Трехголосный ричеркар. Никогда не вызывало сомнений, что он был задуман и в действительности является первым номером "Музыкального приношения". Эта пьеса написана скорее в стиле свободной фантазии, и Бах, быть может, не назвал бы ее ричеркаром, однако в последний момент ему захотелось сочинить акростих на слово "Ricercar", который звучит так: "Regis Iussu Cantio Et Reliqua Canonica Arte Resoluta" и переводится: "Тема, данная повелением короля, и прочее, исполненное в каноническом роде". Кстати сказать, в сравнительно недавно найденном еще одном документе, относящемся к "Музыкальному приношению" - объявлении о том, что произведение будет готово для продажи на ярмарке св. Михаила, помещенном в "Leipziger Zeitungen" от 30 сентября 1747 года, Бах называет оба ричеркара фугами.
Шестиголосный ричеркар. Даже для самого Баха это произведение уникальное. Мастерство, с которым композитор преодолевает, казалось бы, непреодолимые трудности, просто поразительно. Это единственная шестиголосная фуга у Баха. В противоположность первому ричеркару - в сущности, довольно свободной фантазии, шестиголосный ричеркар - пример строжайшего следования правилам построения фуги. Здесь не возможно дать анализ этой пьесы, поскольку пришлось бы прибегнуть к массе специальных терминов. Однако, несмотря на все мастерство Баха, приходится согласиться с Альбертом Швейцером - выдающимся исследователем и знатоком баховского творчества - в том, что "сколь бы часто ни исполнялась эта пьеса, она не дает полного удовлетворения. Эта фуга принадлежит к последнему творческому периоду Баха, когда контрапунктическая техника, хотя и не стала для него самоцелью, но приобрела настолько большое значение, что чисто музыкальное непосредственное вдохновение отступило на второй план".
Трио-соната. Это дивное произведение для флейты, скрипки и баса знаменует центр "Музыкального приношения". Надо сказать, что во времена Баха словом "трио" обозначалось сочинение, содержавшее три обязательные, или, как иначе говорили, облигатные партии. Таких трио у Баха огромное количество, начиная с трехголосных симфоний и органных сонат и кончая инструментальными ансамблями для различных составов (например, сонаты для клавесина и скрипки, клавесина и виолы да гамба и других). Трио-соната из "Музыкального приношение" существенно отличается от всех других баховских произведений, написанных для подобного состава, тем, что в ней с необычайной ясностью проступают отмеченные выше элементы нового музыкального стиля - сентиментализма.
Как было принято в эпоху барокко, ансамблевая музыка записывалась не в виде партитуры, как сейчас, а по голосам. Так и Бах отпечатал свою сонату и послал королю три партии - для флейты, скрипки и баса. Партия баса была по традиции снабжена цифровкой, сокращенно обозначавшей гармонию. Обычно эту партию исполняли два музыканта - один на клавишном инструменте (органе или клавесине, в зависимости от характера музыки), проводя всю гармонию, другой - на низком струнном или духовом (это могли быть виола да гамба, виолончель или фагот). Главная роль второго музыканта заключалась в исполнении собственно басового голоса. Этим объясняется то на первый взгляд странное обстоятельство, что старинные трио исполняют четыре музыканта.
Первая часть сонаты - Largo. Музыка возвышенна, благородна, здесь господствует умиротворенно-созерцательное настроение. Интересно, что если в трехголосном ричеркаре композитор отдал дань почтения королю тем, что написал пьесу в близком Фридриху музыкальном стиле, то здесь, кроме этого, он еще использовал своеобразную символику, "вписав" в первую часть сонаты свою фамилию. Известно, что Бах очень серьезно относился к вопросам формы, количеству голосов, к числу тактов в пьесе и т.д. Так вот, главная тема в первой части проводится имитационно у флейты и скрипки ровно четырнадцать раз. Это не случайно. Если пронумеровать буквы латинского алфавита, то получится, что буквам, составляющим фамилию Бах (Bach), соответствуют следующие цифры: В - 2, А - 1, С - 3, Н - 8. В сумме - 14. Примечательно, что полностью имя Баха - Johann Sebastian Bach - при таком подсчете (когда I и J считаются как бы одной буквой и им соответствует одно число - 9; то же самое с быквами U и V - им обеим соответствует число 24) дает число 41, то есть, инверсию числа 14. И это отнюдь не единственные числа, с которыми Бах так "играл" и которыми манипулировал. Но это уже тема другого разговора - о баховской символике.
