Сам Д. Шостакович в то время не только сочинял. Он преподавал в консерватории, выступал в концертах, руководил театром народного ополчения, дежурил на крыше консерватории вместе с другими участниками пожарной дружины, подобно сотням ленинградцев, он рыл противотанковые окопы. Но самым высоким его подвигом была симфония, посвященная городу Ленинграду. В ней любовь к Родине и вера в свой народ, в ней та, всепобеждающая, нравственная стойкость, без которой любая военная техника оказывается несостоятельной. В грандиозной четырехчастной Седьмой симфонии публицистический пафос Д. Шостаковича особенно подчеркнут в первой части. Музыка ее врезается в память с одного раза, раз и навсегда.
Алексей Толстой назвал музыку знаменитого эпизода фашистского нашествия, из первой части, «пляской ученых крыс под дудку крысолова». Бесспорно то, что в теме фашистского нашествия есть сходство со зловещей карикатурой. Композитор обнажил и сатирически заострил черты педантичности, тупой ограниченности и автоматической дисциплины, воспитания у гитлеровских солдат, которым не полагалось рассуждать, и надо было слепо повиноваться фюреру.
Мужественное сопротивление соседствует здесь с эпизодом скорби, монологом – плачем, который сам композитор назвал «реквием жертвам войны». Образам нашествия в симфонии противопоставлены картины мира и непреклонное мужество борьбы. Одно из редких свойств таланта Шостаковича – его способность передать в музыке великую скорбь, слитую с великой силой протеста против зла.
Появляющийся в IV части траурный эпизод, вызывает чувство мужественной скорби. По силе своего эмоционального воздействия и по необычайной духовной чистоте, этот эпизод может быть сравним лишь с таким величайшим творением, как траурный марш из «Героической симфонии Бетховена».
О трудностях и жертвах на пути к победе, о том, что эта победа во всей ее справедливости и величии неминуемо придет, рассказывают заключительные страницы симфонии. Последние такты симфонии возвещают о радости победы.
Это произведение, быть может – высшее в истории свидетельство того, как искусство служит людям, становится актуальным и активным, не теряя при этом своей художественной значимости и силы философского обобщения. Вот почему и до сих пор справедливы слова первого исполнителя симфонии, дирижера С. Самосуда: «Седьмая симфония Шостаковича важна для нас не только как выдающееся произведение последнего полувека. Значение симфонии в ее глубоком политическом звучании. В тот момент, когда весь мир повержен в пучину небывалого катаклизма, – в этот момент именно в советской стране появляется такой Эльбрус музыкального творчества, как Седьмая симфония».
Замечательна история первых испытаний Седьмой симфонии в нашей стране и за рубежом (см. прил. №4). Среди них самый потрясающий факт – премьера в Ленинграде в августе 1942 года. В осажденном городе люди нашли в себе силы исполнить симфонию. В оркестре радиокомитета осталось всего пятнадцать человек. Некоторые музыканты ушли в армию – защищать город, некоторые больны, другие, не выдержав тягот блокадной зимы, погибли. Эти оставшиеся пятнадцать человек решили: во что бы то ни стало должна быть исполнена симфония здесь в Ленинграде. Для этого нужно было не менее ста человек. Была объявлена обязательная регистрация всех музыкантов города. Радиокомитет совместно с Управлением по делам искусства стал возрождать оркестр, собирать оставшихся в городе артистов и тех, кто играл в армейских и флотских фронтовых оркестрах под Ленинградом.
Когда в Ленинград прибыла партитура Седьмой симфонии на самолете, прорвавшемся через кольцо блокады. Начались долгие репетиции.
Наконец 9 августа была назначена премьера Седьмой симфонии Шостаковича. Великолепный зал Филармонии был ярко освещен, и весь его праздничный, торжественный вид соответствовал возбужденному и приподнятому настроению ленинградцев. На сцену вышли музыканты. Огромная эстрада Филармонии оказалась заполненной, за пультами сидел большой сводный ленинградский оркестр: здесь были музыканты в красноармейской и флотской форме, здесь сидели артисты Ясинявский и Прессер, мужественно оберегавшие радиокомитет от фашистского огня, артисты Шах, Сафонов и Аркин, рыли в прошлом году рвы и траншеи вокруг города, – это был оркестр, объединяющий не просто музыкантов, но бойцов и защитников родного города, готовых ежеминутно сменить свой музыкальный инструмент на лопату, винтовку и пожарный рукав. За дирижерский пульт встал Элиасберг. Мгновение полной тишины – и начинается музыка. И ленинградцы – все, кто находился в зале, все, кто слушает музыку по радио, – знают, что это о них. Они знают, что враг еще слишком близко от города, что враг готовится к штурму, что он попытается обрушить на Ленинград новые жестокие испытания. Но страшный год блокады не ослабил защитников, не испугал их, а лишь закалил их волю, плавя ее в огне и остужая во льду. Люди стали сильнее, выносливее, спокойнее, – доказательство тому хотя бы этот концерт, концерт в осажденном и блокированном городе, где враг стоит у самих стен его. Доказательство этому гениальная музыка, рожденная в этом городе, и вопреки всем трудностям прозвучавшая здесь мощно и свободно. Это уже победа. Это залог победы будущей – победы решающей. И воодушевленные Седьмой симфонией, своей, ленинградской симфонией, ленинградцы уходят с концерта, полные уверенности и в силе и мужестве стойкого человеческого коллектива называемого Ленинградом.
