Музыкальная форма этой психологической арии сходна с драматическими ариями французской оперной школы. Но мелодическая пластичность, детализация, новизна и тонкость гармоний преображают традиционную арию-сцену в свободный вокальный монолог. Таким же свободно развивающимся вокальным монологом является и большая ария Агаты из ІІ действия.
Раскрывая образ главной героини, композитор опирается на те же основополагающие в драматургии всей оперы принципы: показ психологически сложного, богатого внутреннего мира Агаты, показ образа в развитии, цельность, индивидуализированность музыкальной характеристики. Важную роль при этом выполняет характеризующий Агату определённый круг интонаций, ладово-гармонический и оркестровый колорит. Основные черты образа Агаты – внутреннее спокойствие. Свет её души обрисовываются ещё до характеристики образа в сольной развёрнутой арии – в дуэте, благодаря контрасту двух женских тем – благородной, построенной на восходящей, устремлённой верх интонации теме Агаты и грациозных по характеру музыкальных фраз, в основе которых лежат танцевальные задорные ритмы и интонации. В теме Агаты из дуэта основы её составляет Т64 V, I, III ступени – основа музыкального тематизма Агаты. Ту же интонационно-ладовую основу мы можем обнаружить и в терцете Агаты, Анхен и Макса. Вместе с тем образ Агаты представляется более цельным в сравнении с образом Макса, она является олицетворением светлых добрых сил, она верит в торжество справедливости и добра. Показав разные оттенки чувств, которые она испытывает, композитор подчёркивает её гармоничность, а её светлый образ воплощает идею торжества справедливости и добра. Носительницами высоких гражданских идей были героини классицистских опер, например, опер Глюка. Продолжив эту традицию в трактовке главных образов Вебер вместе с тем вносит черты психологического реализма, характерные для нового времени эпохи романтизма.
Ария Агаты состоит из контрастных по темпу и настроению частей: первая – медленная, вторая – быстрая (Vivaceconfuoco). Ария начинается аккомпанированным речитативом, в котором короткие фразы голоса, поддерживаемые и дополняемые оркестровым сопровождением, передают душевное томление Агаты:
Охваченная беспокойством, Агата выходит на балкон. Величественная картина лунной ночи вызывает в ней чувство благоговения. Молитвенной сосредоточенности исполнен эпизод E-dur (Adagio):
Это небольшое песенное построение сменяется речитативом: в его отрывистых фразах сквозит тревога; Агата обращается с мольбой к небу – вновь звучит E-dur’ный эпизод. Следующее ариозное построение – Andante – один из самых выразительных моментов арии. Любовный призыв Агаты («Жду тебя, приди скорей!) и настроение ночи, как бы сливаясь, составляют единый музыкально-поэтический образ.
Внезапной модуляцией из E-dur в C-dur (терцовое сопоставление) оттеняется переход состояний Агаты – от молитвенного к лирическому. Лёгкое движение шестнадцатых в оркестровом сопровождении выполняет и описательные функции (шум ветра, шелест ветвей) и выразительные (трепет ожидания). В напевную вокальную линию проникают речитативно-декламационные интонации, сообщающие ей страстную напряжённость:
Ариозное построение (C-dur) переходит в речитатив, подготавливающий перелом в настроении Агаты. Второй раздел арии выражает радость и ликование.
Vivaceconfuoco – блестящая, виртуозная часть арии; однако виртуозность в ней служит средством эмоциональной выразительности, передаёт душевный подъём и радостное воодушевление Агаты.
Стремясь к максимально конкретной, индивидуализированной характеристике Вебер фиксирует отдельные комплексы или элементы за определёнными образами. В частности, Агата имеет свой лирический лейт-тембр кларнета и прозвучавшую лейт-тему. Ей заканчивается большая ария-молитва 2-го акта. Вебер в этой арии не придерживается традиционной формы, мелодии свободно сменяют одна другую.
В монологе Агаты (как, впрочем, и во многих других ариях «Фрейшютца») особое значение приобретает оркестр. Об этом великолепно сказал Берлиоз в статье о «Вольном стрелке»: «А каков оркестр, аккомпанирующий этим благородным вокальным мелодиям! Какие изобретения! Какие искуснейшие изыскания! Какие сокровища открывает перед нами подобное вдохновение! Эти флейты в низком регистре, эти скрипки в квартете, эти линии альтов и виолончелей в сексту; трепещущий ритм басов; эти паузы, во время которых страсть словно сосредотачивает свои силы, чтобы ринуться вперёд с ещё большим неистовством. Это ни с чем несравнимо! Это божественное искусство! Это поэзия!» (1)
Оркестр в руках Вебера оказался источником новой романтической выразительности, вызванной стремлением к правдивой и убедительной музыкальной характеристике или обрисовке художественного образа. Партитура «Фрейшютца» вызвала восторженный отзыв крупнейшего знатока и мастера оркестра, композитора-симфониста Берлиоза.
