Он также процитировал вторую главу из Книги Иоиля, от двадцать восьмого и до последнего стиха, сказав, что пока это еще не исполнилось, но скоро сбудется. Он также заявил, что полнота Иноверцев скоро придет. Он процитировал много других выдержек из Священных Писаний и дал много объяснений, которые не могут быть здесь приведены.
Затем он мне сказал, что, когда я получу упомянутые им листы — время же для получения их еще не настало, — я никому не должен показывать ни их, ни нагрудного щита с Уримом и Туммимом, за исключением только тех, кому мне будет ведено их показать, иначе же я буду уничтожен. В то время как он говорил со мной об этих листах, в уме моем открылось видение, так что я мог видеть то место, где листы были сокрыты, и так ясно и отчетливо, что я узнал это место, когда пришел к нему.
После этого сообщения я увидел, что свет в комнате начал собираться вокруг того, кто говорил со мной, что продолжалось до тех пор, пока во всей комнате не стало снова темно, за исключением лишь вокруг него самого, и тут вдруг я увидел как бы проход, открывшийся прямо к небу, в котором он, поднимаясь, совершенно исчез, и моя комната приняла тот вид, в каком она была до появления этого небесного света.
Я лежал, думая об этом исключительном явлении и очень изумляясь тому, что было сказано мне этим чрезвычайным вестником, когда, среди моих размышлений, я вдруг увидел, что моя комната снова начала наполняться светом, и внезапно тот же самый небесный вестник предстал у моей постели.
Он снова начал пересказывать без малейшего изменения то же самое, что было им сказано мне при первом его посещении, и, сделав это, он уведомил меня о великих наказаниях с ужасными опустошениями от голода, меча и мора, которые постигнут Землю, и о том, что эти грозные наказания произойдут в этом поколении. Сказав все это, он снова, как и в предыдущий раз, вознесся на небо.
К этому времени я уже находился под таким сильным впечатлением от происшедшего, что сон ушел из моих глаз, и я лежал, переполненный чувством и ошеломленный всем тем, что я увидел и услышал. Но каково же было мое удивление, когда я снова увидел у своей постели того же вестника и услышал, как он еще раз повторил мне все то же самое, добавив предостережение, что сатана будет пытаться искусить меня так, чтобы я присвоил себе эти листы и обогатился через них (ввиду того, что семья моего отца находилась в трудных материальных условиях). Он запретил мне делать это, сказав, что, получив листы, я не должен был иметь никакой другой цели, кроме прославления Бога; что я не смею попасть под влияние каких-либо других побуждений, кроме как созидания Царства Его, иначе же я их не получу.
После этого третьего посещения он снова вознесся на небо, и я остался один, обдумывая необычайность всего пережитого мной, и тут, почти немедленно, после того, как небесный вестник вознесся в третий раз, запел петух, и я увидел, что наступило утро;
так что эти беседы, должно быть, заняли всю ночь.
Поднявшись вскоре с постели, я, как обычно, пошел заниматься своей работой; но, взявшись, как всегда, за работу, я почувствовал такое истощение сил, что совершенно не мог ее продолжать. Мой отец, работая рядом, заметил что-то неладное со мной и велел мне идти домой. Я направился к дому, но, перелезая через забор у поля, где мы работали, я совершенно лишился сил и упал на землю и некоторое время лежал без сознания.
Первое, что я могу вспомнить,— это голос, взывающий ко мне и называющий меня по имени. Взглянув вверх, я увидел того же вестника, стоявшего надо мной и, как и прежде, окруженного светом. Он опять повторил мне все то, что было сказано мне в предыдущую ночь, и повелел идти к моему отцу и рассказать ему о видении и повелениях, полученных мной.
Повинуясь этому, я вернулся к отцу в поле и все точно передал ему. Он ответил, что все это было от Бога, и сказал, чтобы я пошел и сделал так, как повелел мне вестник. Я оставил поле и пошел к тому месту, где, по словам вестника, хранились листы, и, благодаря ясности видения о том месте, имевшегося у меня, я, по приходе, сразу узнал его.
Недалеко от деревни Манчестер, графство Онтарио, штат Нью-Йорк, высится довольно большой холм, самый высокий в окрестностях. На западной стороне этого холма, недалеко от вершины, под камнем довольно большого размера, лежали листы, уложенные в каменный ящик. Камень этот был толстый и с наружной стороны посредине был выпуклый, но тоньше по краям, которые были покрыты землей, так что виднелась только его середина.
Расчистив землю, я взял палку и, вставив ее под край камня, небольшим усилием поднял его. Посмотрев внутрь, я действительно увидел там листы, Урим и Туммим и нагрудный щит — все, как было сказано мне вестником. Ящик, в котором они лежали, был сооружен из камней, скрепленных каким-то цементом. На дне ящика лежали наперекрест два камня и на них — листы и другие предметы.
