В ответ на перечисленные обвинения на VII Вселенском Соборе и было выработано православное понимание сущности иконы и богословское обоснование иконопочитания, а также уточнено, углублено истолкование христологического и тринитарного догматов применительно к иконописи. В ответе иконопочитателей можно условно выделить два аспекта: первый касается сущности иконы, второй — сущности иконопочитания.
Исходя из того же догмата IV Вселенского Собора, иконопочитатели указали на главную ошибку иконоборцев. Второе Лицо Пресвятой Троицы — Бог Сын и Слово — воплотившись и вочеловечившись, т.е. приняв не только человеческую плоть, но и человеческую душу, пребывает и познается в двух естествах, но в одной Ипостаси. Иконоборцы же разделяли две нераздельно и неслиянно соединенные в Богочеловеке природы тем, что описуемость, иконичность, способность являться образом относили лишь к человеческой природе Христа, а за Его божественной природой оставляли неописуемость, неизобразимость, неиконичность. Можно также сказать, что иконоборцы сами "сливали" две природы, протестуя против надписания на иконе "Христос", ибо полагали, что такое надписание свидетельствует о монофизитском понимании соотношения двух естеств в Богочеловеке, т.е. "поглощении" человеческого Божественным. Но именование Богочеловека "Иисусом Христом" относится к Его Ипостаси, а не к природе. Иконоборцы же никак не хотели или не могли постичь возможность полного единства при наличии различий, что, в соответствии с халкидонским догматом, было очевидно для иконопочитателей: во Святой Троице одна природа и три Ипостаси; во Христе — две природы в одной Ипостаси. Иисус Христос — Образ Ипостаси, а не Образ природы. Следовательно, и из-образ-ить Иисуса Христа иначе, чем в Ипостаси, — в нераздельности и неслиянности Бога и человека — невозможно. На иконе изображается не природа, а Ипостась; изображается не Иисус человек (одна природа) и не Сын Божий, Логос (другая природа), а Иисус Христос Богочеловек (Ипостась), пребывающий Богочеловеком и по восшествии к Отцу, в седении одесную Его, как неоднократно подчеркивалось на VII Соборе. Об этом говорят также прп. Иоанн Дамаскин и позже прп. Феодор Студит. Впоследствии эта мысль была выражена двумя надписаниями на иконе Спасителя: в крестчатом нимбе пишется имя Божие, имя Пресвятой Троицы и, следовательно, имя Сына Божия, открытое в Ветхом Завете Моисею, а по сторонам Лика — Иисус Христос, имя Сына человеческого.(6)
При таком понимании иконы и образа еретической оказывалась сама постановка проблемы иконоборцами. Своими "анафематизмами" и определениями они показали, что халкидонский догмат воспринят и осознан ими не во всей его полноте и глубине, ибо в одном случае они полагали, что можно разделить и сами, не желая того, разделяли то, что нераздельно, в другом же — полагали возможным смешать и смешивали, так же невольно, то, что неслиянно.
Различный подход к иконообразу у иконопочитателей и иконоборцев особенно наглядно выявляется в их отношении к Евхаристии. Отрицая иконы, написанные посредством "вещественных красок" при помощи "нечестивого искусства живописцев", иконоборцы признавали единственной и истинной иконой Христа Евхаристию. Именно Святые Дары являлись для них иконой Боговоплощения, так как хлеб и вино для этой цели были выбраны Самим Господом. Этот тезис ясно свидетельствует о том, что для иконоборцев истинная икона должна быть "единосущна" изображенному на ней, идентична ему. Такое понимание Евхаристии и такой принцип мышления оказался совершенно неприемлемым для иконопочитателей. Согласно православному вероучению, в Евхаристии происходит "преложение" Святых Даров: хлеб и вино прелагаются в Тело и Кровь Господа Иисуса Христа. Позже Николай Кавасила подробно защищал и истолковывал этот тезис: "Эта жертва не является образом или иконой жертвы, но есть истинная жертва; это не хлеб приносится в жертву, но само Тело Христово"(7) В преложении Святых Даров хлеб и вино становятся идентичны, тождественны Христу, и потому их нельзя назвать иконой, которая есть лишь образ Христа и не тождественна ему. Кроме того, как замечал патриарх Никифор, икона есть образ Первообраза, но по сущности она от него отлична. Если же икона ничем не отличалась от Первообраза, то она стала бы самим Первообразом.
В богослужебных текстах, посвященных иконе, особенно выделяется своей богословской глубиной кондак праздника "Торжество Православия": "Неописанное Слово Отчее из Тебе, Богородице, описася воплощаем, и оскверншийся образ в древнее вообразив, Божественною добротою смеси: но исповедующе спасение, делом и словом сие воображаем". Попробуем представить в развернутом виде основные мысли, в сжатой форме выраженные кондаком.
— Нельзя не обратить внимания на то, что кондак обращен к Богородице. Так в центр богословия иконы еще раз ставится Боговоплощение. Неописанное Слово Само благоволило описать Себя через вочеловечение и воплощение от Пресвятой Девы.
