“Артур собрал воинов с трех островов Британии и с трех островов прилежащих, и из Франции, и из Арморики (Бретань), и из Нормандии, и из Страны Теплой, и собрал он лучших из тех, кто воевал в пешем строю, и тех, кто был лучшим всадником — всех. И отправились они тогда в Ирландию. И при вести и его приближении страх и дрожь охватили тот край. Когда он сошел с коня, ирийские святые пришли просить его взять их под свою опеку, а жители принесли дань из продовольствия. Артур же отправился в Эсгир Эрруэл, где кабан ТРУИТ находился со своими семью поросятами”.
Кабана обложили со всех сторон собаками и вызвавшиеся в помощники ирландцы бились с ним с утра до вечера. И в этой битве была уничтожена одна пятая часть населения Ирландии. На второй день с кабаном бились рыцари Артура, но многие из них в этом бою были ранены. С утра третьего дня в бой вступил сам Артур и бился девять дней и девять ночей, но сумел убить лишь одного поросенка. Только тогда Артур признался своим людям в том, что этот кабан является королем, превращенным в чудовище за грехи его.
Артур высылает на переговоры с кабаном парламентера, причем парламентер принимает облик птицы. Говорит с парламентером даже не сам кабан, а один из его поросят, заявляя, что говорить с Артуром они не будут, что им известна цель охоты — достать гребень, бритву и ножницы, скрытые между ушей кабана, и с утра стадо отправится в страну Артура, чтобы сотворить столько зла, сколько в их силах.
Кабаны и в самом деле отплывают на корабле в Валлию (Уэльс), а король Артур с воинами, лошадьми и сворой псов отправляется в погоню. Преследуя кабана, Артур видит массу убитых людей и животных, сожженные поселения. В боевых стычках Артур теряет несколько лучших воинов, в том числе и своего сына. Кабан же поочередно теряет своих поросят.
Когда погоня добирается до реки Северн, Артур говорит воинам, что следует защитить Корнуэлл и ни в коем случае не пустить туда зверя. Организуется засада возле реки. Кабана загоняют в воду, а затем Артуру с самыми храбрыми рыцарями удается схватить животное за ноги и втащить с головой в воду. Тогда МАБОН, сын МАДРОНА, подскочил на коне и схватил бритву, а вслед КИЛДЕРВИЛТ прискакал и с другой стороны подхватил ножницы. Однако, прежде чем успели схватить гребень, кабан отыскал опору, вырвался и бежал в Корнуэлл. Никто не сумел тому помешать.
Последняя задача оказалась весьма трудной и потребовала дальнейших жертв. Все же гребень удалось раздобыть, а кабана прогнали в море. О дальнейшей его судьбе история умалчивает. Артур же отправился в место Келливик в Корнуэлле и там омылся и отдыхал после боев.
Поскольку все необходимые условия были выполнены, герой вновь отправился к Испаддадену и формально испрашивает руки дочери. Заключительные сцены этого повествования трудно назвать благостными и пасторальными:
“Куллах отправился ко двору Испаддадена, неся добытые вещи. КАВ обрил хозяина, содрав ему кожу и мясо на лице до костей — от уха до уха.
— Хорошо ли ты теперь обрит? — спросил Куллах.
И тот ответил, что это так.
— И теперь твоя дочь стала моей?
— Она твоя. Не благодари меня за это. Артуру принеси благодарность, потому что он добыл ее для тебя. Я никогда не отдал бы ее тебе добровольно. Что же до меня, то мне пришла пора расстаться с жизнью.
И тогда ГОРЬЮ схватил его за волосы, потащил к плахе замка и там отсек ему голову, поместив ее на столбе на площади. Сам же стал владеть замком и всем имуществом.
Куллах спал в ту ночь с Олуэн. До конца жизни он не знал иной женщины. Товарищи же разошлись по своим странам”.
Пересказанная история — один из примеров поздних мифических сказаний, постепенно преобразующихся в средневековые рыцарские легенды. Среди рыцарей короля Артура можно встретить бывших языческих богов, как, например, Мананнан, сын Ллира.
Схожие процессы перехода языческих мифов в христианские легенды происходили и в Ирландии. Почва для этого была крайне благоприятной: высокий интеллектуальный уровень школ для филидов и конкуренция с друидами, сходство некоторых сюжетов, распространенных в христианской и кельтской традициях. Новой формой христианского мифа стали жития святых и мучеников, таких, как Патрик, Колумб и Бригида (Бригитта). Ирландские святые по преимуществу являются героями, но герои эти воплощают отнюдь не только черты христианских добродетелей. Можно сказать, что литература христианской эпохи стала у кельтов продолжением мифологии, в которой языческие верования были заменены христианскими, а герои сохранили поразительное сходство с древними божествами и героями эпохи язычества.
