Миланский эдикт (313) святого императора Константина Великого превращает христианство из религии гонимой в религию официальную и государственную. Вместо катакомб и подземных служений на гробах мучеников отныне воздвигаются величественные храмы, в которых богослужение проходит открыто на глазах язычников. Вместе с внешним усилением растет и внутреннее благоустройство Церкви, что проявляется, в частности, в усовершенствовании богослужения, которое начинает принимать все более и более торжественный характер, а это не могло не повлечь и изменения в богослужебном пении, приобретающем все более и более сложные формы. Второй период развития христианского богослужебного пения характеризуется прежде всего появлением в Церкви особого института специально подготовленных и обученных певцов-профессионалов. Правило (15) Лаодикийского собора (367) гласит: «Кроме певцов, состоящих в клире, на амвон входящих и по книке поющих, не должно иным некоторым петь в церкви». И хотя Вальсамон несколько смягчает это положение, добавляя, что «подпевать же не запрещено простым, но они должны петь только то, что написано в церковных книгах»,— все же остается непреложным факт профессионализации богослужебного пения, что было благословлено Церковью через соборное постановление. Отныне певцы стали поставляться в свое служение малым посвящением и особой молитвой. В отличие от поющего народа они представляли собой некую организацию со своим началием и подчинением. Старший управитель правого и левого хора назывался протопсалтом, а певец, в обязанности которого входило петь самогласные стихиры, назывался ламподарием. Во время служения певчие облекались в белые стихари и размещались на двух клиросах. Во времена императора Феодосия Великого в Софийском храме Константинополя насчитывалось до 25 певчих. В дальнейшем их количество значительно возросло. Помимо храмовых певчих известны были также певчие придворные — доместики (учителя) и магистры (сочинители).
Говоря о придворных доместиках и магистрах, необходимо отметить, что сама фигура византийского императора-василевса непосредственно связана с богослужебным пением, и в этом можно усмотреть традицию, восходящую к царю и пророку Давиду. Многие императоры Византии проявляли себя как гимнографы и песнотворцы. Таков император Юстиниан, сложивший гимн «Единородный Сыне», таковы императоры Лев Премудрый и Константин Багрянородный, составившие евангельские стихиры и эксапостиларии. Эта традиция «царского пения» спустя века была воспринята на Руси, блестящим примером чего может служить певческая деятельность и творчество Иоанна Грозного. Таким образом, ставшее обязательным для русских царей участие в богослужебном пении традиционно восходит через византийских императоров к самому святому царю Давиду.
В еще большей степени песнотворчеству были причастны представители высшей духовной власти, среди которых можно упомянуть святейших патриархов Софрония, Германа, Мефодия, Фотия и многих-многих других архипастырей, чья приверженность делу богослужебного пения была усвоена и русскими святителями, доказательством чему может служить первый русский патриарх Иов, о незаурядных певческих способностях которого сохранились восторженные отзывы современников, или знаменитый распевщик XVI в. митрополит Варлаам (Рогов). В своей ревности о богослужебном пении они подражали святителям Василию Великому, Григорию Богослову, Иоанну Златоусту и Амвросию Медиоланскому, которые первыми установили для своих церквей всенощные бдения с пением псалмов и гимнов, а также совершенствовали уже существующие служебные чинопоследования. Так, святитель Иоанн Златоуст лично организовал хор под управлением придворного музыканта, назначенного для этого императрицей Евдоксией. А святитель Амвросий Медиоланский явился родоначальником особого вида пения, называемого «амвросианским». Таким образом, занятие богослужебным пением считалось делом крайне престижным и достойным внимания как царского, так и святительского чина.
Особое место богослужебное пение занимает в борьбе с ересями, ибо многие ересиархи облекали свои лжеучения сладостными мелодиями для соблазнения простого народа. Именно так поступали сирийские гностики Вардесан и Армоний, о деятельности которых преподобный Ефрем Сирини сложил следующие строки: Так приготовлен простым Яд, растворенный сладостью, Тем больным, которые Пищи здоровой не принимают.
Сладостной отраве еретического пения преподобный Ефрем Сирин противопоставил составленные им самим гимны, в которых истинное учение Церкви сочеталось с возвышенными и умилительными мелодиями, основанными на началах святоотеческого учения и рожденными из самого духа внутренней христианской жизни. Сирийцы приписывали преподобному Ефрему до 12000 духовных песен, а копты — до 14000; однако не все песни, подписанные в сирийских и коптских церковных книгах именем Ефрема, принадлежали ему, ибо надписания эти показывали только то, что стихи были писаны тем размером, каким писал преподобный Ефрем. Деятельность преподобного Ефрема явилась началом могучего расцвета православного гимнотворчества и породила целый ряд блестящих песнотворцев, одним из ярчайших представителей которого был святой Роман Сладкопевец (вторая половина V в.), распевший почти все праздники годичные и большую часть праздников в честь святых. Им составлено до тысячи кондаков , среди которых находятся: «Дева днесь», «Вышних ища», «В молитвах неусыпающую» и другие.
Второй этап развития богослужебного пения характеризуется не только созданием значительного числа новых песнопений и возникновением новых мелодических форм, но и поиском путей организации этих песнопений, приведением их в единую стройную систему, а для этого необходимо было найти некий новый принцип формообразования, способный обеспечить существование мелодической структуры нового типа. Этим принципом стал принцип пения на гласы, или принцип осмогласия, первые упоминания о котором восходят к IV в. О существовании гласов в богослужебном пении свидетельствуют жития пре подобных аввы Памвы ( около 390) и Павла Нитрийского (начало V в.). Святитель Амвросий Медиоланский организовал в своей церкви пение на гласы по образцу восточного пения. В V в. на гласы стихиры составляют Антим и Тамокл, а также и преподобный Авксентий. На 8 гласов составлял кондаки и икосы святой Роман Сладкопевец. В VII в. песнопения на 8 гласов писали также святые Иаков, епископ Эдесский, Григорий Писида и Феодор Сикеот. Таким образом, можно сказать, что к концу VII в. осмогласное пение активно практиковалось на Востоке, однако не было еще всеобщей и обязательной для всех церквей системы осмогласия. Окончательное формулирование принципа осмогласия, превращение его в стройную и совершеннейшую систему было осуществлено преподобным Иоанном Дамаскиным (около 680-776).