— Этот акт Божественной воли был необходим для того, чтобы осквернившийся в грехопадении образ человека вернуть в прежнее, "древнее", райское состояние.
— Особая роль в возрождении человеческого образа принадлежит свышней Красоте: Господь не только восстановил, но и украсил падший образ Божественной добрóтой (красотой) Своего Образа.
— Человек, видя воплощение Образа Бога невидимого, исповедует и благодарно принимает его как свое спасение.
— В ответ на нисхождение Образа человек делом и словом (молитвой) очищает в себе Образ Божий, становясь соработником Господа в благодатном деле своего спасения, своей "реиконизации", своего воиконовления.(8) Как пишет Николай Кавасила, "нужно, отложив вид раба, показать в себе сына, это значит, нося на лицах своих образ Единородного, с сею красотою явиться Родителю".
Успешная богословская защита иконы неизбежно влекла за собой "оправдание" особого к ней отношения. В пользу иконопочитания защитниками икон было выдвинуто множество разных по своему характеру доводов.
Богословский. "Честь, воздаваемая образу, восходит к Первообразу", — приводит слова свт. Василия Великого прп. Иоанн Дамаскин. Эта же цитата используется и в постановлении VII Вселенского Собора об иконопочитании. Позже прп. Феодор Студит писал: "Для того, что изображено на иконе, есть Первообраз, и смотрящий на икону видит перед собой Первообраз. Потому почитание или непочитание иконного изображения, поклонение или непоклонение образу падает и на Первообраз и, если иконою изображен Господь, — на Господа".
Вероучительный. Икона должна служить "ко уверению истинного, а не воображаемого воплощения Бога Слова", а иконопочитание есть особый вид исповедания веры в истинность Боговоплощения. Об этом многократно упоминалось в деяниях VII Вселенского Собора. "Кто не исповедует, что Господа нашего Иисуса Христа можно изображать живописью, — учил прп. Феодор Студит, — тот не исповедует, что Он был видим во плоти: ибо быть видиму во плоти и быть предметом доступным для иконного изображения есть одно и то же".
Сотериологический. Спасение человека, по выражению свт. Афанасия Великого, это "воссоздание" и "обновление" в нем образа Божия. Оно не могло совершиться "через людей, потому что сами они сотворены по образу; не могло — и через ангелов, потому что они не образы. Посему-то Божие Слово пришло самолично, чтобы Ему, как Отчему Образу, можно было воссоздать по образу сотворенного человека".
Философский. Сверхчувственное до известной степени способно отражаться в чувственном и материальном, — писал прп Иоанн Дамаскин. И "то, что невозможно нам видеть телесными очами, — добавлял в конце XV века прп. Иосиф Волоцкий, — мы созерцаем духом, в иконном изображении".
Дидактический. Не все христиане умеют читать, икона же способна своими линиями и красками проповедывать людям то же самое церковное учение, которое выражено словом. Иконы, по словам прп. Иоанна Дамаскина, "заменяют неграмотным книги и являются немолчным вестником чести святых, научая беззвучным голосом созерцающих их и освящая зрение".
Воспитательный. Иконы святых как друзей Божиих, изображение их подвигов и страданий необходимо иметь перед глазами также для того, "чтобы освящаться через них и возбуждаться к ревностному подражанию". "Когда взираем на написанный образ Христова подобия, — писал спустя семь столетий по окончании иконоборческих споров прп. Максим Грек, — то исполняемся радости духовной, видя Его, Владыку, изображенным в том плотском виде, в каком он благоволил пожить с людьми, и от того исполняемся страха Божия и памятуем чудеса, которые Он сотворил, живя на земле".
Прагматико-психологический. Человек есть душевно-телесное существо, он нуждается в пище не только для духа, но и для своих чувств. Материальные изображения не являются самоцелью; их духовно-символическая направленность и дает человеку эту пищу, они становятся важным средством для постижения Божественного, для возвышения к нему.
Эстетический. Иконописные изображения воздействуют на человека и как произведения искусства, будят в нем не только нравственные, но и эстетические чувства, их красота привлекает человека к "созерцанию картины, подобно лугу, услаждает зрение и незаметно открывает душе славу Божию".
Содержательно-терминологический. Следует различать, постановили Отцы VII Собора, богопоклонение (служение или служебное поклонение), которое подобает "единому Божескому существу" и почитание (или почитательное поклонение), подобающее изображению Креста, Святому Евангелию и прочим святыням. Отцы Собора обратились к этимологии глагола поклоняться и обогатили его содержание двумя близкими по смыслу дополнительными значениями: "любить" и "лобызать". В материалах Собора подчеркнуто, что глагол поклоняться указывает "на лобызание и любовь непрестанную; ибо что мы целуем, то и любим, тому кланяемся, а что любим и чему кланяемся, то, конечно, целуем...". Итак, движущей силой иконопочитания является любовь, — любовь к Богу и Его святым, любовь к Первообразу и образу Божию, воссиявшему во святых Его.