Основываясь на равноправном положении всех групп оркестра, Вебер в то же время умело выявлял и использовал индивидуальные особенности и выразительные свойства отдельных инструментов.
Волчья долина
В большой сцене «Волчья долина» оркестру отводится вся описательная сторона, в силу чего эта сцена в значительной своей части (начиная с мелодрамы) превращается в самостоятельную симфоническую картину.
В «Волчьей долине» сконцентрированы фантастические, демонические элементы оперы. Необычен тональный план сцены – тритоновое соотношение тональностей. Крайние, окаймляющие эпизоды (хор духов и последнее появление Самьеля) звучит в fis-moll, но внутри расположенных эпизодов преобладает c-moll. По всей гармонической ткани яркими пятнами разбросано звучание уменьшённого септаккорда; таинственный и мрачный колорит образует тремолирующий фон, состоящий из сочетания тембров низких регистров деревянных, медных и струнных инструментов (хор духов, заклинание Каспара).
Начинается финал небольшим оркестровым вступлением, предшествующим хору духов. Вступление с его мрачными оркестровыми тембрами и медленно сползающими хроматическими ходами сразу создаёт зловеще-таинственный колорит, ещё более сгущаемый звучанием хора невидимых духов.
Первый эпизод финала вводит в фантастическую атмосферу всей картины.
Появление Самьеля, объяснение с ним Каспара проходит на новом музыкальном материале, tempo agitato, с нервно-возбуждённой ритмикой, беспокойно-подвижной фактурой.
Появление Макса влечёт за собой дальнейшее изменение всего характера и склада музыки. Переход к новому эпизоду знаменуется сдвигом в Es-dur и мелодическими ходами, составляющими основу его темы в увертюре и арии.
В соответствии со сценическими положениями, получающими детальное отражение в музыке, эпизод Макса, в свою очередь, делится на ряд построений: Andante – страх и колебания Макса при виде мрачной картины ущелья; Vivace – Макс спускается вниз, затем нерешительно останавливается; Agitatoassai – появление призрака Агаты.
Начинается мелодрама – сцена литья пуль. В предшествующих мелодраме построениях немалое внимание уделено изобразительным деталям.
Отливка каждой из семи волшебных пуль сопровождается появлением на сцене новых «ужасов». При литье первой пули шипят раскалённые угли, картина освещается зелёным светом и блеском глаз совы. При второй – слышен шум крыльев слетающихся сов; затем пробегают чёрные вепри; начинается буря, вспышка молнии и треск ломающихся деревьев; мчится в воздухе огненная колесница; во время литья седьмой пули буря разражается с новой силой, из земли блещет пламя, сталкивается с противоположных сторон ветры, и, наконец, появляется Самьель.
Всё движение сценического действия отображается в музыке средствами звукоподражания. Музыкальные примеры из сцены в «Волчьей долине» не нуждаются в особых комментариях для того, чтобы вызвать соответствующие зрительные ассоциации – завывание бури, конский топот, лай собак.
Эта наивная «романтика ужасов» в своё время вызвала улыбку Бетховена. Лист также несколько иронически отзывался о «Волшебном стрелке», говоря, что, по крайней мере половиной успеха он был обязан сове.
Однако дело, конечно не в совах и вепрях «Волчьей долины». Причина популярности этой оперы Вебера – в гуманности её поэтических образов, идущих от народной сказки, в свежести её народных мелодий и национальной музыкально-театральной формы.
Эта народность наиболее ярко проступает в массовых сценах. Мало цитируя подлинный фольклорный материал, Вебер широко использует типичные обороты, звучание, жанровые особенности народно-бытовой музыки и этим достигает не только народности музыкального языка, но и локальности колорита. Так, в интродукции первый хор «Победа» проходит в характерном «валторновом» звучании хора и оркестра.
В марше крестьян звучит подлинная народная богемская мелодия.
Танцевальная жанровая сценка идёт под музыку лендлера – крестьянского танца.
Хор подружек и хор охотников (III действие) строятся на широко бытующем народно-песенном материале, а использование «валторновости» в хоре охотников сообщает ему специфический колорит охотничьей музыки.
По мнению выдающегося оперного драматурга П. И. Чайковского «особенно Веберу удались элементы фантастико-демонический и народный. В отношении музыкальной характеристики это такой мастер, вровень с которым идёт разве только Моцарт». (12, с.153)
Выводы
На основе проведенного анализа оперы «Вольный стрелок» можно сделать вывод, что опера К. М. Вебера действительно стала новым ярким этапом развития оперного театра. В ней ясно выступают черты, которые являются присущими романтической опере XIX века в Германии, но поскольку это была первая романтическая опера, то, как пишет Питина, в ней сочетаются традиции и новаторство, классическое и романтическое. Черты романтической оперы проявляются в следующем: