Несчастные владельцы цветных телеэкранов!
Вас губит радиация, смертельный газ глаз жжет.
Часы - соблазн лукавого, комбайны многогранные,
Магнитофон, приемник - все ауру пробьет!
В мистическое время звериная продукция
Кодирует, подслушает, микроб в сердца кладет,
Чтоб легче контролировать… [Поэма 1992b 78]
В учении Богородичного центра технический прогресс также признается злом, "смертным грехом", направленным, в конечном итоге, на установление "торжества антихриста": например, вычислительные машины - "прообраз одной машины, на которой будут записаны все отрекшиеся от бога с числом 666" [Береславский 1991b: 4-5, 17]. Плоды прогресса несут магическую нагрузку (реклама - "пищащий полтергейст", электричество "заражает душу психическим ядом" [Береславский 1991b: 11; Береславский 2000: 9]). Техника является "ядовитым ростком", ставится в один ряд с осуждаемыми астрологией и восточными оккультными учениями, а также наукой, искусством и модой [Откровения 1995: 54], которые также наделяются магической природой. Под воздействием дьявольских сил, по Береславскому, изобретается психотропное оружие, например, якобы уже открыта, но еще не пущена в ход "некая машина, которая распыляет мыслительные поля и соблазняет людей - подает энергию смуты, безумия, волнения", цель которой - ввести человека "в состояние оцепенения и шока, полной власти дьявола" [Береславский 1999: 17].
В целом, техническая эсхатология, с ее ужасом перед возможности влияния предметов и неких скрытых сил на человека без его ведома, представляется отражением реакции на такую распространенную в конце ХХ века идею, как манипулирование сознанием - и в пассивном (эффект "25 кадра", "промывание мозгов"),и в активном (PR и НЛП-технологии) аспекте. На архетипическом уровне она сводится к ужасу перед колдовством. Вполне понятно, почему ожидаемое после катастрофы идеальное утопическое будущее (как, впрочем, и утопическое прошлое) нередко предстает как время без техники. По Береславскому, в третьем тысячелетии не будет "ни телевизоров, ни видеомагнитофонов, ни компьютеров, ни кабельной техники" [Держава 2000: 42]; в православных прицерковных кругах можно услышать следующее мнение: "Электроника ведь вся идет от сатаны. Ведь когда Господь будет спасать, в первую очередь лишит людей электричества. Всего вот этого, сатану вот этого уберет, да и всё <…> Ведь раньше жили люди, и что, не было никакой электроники. И совсем другие люди были, были верующие, добрые" [3].
Вредоносность окружающего мира. Перед концом света в мире становится опасно жить. Вредоносными оказываются не только новейшие изобретения, но и те предметы, которые ранее считались абсолютно безопасными и даже полезными. Деятельность, которой человек всегда занимался спокойно, в апокалиптическое время способна приносить вред и является грехом.
В большей степени эта идея отражается в учении Белого Братства. Его лидеры призывали своих адептов к полному отречению от мира, объясняя это тем, что мир с определенного времени принадлежит дьяволу, и, с одной стороны, заниматься прежней деятельностью уже "не время", поскольку скоро Страшный суд, а с другой, это грешно. Часто говорится о колдовстве отдельных людей и о магическом воздействии различных предметов. Верные юсмалиане должны отказаться от семьи (поскольку через нее действует гипноз рода), уйти из дома, потому что домашние - враги [Ю 1993b: 6]. Нельзя учиться ("не нужны детям школы и вузовский притон"), потому что "учебник писан сатаной, учебный план - жидовским кланом", а также работать - ("повсюду фирмы сатаны!… на службе вас кодируют") [Поэма 1992а: 65; Поэма 1992b: 71]. Греховны занятия спортом (это вид колдовства), следование моде и лечение (последнее также объясняется тем, что среди врачей есть вампиры, пьющие донорскую кровь) [Поэма 1992b: 81]. Опасность несет общение с другими людьми - перед концом света многие стали энергетическими вампирами; нельзя также есть приготовленную ими пищу, чтобы не мыслить и действовать, "как нечестивцы" [Ю 1993а: 1; Ю 1993с: 4]. Лексика, обозначающая подвергающих и подвергающихся магическому воздействию людей, достаточно разнообразна, причем употребляются и такие традиционные демонологические понятия, как "колдун", "ведьма", "упырь", и слова, вошедшие в обиход во второй половине ХХ века - "биоробот", "зомби".