Я попробовал вынуть их, но это мне запретил вестник, и я снова был уведомлен, что время получить их еще не настало и не настанет, пока не пройдет четыре года с этого дня; и он мне еще сказал, что я должен прийти ровно через год к этому месту, где он встретит меня, и что я должен повторять это, пока не настанет время для получения листов.
Соответственно как мне было повелено, я приходил туда к концу каждого года и каждый раз находил там того же вестника и получал от него при каждой нашей встрече наставления и сведения о помыслах Господа и о том, каким образом Царство будет руководимо в последние дни.
Ввиду того что материальные средства моего отца были очень скудны, нам приходилось работать физически, нанимаясь на поденную и на всякую другую работу, когда нам представлялась такая возможность. Иногда мы работали дома, иногда — в чужих краях, и такой постоянной работой мы могли поддерживать наше довольно сносное существование.
В 1823 году семью моего отца постигло большое горе в связи со смертью моего старшего брата Алвина. В октябре 1825 года я поступил на работу к одному пожилому господину по имени Джозайа Стоул, который жил в графстве Ченанго, штат Нью-Йорк. Он слышал, что какой-то серебряный рудник был когда-то открыт испанцами в Хармони, графство Саскуэханна, штат Пенсильвания, и до того, как я начал работать у него, он уже делал раскопки, чтобы найти, если будет возможно, этот рудник. Когда я поселился у него, он брал меня и других рабочих, и мы ходили на поиски серебряного рудника. Проработав безуспешно почти целый месяц в этом предприятии, я, наконец, убедил этого пожилого господина прекратить раскопки. Из-за этого и стала распространяться молва, что я делал раскопки для того, чтобы найти богатство.
В то время как я был занят этой работой, я жил у некоего Исаака Хейла, проживающего в той же местности; и там я впервые познакомился с его дочерью Эммой Хейл, моей будущей женой. Мы поженились 18 января 1827 года, в то время пока я еще работал у мистера Стоула.
Ввиду того что я продолжал утверждать, что я видел видение, преследование на меня не прекращалось, и семья моего тестя сильно возражала против нашего брака. Поэтому, я был вынужден переехать с ней в другое место, и так мы поженились в доме эсквайра Тарбилля в Саут-Бейнбридже, графство Ченанго, Нью-Йорк. Немедленно после моей женитьбы я оставил работу у мистера Стоула и, вернувшись к моему отцу, проработал с ним на ферме весь сезон.
Наконец настало время получить листы, Урим и Туммим и нагрудный щит. Двадцать второго сентября тысяча восемьсот двадцать седьмого года я пошел, как обычно, к концу еще одного года, к тому месту, где они хранились, и тот же небесный вестник вручил их мне с наказом, что я должен быть ответственным за них и что если я, по неосторожности или небрежности, упущу их из моих рук, то буду за это отвергнут, но если я буду всеми силами беречь их, пока он, вестник, снова не придет за ними, то они будут сохранены.
Я вскоре узнал, почему я получил такой строгий наказ оберегать их и почему вестник сказал, что придет за ними после того, как я выполню все то, что требовалось от меня. Ибо, как только стало известно, что листы находятся у меня, были предприняты серьезнейшие попытки завладеть ими. Всевозможные уловки, какие только можно было придумать, были предприняты для этой цели. Преследование теперь еще больше усилилось и стало более ожесточенным, и массы людей беспрестанно искали любую возможность овладеть листами. Но по мудрости Божьей они оставались в сохранности у меня, пока я не выполнил то, что относительно них требовалось от меня. Тогда, как было условленно, вестник пришел за ними, я вручил их ему, и они находятся в его распоряжении по этот день — второй день мая тысяча восемьсот тридцать восьмого года.
Волнение, однако же, все продолжалось, и бесконечная клевета не прекращалась;
ложные слухи все время распространялись о семье моего отца и обо мне. Если бы я мог рассказать хотя бы одну тысячную часть их, то это заполнило бы целые тома. Преследование стало до того невыносимым, что мы с женой были вынуждены покинуть Манчестер и переселиться в графство Саскуэханна, штат Пенсильвания. Когда мы собирались в дорогу, мы были до того бедны и так сильно преследуемы, что никогда не вышли бы из этого трудного положения, если бы не нашелся один добрый человек по имени Мартин Харрис, который пришел к нам на помощь и дал нам на дорогу пятьдесят долларов. Мистер Харрис был жителем городка Пальмира, графство Уэйн, штат Нью-Йорк, фермер, пользующийся большим уважением.
Эта своевременная помощь дала мне возможность достичь места моего назначения в Пенсильвании. Немедленно по прибытии туда я начал списывать с листов письмена. Списав значительное их число, я, через Урим и Туммим, перевел некоторые из них, сделав это в промежуток времени между нашим прибытием в дом отца моей жены в декабре месяце и следующим февралем.