущественно публичных профессий. Поскольку подавляющая их масса принадлежит к мусульманской конфессии, именно они оказываются объектами исламофобии. Антагонизм в отношении мусульман, хотя и уступает масштабам мигрантофобии и кавказофобии, все же сохраняет устойчивую тенденцию к росту, постепенно обретая еще и расовый оттенок. Расхожий лексикон в отношении «чужих» (зачастую и немусульман) включает определения типа «азеры», «мамеды», «чурки», «элкаэны» («лица кавказской национальности»), «черные», «муслы» и т.д. Заметим: появление расового оттенка – это в первую очередь реакция на этническую составляющую и только потом - на религиозную.[15,C.77-79]
Социологические опросы свидетельствуют, что социальное недовольство в современной России все более тесно увязывается с объектами массовых антипатий населения (мигранты, кавказцы, мусульмане). Если в 90-е гг. объектом недовольства были власти, то сегодня оно обретает этническую и религиозную направленность. Антропологические и культурные различия между коренными жителями и мигрантами лишь увеличивают пропасть между разными группами населения, препятствуя их полноценному социокультурному взаимодействию.