“Житие патрона Ирландии святого Патрика” во многом состоит из новых версий старых мифов. Прибытие святого Патрика в Ирландию рассматривается в традиции “Книги завоеваний”, как бы дописывая ее последнюю главу. Патрик в своих странствиях по Ирландии проходит теми же маршрутами, что и предыдущие завоеватели, ведет битвы с друидами, и с обеих сторон участвуют силы сверхъестественные. Победу в них всегда одерживает святой, но эти победы никогда не обходятся без тяжелых потерь.
В “Житие святого Патрика” многие события связаны с ежегодными праздниками. Праздники эти, разумеется, христианские, но совпадения с “Книгой завоеваний”, где основные события происходят в праздник Бела, совершенно явны. Даже рождественные костры, которые зажигает Патрик во время битвы с друидами, поразительно похожи на те костры, что предыдущие завоеватели разжигали в ночь праздника бога Бела.
Святой Патрик получает у бога полномочия освобождать от адских мук души христианские, то есть становится властелином мира мертвых. Кстати, ему дозволено освободить столько душ, сколько нужно для того, чтобы покрыть весь видимый небосклон. Его магический посох — вплоть до чудесного колокольчика — напоминает сакральные атрибуты посвященных филидов, причем получает он этот посох не от Бога, а от вечноживущей пары людей на далеких островах. Тем не менее, посох этот способен воскрешать мертвых — та привилегия, которой в библейской традиции святые удостаивались считанное число раз и в исключительных обстоятельствах.
Нашли свое продолжение в русле христианской традиции и языческие путешествия на загадочные Счастливые острова, в особенности путешествие Брендана; предполагается, что Брендан действительно совершил дальнее путешествие по островам Северной Атлантики, добравшись до Исландии и — судя по некоторым данным — даже до побережья Северной Америки, став первооткрывателем Нового мира.
К путешествию Брендана склонил некий Боринфус, рассказав о своем пребывании на острове, называемом Страной Святых Обетовании, а также еще на одном острове, где один из бывших послушников Брендана создал монашеский орден. Собрав еще четырнадцать единомышленников, герои построили большую обшитую кожами лодку и после сорокадневного поста начали свою одиссею.
Не зная точного направления в край Святых Обетовании, монахи посетили множество удивительных стран, расположенных на островах, и пережили ряд удивительных приключений. Во время всего путешествия дорогу им показывал загадочный юноша (как сын Лера Мананнан в языческих путешествиях показывал дорогу древним ирландским путешественникам) с той разницей, что монахам дополнительно давались указания, касающиеся выполнения христианских обрядов в суровых условиях путешествия. Всякий раз накануне пасхи на их пути появлялся небольшой остров, оказывающийся впоследствии- спиной кита. Среди прочих чудес путешественникам довелось видеть Иуду Искариота, которому был предоставлен краткосрочный отдых от вечных адских мук — на морской скале.
В краю Святых Обетовании многие подробности устройства острова остались неизвестными, поскольку это было запрещено свыше.
Знатоки ирландской литературы полагают, что путешествие святого Брендана является связующим звеном между мифологическим прошлым ирландцев и традицией средневековой легенды.
Итак, позднекельтский миф и эпос благосклонно приняли христианство, и теперь монахи и святые начали бороться с демонами, воплощавшими уходящее в прошлое язычество, а бывшие боги становились мифическими героями либо превращались в средневековых рыцарей, усаживающихся за круглый стол короля Артура. Все то, что в духовной жизни кельтов было связано с мистикой, символикой, тайной, не исчезло, а, напротив, поднялось на высший духовный уровень.
В суровых кельях возле деревянных храмов читали книги не только отцов церкви, но и книги Древней Греции и Рима, которые церковь в течение многих веков считала, по крайней мере, нежелательными. В Европе, утерявшей за несколько веков классический латинский язык и перешедшей на “кухонную латынь”, к моменту возникновения интереса к произведениям античности, практически не оказалось знатоков древних языков. И именно ирландские (в меньшей степени шотландские, валлийские, корнуэльские) монахи внесли немаловажный вклад в культуру эпохи Возрождения.
Поздний кельтский эпос, интерес к которому появился при дворах средневековой Европы, получил распространение преимущественно через произведения валлийского епископа Джеффри Монмотского, который за период 1140-1150 гг. собрал и издал на латинском языке все мифы, эпические сказания, легенды и предания, которые, по его мнению, отражали историю Уэльса. Епископ, вел отбор произведений весьма своеобразно: независимо от достоверности преданий он подбирал наиболее яркие из них, и таким образом родились “Жизнь Мерлина”, “История Таллессина” и “История британских королей”.
Под пером Джеффри фигура полумистического-полуисторического короля Артура, его рыцарей и окружения получили блеск, которого не было в самих мифах цикла “Ученических песен”. Впоследствии свой вклад в развитие эпоса об Артуре внесли средневековые переводчики, а особенно поэт-монах Уэйс Джерсийский, сделавший .примерно в 1155 году поэтизированный перевод на французский язык произведений Джеффри, обогатив его темами из иных источников. Собственно говоря, понятие “Круглого Стола”, отсутствующее у Джеффри, введено Уэйсом.