Они проголосовали против. Тогда им сказали, что нет, подождите,
останьтесь. Мы будем переголосовывать. Мы вам сейчас кое-что расскажем,
чего вы не знаете. Ну, они насторожились, они уже решили - сейчас им
преподнесут детективный рассказ, как я где-нибудь, в какое-нибудь дупло
прятал какие-нибудь секретные документы, получал за это валюту и меха,
но... им сказали одно-единственное, так сказать, им открыли:
- Вы, очевидно, не в курсе, - сказали им, - там просили, чтоб решение
было единогласным.
Вот все дополнительные сведения, которые они получили. Ну, раз там
просили, то, как говорят в Советском Союзе, просьбу начальства надо
уважить. Просьбу уважили, проголосовали, и уже все были за мое исключение.
Вот как это происходило..."
Прошло всего лишь полтора месяца после исключения Галича из Союза
писателей, как на него обрушился новый удар. 17 февраля 1972 года его так
же тихо исключили и из Союза кинематографистов. Происходило это достаточно
буднично. В тот день на заседание секретариата СК было вынесено 14
вопросов по проблемам узбекского кино и один (c7) - исключение Галича по
письму Союза писателей СССР. Галича исключили чуть ли не единогласно.
После этих событий положение Галича стало катастрофическим. Еще совсем
недавно он считался одним из самых преуспевающих авторов в стране, получал
приличные деньги через ВААП, которые от души тратил в дорогих ресторанах и
заграничных вояжах. Теперь все это в одночасье исчезло. Автоматически
прекращаются все репетиции, снимаются с репертуара спектакли,
замораживается производство начатых фильмов. Оставшемуся без средств к
существованию Галичу приходится пуститься во все тяжкие - он потихоньку
распродает свою богатую библиотеку, подрабатывает литературным "негром"
(пишет за кого-то сценарии), дает платные домашние концерты (по 3 рубля за
вход). Но денег - учитывая, что Галичу приходилось кормить не только себя
и жену, но и двух мам, а также сына Гришу (родился в 1967 году от связи с
художницей по костюмам киностудии имени Горького Софьей Войтенко), - все
равно не хватало. Все эти передряги, естественно, сказываются на здоровье
Галича. В апреле 72-го у него случается третий инфаркт. Так как от
литфондовской больницы его отлучили, друзья пристраивают его в какую-то
захудалую клинику. Врачи ставят ему инвалидность второй группы, которая
обеспечивала его пенсией... в 60 рублей.
Вообще все последующие после исключения Галича из всех Союзов события
наглядно показывали, что он совершенно не был к ним готов. Таких репрессий
по отношению к себе он явно не ожидал. Хотя это-то и было странно. Ведь,
сочиняя свои откровенно антипартийные песни, он должен был понимать, что
играет с огнем.
Тем временем весь 1973 год официальные власти подталкивали Галина к
тому, чтобы он покинул СССР. Но он стоически сопротивлялся.
Однако силы Галича оказались небеспредельны. В 1974 году за рубежом
вышла его вторая книга песен под названием "Поколение обреченных", что
послужило новым сигналом для атаки на Галича со стороны властей. Когда в
том же году его пригласили в Норвегию на семинар по творчеству
Станиславского, ОВИР отказал ему в визе. Ему заявили: "Зачем вам виза?
Езжайте насовсем". При этом КГБ пообещал оперативно оформить все документы
для отъезда. И Галич сдался. 20 июня он получил документы на выезд и билет
на самолет, датированный 25 июня.
Вспоминают очевидцы тех событий.
Р. Орлова: "В июне 1974 года мы пришли прощаться. Насовсем. Они улетали
на следующее утро. Саша страшно устал - сдавал багаж на таможне.
Квартира уже полностью разорена. Но и для последнего обеда красивые
тарелки, красивые чашки, салфетки.
Он был в обычной своей позе - полулежал на тахте. Жарко, он до пояса
голый, на шее - большой крест. И в постель ему подают котлетку с гарниром,
огурцы украшают жареную картошку, сок, чай с лимоном..."
А. Архангельская-Галич: "Его провожало много народу. Был там Андрей
Андреевич Сахаров. Когда отец выходил из дома, во дворе все окна были
открыты, многие махали ему руками, прощались... Была заминка на таможне,
когда ему устроили досмотр. Уже в самолете сидел экипаж и пассажиры, а его
все не пускали и не пускали. Отцу велено было снять золотой нательный
крест, который ему надели при крещении, дескать, золотой и не подлежит
вывозу. На что папа ответил: "В таком случае я остаюсь, я не еду! Все!"
Были длительные переговоры, и наконец велено было его выпустить. Отец шел
к самолету совсем один по длинному стеклянному переходу с поднятой в руке
гитарой..."