В проповедях Береславского опасности колдовства также уделяется огромное внимание. Прежде всего, магическим воздействием обладает наследие коммунистического прошлого - "гипноз красного дракона". Над Россией обитают "сонмы упырных духов" - это души умерших коммунистов, которые "вампиризируют" людей, "подселяясь в их тонкие тела" и вызывают различные катастрофы [РВ 1992d: 3] (в данном случае коммунисты являют собой нечто среднее между бесами, вселяющимися в людей и делающими их одержимыми, и заложными покойниками). Береславский рисует картину тотальной околдованности современной России: благодаря наследию прошлого и воспитания нечестивыми родителями "мы колдуны отроду", "мы колдуны уже одним тем, что родились от поколения демонов… Мы прокляты!" [Береславский 1991с: 4, 34].
С другой стороны, негативному воздействию можно подвергнуться и при общении с обыкновенными мирскими людьми, имеющими "дурной глаз": они "неведомо для самих себя подключены к адским источникам", и через них происходит "передача токов адских" [Огненный столп: 72].
Как обладающая вредоносным магическим воздействием воспринимается мирская семья. В ранней (до 1993 года) идеологии Богородичного центра самым страшным врагом человека оказывается его родная мать: она околдовывает ребенка с помощью родового гипноза (вдохновитель которого - сам апокалиптический Красный дракон [РВ 1992с: 18]), "пробивает дыры" в его тонком теле, действует через него, подобно одержащему бесу, лишает его сил и здоровья, если это сын - то блудит с ним на духовном уровне, а иногда делает его самого колдуном [Береславский 1991а: 140; Береславский 1991с: 7]. В более поздних изданиях образ колдуньи - "большой мамы" - все больше соотносится не с земной матерью, а с "Супротивницей" - дьяволицей, своего рода антибогородицей [Береславский 1992: 68-80].
Наконец, колдовство видится в культуре и науке. "История КПСС… Лекцию читает отменнейший колдун… Бьет в точку страха смерти: не примет экзамен - ты погиб!… Гуманитарный колдун - степенный профессор… Его колдовство - социальное, общественное… Сатирик, выступающий на сцене… обобрал всех, вперивших в него взгляды… и часть наворованной энергии вернул аудитории" [Береславский 1991а: 124-125]. Писатели и поэты, по Береславскому - также колдуны, одержимые "Супротивницей", а их творчество - "литературно-философская психомагия". Например, колдуном он объявляет Пушкина, а изучение его на школьном уроке литературы приравнивается к "религиозной манифестации", "отправлению культа в церкви сатаны" [Береславский 1992: 68-69]. Примечательно, что Береславский проводит параллели между "еврокультурой" и радиацией, видя в них общее сатанинское начало и призывая "прозреть и увидеть прямую связь между музеем искусств и синхрофазотроном, институтом Пушкина и Курчатова. Основание того и другого - чрево голой блудницы, на котором служится черная антихристова месса" [Береславский 1992: 85].
В целом, вредоносность мира связывается с магическим воздействием, которому он подвергается со стороны врагов. Мир опасен, поскольку он заколдован, "испорчен", находится под проклятием прошлого - Сталина или "жупельного внушения" Ленина [ОЛ 28] и оскверняется колдунами в наши дни. Примечательно, что для апокалиптиков грань между временем, когда мир еще не был околдованным, и временем, когда он таковым стал, осознается довольно четко и совпадает с началом собственно эсхатологического хаотического времени. К примеру, согласно воззрениям Белого Братства, технические приборы приобретают особенно вредоносные свойства именно во время, предшествующее концу света, когда "усиливается натиск сатанинских сил" [Трехипостасный Лик 1993: 121]. А в прицерковной среде можно услышать мнения, что кодировать фильмы стали только сейчас [2], или что "его <сатаны - М.А.> все машины. Под тремя шестерками с семьдесят девятого года. <Соб.: Почему с семьдесят девятого года?> Потому что с семьдесят девятого года уже мир служит сатане. Как перестройка началась, и всё, уже сатанинское время" [3].
Антихрист и образ врага. Воцарение в мире антихриста является кульминацией апокалиптической катастрофы. Это время дальше всего отстоит от идеала, будучи его полной противоположностью. Роль антихриста или поддерживающих его сил приписывается деятелям, сообществам или явлениям, представляющимся наиболее одиозными.
Восприятие образа антихриста наиболее отрефлектировано в старообрядческой традиции, где он может представать как "чувственный" (когда под ним подразумевается какой-либо конкретный человек), "духовный" ("некий богоборный дух, воцарившийся в обществе") и "расчлененный" (когда признается, что он последовательно воплощается в ряд лиц, например, в русских императоров) [Мальцев 1996: 123]. Разумеется, было бы ошибочно утверждать, что восприятие антихриста в рассматриваемых эсхатологических моделях напрямую восходит к старообрядческой традиции, тем не менее, эта терминология, по сути отражающая тенденции к конкретному или абстрактному восприятию зла, представляется в отдельных случаях применимой и к материалу конца ХХ века. В рассматриваемых учениях присутствуют обе тенденции, нередко переплетаясь.