Тихомиров Б. А.
Архим. Макарий (1792-1847), "один из самых замечательных людей той эпохи" — присоединимся к оценке, данной ему известным отечественным богословом и церковным историком о. Георгием Флоровским, знаменит среди церковных деятелей ХІХ в. прежде всего как выдающийся миссионер, основатель и первый руководитель Алтайской миссии (1830-1843 гг.), а также переводчик Священного Писания Ветхого Завета на русский язык. Память о нем не осталась обойденной вниманием исследователей. Его жизнеописанию был посвящен ряд монографий, были публикации, анализирующие его деятельность и творчество. Среди основных работ можно указать: Птохов П.В. Архимандрит Макарий (Глухарев), основатель Алтайской миссии. М., 1899 г.; Филимонов Д.Д. Материалы для биографии основателя Алтайской миссии архимандрита Макария. М., 1888 г.; Харлампович К.В. Архимандрит Макарий Глухарев. По поводу 75-летия Алтайской миссии. СПб., 1905 г. Исчерпывающую библиографию трудов, посвященных архим. Макарию, можно найти в предисловии к изданию его писем, подготовленному Харламповичем: "Письма архимандрита Макария Глухарева, основателя Алтайской миссии" (Казань, 1905). Отдельное внимание переводу архим. Макария в своем труде уделяет А.И. Чистович: "История перевода Библии на русский язык. СПб., 1899; М., 1997".
I. Очерк жизненного пути
Родился Михаил Яковлевич Глухарев, в будущем архимандрит Макарий, 30 октября 1792 г. в городе Вязьме Смоленской губернии в семье священника, широко известного в округе своей ревностной проповеднической деятельностью. Начало его образовательного пути было типичным для юношей из духовного сословия: училище и семинария. К несчастью, дикость отдельных порядков, царивших в низших ступенях тогдашней церковной школы, не обошла стороной молодого Михаила. Из-за сумасбродной выходки одного из преподавателей Вяземского духовного училища он получил серьезную простуду, осложнением которой на всю жизнь осталась слабость голоса и легких. Впоследствии в своей профессиональной деятельности педагога, священника, миссионера, в том, к чему ревностно себя готовил, он постоянно испытывал значительные трудности из-за проблем с голосом и здоровьем. Первый педагогический опыт он получил в 1812 г., когда в связи с событиями Отечественной войны прервались занятия в Смоленской семинарии, — обучал детей местного помещика. Семинарию Михаил окончил в следующем, 1813 г., с отличием и был оставлен в ней преподавателем латинского языка. А в 1814 г. за отличные успехи в семинарской учебе и на основании похвального отзыва о преподавательской деятельности его направили в Санкт-Петербургскую духовную академию для продолжения образования. Можно сразу отметить его основательную языковую подготовку, в целом характерную для "дореволюционного" церковного образования. Латынь Михаил хорошо освоил еще в домашних штудиях с отцом, училище, семинария и академия дали знание древнееврейского и древнегреческого, из современных, французского и немецкого языков.
Несомненно, одним из главных событий его студенческих лет, во многом определившим его будущее, было знакомство и сближение, вплоть до дружеских, доверительных отношений, с ректором Академии архим. Филаретом (Дроздовым), будущим знаменитым Московским святителем. Это были отношения не администратора и подчиненного, но, прежде всего, пастыря и его духовного чада. Впоследствии, когда жизненные пути этих выдающихся людей разошлись, их связь не прервалась, о чем свидетельствует многолетняя обширная переписка. Не раз впоследствии архим. Макарий пользовался гостеприимством архиерейского дома митр. Филарета. Необходимо отметить и особую атмосферу академической жизни этого времени, вовлеченность студентов в жизнь столицы, отличавшуюся тогда обостренными религиозными исканиями, подчас нецерковными. Оценка их — дело специального исследования, но, безусловно, определенная свобода, соединенная с чутким духовным наставничеством, сформировала в будущем пастыре широкий и открытый кругозор.
Академический курс Михаил Яковлевич Глухарев окончил в 1817 г. со степенью магистра богословия и был назначен инспектором в Екатеринославскую духовную семинарию. Помимо исполнения административного послушания вел курс церковной истории и преподавал немецкий язык. В том же году он назначается ректором Екатеринославских уездного и приходского училищ. Здесь, в Екатеринославе, исполнилось его заветное желание принять иноческое звание, высказанное еще во время учебы в Академии. Монашеский постриг совершил архиеп. Екатеринославский Иов (Потемкин) 24 июня 1818 г. На следующий день инок, нареченный Макарием, был рукоположен в сан иеродиакона, а еще через три дня — в иеромонахи. В Екатеринославе о. Макарий прослужил до весны 1821 г., когда указом Святейшего Синода был назначен ректором Костромской семинарии. Здесь же, в Костроме, он был возведен в сан архимандрита.