Путь Галича и Ангелины Николаевны лежал в Вену. Оттуда они отправились
во Франкфурт-на-Майне, затем в Осло. Там они прожили год, Галич читал в
университете лекции по истории русского театра. Затем переехали в Мюнхен,
где Галич стал вести на радиостанции "Свобода" передачу под названием "У
микрофона Александр Галич" (первый эфир состоялся 24 августа 1974 года).
Наконец они переехали в Париж, где поселились в небольшой квартирке на
улице Маниль.
Оказавшись в эмиграции, Галич много и плодотворно работал. Он написал
несколько прекрасных песен, пьесу "Блошиный рынок", собирался ставить
мюзикл по своим вещам, в котором сам хотел играть. Кроме этого, совместно
с Рафаилом Голдингом он снял 40-минутный фильм "Беженцы XX века".
Галич, даже будучи за границей, не изменил своим привычкам,
приобретенным на родине. Например, амурные дела преследовали его и там.
Причем дело иногда доходило до курьезов. Известно, что одна из его
любовниц, зная, что не вынесет разлуки с ним, уехала из СССР вслед за ним.
Но у Галича она была не единственная пассия - были и другие. Муж одной из
них, уличив жену в неверности, вместо того, чтобы как следует наказать
неверную или в крайнем случае подать на развод, по старой советской
привычке пошел жаловаться на Галича на радиостанцию "Свобода", где тот
работал. По словам Наума Коржавина, тамошние работники "совершенно
охреневали от этого".
Как вспоминают люди, которые тесно общались с Галичем в те годы, за
время своего пребывания за границей тот смирился с изгнанием и не верил в
возможность возвращения на родину. На Западе у него появилось свое дело,
которое приносило ему хороший доход, у него была своя аудитория, и мысли о
возвращении все меньше терзали его. Казалось бы, живи и радуйся. Однако
судьба отпустила Галичу всего лишь три с половиной года жизни за границей.
Финал наступил в декабре 1977 года.
В тот день - 15 декабря - в парижскую квартиру Галича доставили из
Италии, где аппаратура была дешевле, стереокомбайн "Грюндиг", в который
входили магнитофон, телевизор и радиоприемник. Люди, доставившие
аппаратуру, сказали, что подключение аппаратуры состоится завтра, для чего
к Галичам придет специальный мастер. Однако Галич не внял этим словам и
решил опробовать телевизор немедленно. Благо жена на несколько минут вышла
в магазин, и он надеялся, что никто не будет мешать ему советами в сугубо
мужском деле. А далее произошло неожиданное. Мало знакомый с техникой,
Галич перепутал антенное гнездо и вместо него вставил антенну в отверстие
в задней стенке аппаратуры, коснувшись ею цепей высокого напряжения. Его
ударило током, он упал, упершись ногами в батарею, замкнув таким образом
цепь. Когда супруга вернулась домой, Галич еще подавал слабые признаки
жизни. Когда же через несколько минут приехали врачи, было уже поздно - он
умер на руках у жены.
Естественно, смерть (да еще подобным образом) такого человека, как
Галич, не могла не вызвать самые противоречивые отклики в эмигрантской
среде. Самой распространенной версией его смерти была гибель от длинных
рук КГБ. Этой версии придерживались многие. В том числе и его дочь Алена
Архангельская-Галич. Вот ее слова на этот счет: "Летом 1977 года мы
говорили с ним по телефону, и он сказал, что сейчас стало спокойнее и он
надеется, что я как сопровождающая бабушку (а бабушку-то уж точно выпустят
к нему) смогу приехать. Он не знал, что за несколько месяцев до этого
бабушка получила письмо без штемпеля, в котором печатными буквами,
вырезанными из заголовков газет, было написано: "Вашего сына Александра
хотят убить". Мы решили, что это чья-то злая шутка. Кто же это прислал?
Может, это действительно было предупреждение? Ведь он погиб при очень
загадочных обстоятельствах, в официальной версии концы с концами не
сходятся. Неправильное присоединение телеантенны в гнездо, сердце не
выдержало удара током. Отец сжимал антенну обгоревшей рукой... Специалисты
утверждают, что этого не могло быть, что напряжение было не настолько
большим, чтобы убить. При его росте, под два метра, он не должен был так
упасть, упершись в батарею. Ангелины в доме не было всего пятнадцать
минут, она уходила за сигаретами. Она кричала. Улица была узенькая,
напротив находилась пожарная охрана, первыми, услышав крик Ангелины,
прибежали пожарные, они вызвали полицию, полиция вызвала сотрудников
радиостанции "Свобода". Почему? Почему не увозили его, пока не приехала
дирекция "Свободы"? И никто не вызвал "Скорую". Меня уверяли, что полиция
в Париже исполняет функции и "Скорой помощи", но не реанимации же. Один
факт не дает мне покоя, мне намекнули, что если бы расследование
продолжалось и было бы доказано, что это убийство, а не несчастный случай,
то Ангелина осталась бы без средств к существованию. Ибо гибель папы
рассматривалась как несчастный случай при исполнении служебных