Деятельность преподобного Иоанна Дамаскина отличается многогранностью и широтой охвата. Он явился не только творцом огромного количества песнопений, за что был назван , современниками «Златоструйным», но его перу принадлежит также одно из краеугольных созданий святоотеческой письменности — «Точное изложение Православной веры». Будучи непримиримым борцом с иконоборчеством, преподобный Иоанн Дамаскин написал ряд специальных слов в защиту иконопочитания, в которых сформулированы основы новой преображенной христианской эстетики, базирующейся на принципе восхождения от образа к первообразу. Но сейчас важнее всего отметить то, что пре подобный Иоанн Дамаскин явился творцом Октоиха.
Говоря о преподобном Иоанне Дамаскине как о творце Октоиха, следует учесть, что здесь речь идет о творчестве особого рода, не о личном индивидуальном творчестве, столь характерном для современности, но о творчестве соборном, осуществимом только в жизни Церкви. Коллективное творчество многих поколений, отдельных народов и целых культур, являя собою сокровищницу молитвенного мелодизма, было сведено стараниями преподобного Иоанна к тому единству и совершенству, в образе которого оно и стало действительным столпом пения всей Православной Церкви. Книга Октоих представляет собой систематическое распределение богослужебных текстов по роду молитвословий (стихир, тропарей, ирмосов), подчиненных доследованию восьми певческих гласов, мелодический материал которых, в свою очередь, также распределяется на различные типы: стихирный, тропарный и т.д. Восемь гласов делятся на две группы по четыре гласа. Первые четыре гласа называются главными , или автентическими, а вторые четыре гласа — «косвенными», или плагальными . На основе 1-го гласа формируется 5-й, на основе 2-го — 6-й, на основе 3-го — 7-й и на основе 4-го — 8-й. Долгое время в науке бытовал взгляд, согласно которому каждый глас византийского или дамаскинова осмогласия соответствовал одному из ладов древнегреческой системы. На этом основании и связь автентических гласов с плагальными рассматривалась аналогично со связью автентических ладов с гиполадами древней Греции. Однако исследования Э. Веллеса и других ученых, а также расшифровки древних византийских мелодий показали, что византийское осмогласие создавалось из мотивов и мелодических формул, ассоциирующихся с определенными богослужебными ситуациями и получавших значение моделей для составления новых мелодий. Единых звукорядов для них на практике не существовало. Таким образом, связь гласов заключалась на самом деле не в родстве ладов, но в некоем сходстве мелодических формул, входящих в состав автентического и плагального гласа. Мысль об идентичности гласов и ладов могла возникнуть под влиянием уже более поздних теоретических сочинений греческих авторов XIII-XIV вв. Пахимера и Бриения, а также и под воздействием западноевропейской певческой практики, о чем речь пойдет далее.
Византийское богослужебное пение, как и пение всей Восточной Церкви до сего дня, не знает не осмогласных песнопений (в отличие от русской практики). Песнопения всех последований богослужения (включая и херувимские и ектении) поются на гласы, в соответствии с указаниями в церковном Уставе и богослужебных книгах. Тексты песнопений Октоиха сопровождались специальными певческими знаками, называемыми невмами, причем нотированы невмами были только первые стихиры, первые тропари или только ирмосы канонов. По этим образцам пелись и остальные стихиры, тропари и тропари канонов данного гласа. Нотированные песнопения назывались: «самогласен» , то есть имеющий только ему свойственную мелодию, или «самоподобен» , то есть имеющий также принадлежащую ему мелодию, но являющуюся в то же время образцом для других песнопений того же гласа. Песнопения, построенные по образцу мелодии того или иного «самоподобна» назывались «подобном» . Пение подобнов особенно органично практикуется в Греческой Церкви, где богослужебные тексты изложены в стихотворной форме, отчего подобны имеют то же количество слогов, что и соответствующий самоподобен, а это чрезвычайно упрощает применение мелодического образца самоподобна к подобну. Октоих представляет собой не только организацию и систематизацию мелодий богослужебного пения, ибо по сути книга эта является также организацией и систематизацией вообще всей жизни христианина. Ведь глас есть понятие не только мелодическое, но и календарное, представляющее собой практическое воплощение определенной концепции времени. Начало системе осмогласия положил обычай ранней христианской Церкви в каждый из 8 дней праздника Пасхи исполнять песнопения на особый напев, или глас. Восьмидневный цикл напевов вскоре был распространен на восемь недель от первого дня Пасхи до первой недели по Пятидесятнице, составляющих праздничный период года и почитающихся как бы одним днем. Напев того или иного дня распространялся на соответствующую ему по порядку неделю. Позднее весь восьминедельный цикл стали повторять в течение всего года до новой Пасхи. Сменяя друг друга на протяжении периода богослужебного года, гласы задают некий священный ритм, который неизбежно оказывает воздействие на человека, регулярно посещающего храм. Сконцентрированное в днях Светлой седмицы осмогласие как бы некими концентрическими кругами расходится по всему году, ориентируя каждое мгновение этого года на время Пасхи. Таким образом, осмогласие осуществляет освящение, или сакрализацию всей жизни человека.