Все это не осталось незамеченным, ибо среди врагов и друзей Пушкина было немало масонов.
Повторим еще раз одно из масонских правил, принципиальных указаний: «Если писатель напишет в своей книге мысли и рассуждения совершенно правильные, но не подходящие к нашему учению или слишком преждевременные, то следует или подкупить этого автора или его обесславить».
Пушкин писал произведения «не подходящие» и «преждевременные». Преждевременные, видимо, в том смысле, что объективно они предугадывали и разоблачали методы, которыми пользовались масоны и их верховные вожаки. Подкупить же Пушкина было невозможно:
И неподкупный голос мой
Был эхо русского народа.
В 1826 году, вскоре после коронации Николая I, поэт был вызван из ссылки. Новый император дозволил ему ознакомиться с важными документами - архивом Петра Великого. Пушкин с головой уходит в работу, изучает историю, пишет произведения, историко-политическая глубина и художественные достоинства которых потрясут затем весь мир.
В послекишиневский период имя Пушкина стало довольно часто мелькать на страницах зарубежной прессы. Но странные это были заметки. М.П.Алексеев в с своем исследовании «Пушкин и западная литература» Замечал: «...иностранные путешественники в описаниях своих поездок в
Россию нередко упоминали имя Пушкина в такой связи, которая должна была усилить внимание к нему жандармских властей».
2.4 Дантес и Геккерн. Роль масонов в свершившейся трагедии
В начале тридцатых годов в Россию приехал Жорж Дантес. В трактире пограничного городка он встречается с посланником Голландии Геккерном, знакомым с семьей Дантеса, в том числе и с его отцом. Геккерн и Дантес задерживаются в трактире, им, видимо, есть о чем побеседовать: Дантес — по причине «болезни», Геккерн — «по техническим» причинам: ему чинят кабриолет. По всей вероятности именно здесь, в трактире, и был разработан план «усыновления», так как вскоре после приезда в Петербург Геккерн и Дантес сами распространяют слух о скором изменении в своих «биографиях». Оба они делали ставку на доверчивость русской знати. Их расчеты в некотором смысле оправдались. Ибо вскоре, не убедившись в достоверности «усыновления», русский двор поверил версии и допустил Дантеса в высший свет.
К столетию со дня смерти Пушкина парижский журнал опубликовал работы двух голландских ученых. В них приводятся документы, хранившиеся столетие в государственных архивах Голландии. Из документов следует, что между министерствами шел длительный спор о правомерности передачи Дантесу дворянского титула и семейного герба Геккернов, о национальности «приемного» сына. Дело в том, что «усыновление» противоречило целому ряду положений нидерландского законодательства. Голландские ученые, авторы статьи «Два барона Геккерна», опубликованной во французском журнале, отмечают, что даже когда король Нидерландов дал разрешение на перемену Дантесом фамилии с указанием того, что «грамота» вступает в юридическую силу лишь в 1837 году (к этому времени уже свершилась дуэль, и Дантес покинул Россию), «усыновление все равно нельзя признать достоверным фактом, оно было «мнимое», то есть ложное».
«Усыновление» (при живом родном отце) — это заранее продуманная авантюра. За ней последовала другая - грязное и провокационное анонимное письмо, направленное на то, чтобы опозорить Пушкина. Александр Сергеевич, вызывая Дантеса на дуэль, прекрасно понимал, что дело не только в молодом проходимце, что за ним стоят другие лица, сознательно сплетающие сети заговора.
А как же вел себя при этом Дантес? В своем авантюризме он не отставал от нового «отца» с высоким титулом барона. Дантес четко следовал масонским инструкциям. Он, в частности, руководствовался следующим указанием. «Все более можно влиять на мировые события через посредство женщин». В ноябре 1836 года Дантес неожиданно принимает решение жениться на Екатерине Гончаровой. Это многих буквально ошеломило.
Вопрос о женитьбе Дантеса обсуждали верховной властью России, ибо надлежало разрешить отклонение от существующих законов о подданстве и вероисповедании. В конечном итоге Дантес и его покровитель Геккерн добились удовлетворения всех своих условий. Брак с Гончаровой не соответствовал ни первоначальным планам нидерландского посланника, ни желанию самого Дантеса. «Геккерн имел честолюбивые виды, - писал Н.М.Смирнов, - и хотел женить своего приемыша на богатой невесте. Он был человек злой, эгоист, которому все средства казались позволительными для достижения цели». Достаточно сказать, например, что Геккерн занимался в России пошлой и непозволительной для посла спекуляцией. Он перепродавал заграничные вина, торговал посудой, картинами, утварью. Такими же чертами характера, поступками и духовным миром отличался и Дантес.
Что же заставило Геккерна и Дантеса столь резко изменить свои планы и согласиться на брак с женщиной, у которой не было ни богатства, ни красоты?
Судя по всему, Геккерн был не столько озабочен судьбой Дантеса, которому заранее была отведена определенная роль и он практически, как показывают факты, был лишен какой-либо инициативы, сколько стремился решить какую-то более важную задачу, невесть кем поставленную перед ним. И Геккерн сознательно подталкивал Дантеса к авантюрной женитьбе, чтобы самим известием о браке еще более внести сумятицу в эмоциональный настрой Пушкина, оттянуть время дуэли, подготовиться к поединку и расправиться с поэтом, что называется, наверняка. Хроника
преддуэльных дней подкрепляет эти выводы.
Пушкин получил анонимное письмо утром 4 ноября 1836 года. Он было на французском языке, написано печатными буквами. Поэта извещали: «Кавалеры первой степени, Командоры и Рыцари Светлейшего Ордена Рогоносцев, собравшиеся в великий Капитул под председательством высокочтимого великого магистра Ордена его превосходительства Д.Л.Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина заместителем великого Магистра Ордена Рогоносцев и историографом Ордена», и т.д. В данном случае масонская терминология применена нарочито, сознательно.
Понятно, что пишут масоны, хорошо знакомые с орденской системой. А между тем, заметим мы, среди масонов не принято было наносить оскорбления своим «братьям». Соизволение на это могли в исключительных случаях дать лишь тайные «великие мастера».
В грязном пасквиле содержится немало других намеков. Не случайно, например, упомянуто имя обер-егермейстера Д.Л.Нарышкина. В великосветских кругах в свое время немало судачили о связи императора Александра I с супругой Нарышкина, красавицей Марией Антоновной. А его брат, новый император Николай Павлович, как известно, был не совсем равнодушен к Наталье Николаевне Пушкиной.
В то утро 4 ноября Пушкин узнал, что «диплом» в нескольких экземплярах путешествует по рукам его близких знакомых.
Пушкин не знал и даже не догадывался, что в написании текста пасквиля принимали участие два хорошо знакомых ему масона: князь Петр Владимирович Долгоруков, друживший с Геккерном, и князь Иван Сергеевич Гагарин, будущий эмигрант и иезуит, симпатизировавший Дантесу. Но Александр Сергеевич знал другое: что главные авторы «диплома» — это Дантес и Геккерн. Пушкин не замедлил вызвать Дантеса на дуэль и даже в этот же день решил вопрос о секундантстве.
Но 4 ноября «сюрпризы» на этом не закончились. Во время обеда, на котором присутствовал секундант К. О. Россет, «за столом подали Пушкину письмо. Прочитав его, он обратился к старшей своей свояченице Екатерине Николаевне: «Поздравляю, Вы невеста: Дантес просит вашей руки. — Та бросила салфетку и побежала к себе Наталья Николаевна за нею. Каков! — сказал Пушкин Россету про Дантеса».
Судя по всему, противниками Пушкина были заранее предусмотрены все возможные варианты, «проиграны» все возможные ситуации. В январе 1837 года была распространена новая партия грязных анонимных писем. Это послужило еще одним толчком к дуэли. Вероятно, даже писавшим письма было ясно, что это та самая капля, которая переполнит чашу.
Письма незамедлительно попали в III Отделение. Бенкендорф (тоже масон) видел, что дело движется к трагической развязке, но практически ничего не предпринял. Более того, письма вскоре затерялись и не найдены по сей день. М.Яшин справедливо замечал: «В то время, когда друзей Пушкина Бенкендорф окружал шпионами и следил за каждым их шагом, он ничего не предпринял для розыска виновника анонимных писем и травли Пушкина. Более того: Некоторые документы военно-судного дела о дуэли почему- то не были представлены на рассмотрение, а оказались в
секретном досье III Отделения. Там же оказались и какие-то намеки на розыски авторов анонимного пасквиля, нарочито направленные по ложным следам».
После смерти Пушкина начали разбирать бумаги и вести следствие. При этом велись протоколы. Во втором протоколе под N 7 обозначен «пакет с билетами». Он был почему-то «вручен гр. Бенкендорфу». Эти документы, могущие служить руководством и объяснением «судной комиссии», до наших дней в полном объеме не сохранились, во всяком случае, до сих пор еще не найдены. Не найдены также и важные показания Дантеса на суде, данные им 9 февраля.
Вообще, важнейших документов, которые могли бы приоткрыть тайну заговора, в материалах военно-судного дела не оказалось. Они исчезли. Заметим, кстати, что разбор бумаг, особенно на французском языке, был поручен Дубельту. Последний также был масоном. И в этом смысле, подчеркиваем, вина опять же ложится на самодержавие, на службе у которого находились люди, заинтересованные в свершившейся трагедии, в заметании грязных следов и покорно служившие не народу российскому, а заморским авантюристам, тайным вожакам масонства. Но вернемся к фактам.