Музыка сразу же нашла доступ к сердцам людей, потому что в ней с пламенной выразительностью был отражен всепобеждающий гуманизм. Один из первых слушателей симфонии писатель Е. Петров выразил свои чувства следующими словами: «Композитор крепко держит ваше сердце. Но теперь вы уже не испытываете беспокойства. Теперь вы потрясены грандиозностью битвы между людьми, сжигающими книги, и людьми, почитающими книги, между людьми, отрицающими образование для всех, и людьми, стремящимися дать образование всем, между людьми уничтожающими у себя музыку, и людьми, создавшими расцвет музыки, между силами зла и силами добра».
Седьмая симфония посвящена торжеству человеческого в человеке. Она возникла из совести русского народа, принявшего без колебаний смертный бой с черными силами. Написанная в Ленинграде, она выросла до размеров большого мирового искусства, понятного на всех широтах и меридианах, потому что она рассказывает правду о человеке в небывалую годину его бедствий и испытаний. Симфония прозрачна в своей огромной сложности, она сурова, и по-мужски лирична, и все летит в будущее; раскрывающееся за рубежом победы человека над зверем.
Непосредственным продолжением «ленинградской» предстает Восьмая симфония Шостаковича. В ней звучит гневный протест против войны, напоминание о боли и разрушениях, которые она приносит. Пожалуй, ни в одном другом произведении Шостакович не достигает такой невероятной силы трагического накала, как в этой, самой грандиозной своей симфонии.
Восьмую симфонию Д. Шостаковича от Седьмой отделяет совсем немного времени, новый монументальный симфонический цикл был завершен в 1943 году. Но два года в условиях войны не могли не оказать существенного воздействия на концепцию Восьмой симфонии.
При всей конкретизации образы Восьмой симфонии воспринимаются как предельно обобщенные – это мысли о данной войне и еще в большей степени – раздумья о добре, противопоставленном злу, о человеческом и античеловеческом, низведенном до уровня тупого, бессмысленного и жестокого механизма, о трагедии и ее преодолении.
Музыкальные идеи Восьмой симфонии раскрываются постепенно и исчерпывающе, связи между всеми частями цикла обострены до предела. Огромная пятичастная симфония, по существу, представляет собой единый монолит.
Глубина и характер достижения Д. Шостаковича трагедийной темы в Восьмой симфонии могут быть сравнимы с шекспировским ощущением трагедии как нарушенной гармонии окружающего мира и с драматическим раскрытием внутреннего мира героев на портретах великого Рембрандта.
Очень точно сказал Алексей Толстой: «На угрозу фашизма – обесчеловечить человека – он (то есть Шостакович) ответил симфонией о победном торжестве всего высокого и прекрасного, созданного гуманитарной культурой…»
Пятая симфония Прокофьева (см. прил. №5) создавалась в дни блестящих побед Советской Армии, в период подъема, охватившего весь наш народ, увидевший лицо близкой победы над врагом. И это, несомненно, вдохновляло композитора в работе над симфонией. Со времени Бородина в русской оркестровой музыке не появлялось произведений такого рода и размаха. Богатырская сила и мощь делают эту партитуру Прокофьева одним из самых значительных произведений.
Прокофьев закончил это произведение, когда у нас уже было создано немало симфоний, отображающих драматические события военных лет. Прокофьев пошел по своему пути и внес в сокровищницу симфонизма нечто неповторимо своеобразное. Он считал работу над симфонией очень важной и по содержанию и по тому, что возвратился к этому жанру после многолетнего перерыва.
Великолепно сказал об этом произведении Рихтер: «В Пятой симфонии он встает во всю величину своего гения. Вместе с тем там время и история, война, патриотизм, победа… Победа вообще и победа Прокофьева. Тут уж он победил окончательно. Он и раньше всегда побеждал, но тут как художник он победил навсегда».
Пятая симфония, о которой композитор С.С. Прокофьев говорил: «Я задумал ее как симфонию величия человеческого духа», – была написана в 1944 году и позвучала как своеобразное предвестие предстоящей Победы советского народа в Великой Отечественной войне.