Как в Екатеринославе, так и в Костроме архим. Макарию пришлось проводить в жизнь осуществлявшуюся тогда реформу духовного образования, которая далеко не всегда легко принималась на местах. Молодой пастырь и руководитель подчас оказывался в сложной, изначально конфликтной ситуации. Не все складывалось гладко во взаимоотношениях как с правящими архиереями, так и с находившимися под его непосредственным начальством педагогами. Архим. Макарий не был "удобным", "компромиссным" человеком, не всегда давались ему и лестные характеристики. Весьма симптоматичен отзыв о нем еп. Костромского Самуила (Запольского): "При строгой, прямо монашеской жизни и честном поведении часто примечается задумчивым, часто вспыльчивым. Подвержен частым припадкам. Крайне слабогласен. К продолжению должностей впредь кажется малонадежным". Достаточно жесткая характеристика, данная с позиции администратора. С ней резко контрастирует другая, где о нем вспоминает его бывший ученик по Костромской семинарии, архиеп. Казанский Афанасий (Соколов) (позже их пути пересекутся в Сибири уже как правящего архиерея и его клирика): "Моей душе он всегда присущ, как наставник, из уст которого лились сладчайшие речи и в семинарии, и в его келии, куда он нередко призывал меня, юного богослова, для научения, обличения и усовершенствования в истине и правде и для принятия повеления произносить его собственные проповеди в церкви вместо него самого, по причине крайней слабости его голоса; но вечное место в душе моей он имеет наипаче потому, что духовная жизнь его при учении удерживала меня, 19-20-ти летнего, на путях Господних. Истину говорю, полный благодарения Господу, даровавшему мне такого наставника в юности моей...".
Не смотря на различие в подходах и позициях, обе характеристики дают возможность соприкоснуться с внутренним миром архим. Макария. И даже в столь кратких отзывах он предстает как человек по преимуществу духовных устремлений. Действительно, весь его жизненный путь есть поиск духовного. Здесь горение его души. Поиск, который для него всегда был не проторенной, мощеной дорогой, но воистину "узким", в евангельском значении, путем. (Говорят, в Сарове святой старец Серафим предсказал ему тяжелый жизненный крест.) Для о. Макария, по крайней мере, на начальном этапе его самостоятельного христианского становления, это был, прежде всего, внутренний поиск, проходивший подчас в непростой борьбе с самим собой. О своих борениях он постоянно беседовал со святителем Филаретом еще во время обучения в Академии, об этом писал ему впоследствии в Москву, об этом советовался с теми многими духовниками-старцами, которых он неизменно искал и с которыми сводила его жизнь. Здесь он целиком в атмосфере духовной жизни Церкви, вне которой он себя просто не мыслил. Конечно же, и в принятии им монашеского пострига следует видеть выражение этой внутренней стороны его жизни. Такая "интровертивность" его устремлений во многом объясняет его уход из сферы духовного образования. Очевидно, он тяготился необходимостью несения административно-хозяйственных обязанностей, как отвлекавших его от духовных исканий. Конфликты в преподавательской среде, осложнившиеся проблемы со здоровьем, крайне хрупким после той памятной тяжелой болезни, случившейся еще в Вяземском училище, стали "внешним" основанием к прошению об освобождении от административных и учебных должностей.
Весной 1825 г. о. Макарий прибыл в Киево-Печерскую лавру для несения монашеского послушания. Тем не менее, его без преувеличения мятущаяся душа не дала ему возможности надолго здесь задержаться. Из Лавры он перебрался в Китаевскую пустынь — 7 верст от Киева. Оттуда написал прошение в Св. Синод о занятии должности библиотекаря в Московской духовной академии — получил отказ. Уже в декабре того же 1825 г. с позволения Синода отбыл в Глинскую общежительную пустынь Путивльского уезда Курской губернии. Здесь на некоторое время о. Макарий нашел отдохновение в монашеском делании. Занимался он и литературной работой: переводил святых отцов, написал ряд духовных песнопений. Но и в Глинской пустыни ему не суждено было обрести своего места.
Естественно, его метания не остались без внимания высокого начальства, так, в письмах к нему свят. Филарета, Московского, в этот период звучит упрек в непостоянстве и своеволии, пренебрежении послушанием. Святитель высказывал опасения, найдет ли он себя на новом месте. Как отнестись к этому "непостоянству" о. Макария? Действительно, на месте ему не сиделось, и упрек представляется справедливым. И тем не менее, здесь скорее можно усмотреть извечный поиск души, ищущей и не находящей своего пристанища в этом мире, оказавшемся чуждой для нее оболочкой. Вся жизнь архим. Макарий предстает единым и неустанным поиском, который у него, может быть, не всегда гармонирует с такой традиционной ценностью как послушание — он ищет свой путь, свое христианское призвание, ни на минуту не останавливаясь в своих исканиях, не соблазняясь проторенной дорогой.
В начале 1829 г. в Св. Синод поступило его прошение о переводе в Сибирь и "употреблении" на дело миссии. На этот раз оно было удовлетворено, и уже в конце мая 1829 г. о. Макарий получил назначение в Тобольскую епархию, где архиеп. Евгений (Казанцев) организовывал миссию по христианизации народностей, живущих в этом обширном регионе. Так начался страннический путь архим. Макария в Сибирь к новой пастве.