Вторая часть трио-сонаты - обычная в подобном цикле быстрая фугированная пьеса. В ее теме - еле уловимые контуры основной темы "Музыкального приношения". Но и в основном - царственном - своем виде главная тема "Музыкального приношения" здесь торжественно проводится четыре раза: два раза в басу и по одному разу у скрипки и у флейты, причем в партии флейты, предназначенной, естественно, для самого короля, в самый кульминационный момент - сразу после Adagio. Стройность части удивительная: это небольшое Adagio, скорее, остановка бурного движения, почти с математической точностью проводит одну из граней музыкальной формы в точке знаменитого золотого сечения. Это Adagio, как мне кажется, допускает импровизацию каденции в партии флейты, что также было бы в стиле композиторов берлинской школы.
Третья часть несколько необычна для Баха по выразительным средствам. Именно в ней отчетливо ощущается нарождающийся стиль музыкального сентиментализма.
Финал соната Allegro, в котором тема короля приобретает триольную (то есть по три ноты) пульсацию, хотя и напоминающую жигу (английский танец, которым Бах часто заканчивал свои циклические произведения), но в стиле скорее галантном, чем барочном.
По словам А. Швейцера, соната "переносит слушателя на вершины скалистых гор, где жизнь уже прекратилась и нагроможденные друг на друга скалы остро очерченной линией отделяются от голубого неба. Такова красота трио-сонаты из "Музыкального приношения". Она глубока и сурова, но в ней нет уже привлекательного очарования, которым отличается первая соната".
Кроме перечисленных пьес, Бах включил в "Музыкальное приношение" десять канонов4, считая и каноническую фугу. Каноны эти очень разнообразны: в каждом из них композитор использовал определенный принцип построения. Так, в пяти из десяти пьес канон образуется из введения так называемых свободных голосов, сочиненных Бахом, которые звучат на фоне главной темы. Это тематические каноны. Еще пять образованы из самой темы короля. Одни из канонов проще, другие - необычайно сложные и поражают изобретательностью, например, двухголосный канон, в котором один голос звучит точно, как он задан, тогда как второй исполняет одновременно ту же самую тему от конца к началу. Если в тематических канонах композитор всюду указал места вступления голосов, то в контрапунктических канонах он это сделал не везде, оставив исполнителям самим решить эти увлекательные шарады. Некоторые каноны снабжены баховскими ремерками, в аллегорической форме намекающими на то, как построен данный канон. Например (даю их уже в переводе с латинского): "Пусть счастье короля растет, как растут значения этих нот", "И как модуляция движется, подымаясь вверх, пусть так же будет и со славой короля", "Ищите и обрящете". Первый из них двухголосный и имеет несколько решений. Второй - четырехголосный с однозначным решением. Бесконечный канон, написанный для такого же состава, что и трио-соната, поразителен во всех отношениях: здесь голоса, образующие канон, делают это без единого отклонения, что составляет суть канона, второй голос проводит основную тему зеркально (если первый голос сделал скачок вверх, то второй шагнул на такой же интервал вниз, я наоборот).
* * *
Теперь же, когда мы получили представление о составе "Музыкального приношения", стоит коснуться двух очень важных вопросов, связанных с его исполнением. Первый - является ли это произведение циклом, иными словами, можно ли распределить пьесы, входящие в него, руководствуясь каким-либо принципом?
Многие редакторы склонялись к тому, что ясной композиционной идеи в "Музыкальном приношении" нет. Единственным бесспорным фактом считалось, что трехголосный ричеркар является вступительным номером. Людвиг Ландсхоф, редакция которого получила наибольшее распространение, вторым номером после ричеркара поместил восемь канонов, не разделив их по принципу построения, затем - каноническую фугу, шестиголосный ричеркар, трио-сонату и бесконечный канон. А. Швейцер считает, что заключительным номером должна быть трио-соната. Существует, однако, и другая группировка пьес в этом произведении, предложенная Гансом Давидом, которой трудно отказать в остроумии: открывается и завершается цикл обоими ричеркарами, центральный номер - трио-соната, написанная с участием флейты специально для короля-флейтиста. Перед сонатой располагаются пять тематических канонов, а после сонаты - пять контрапунктических, последним из которых является каноническая фуга, как наитруднейшая из данного вида канонов. В этом варианте развитие идет от простого к сложному.
Второй вопрос - из тех, что связаны с исполнением этого "музыкального кроссворда", относится к проблеме инструментовки. Поскольку сам композитор точно указал состав инструментов только для сонаты и бесконечного канона (правда, еще один канон он предписал играть двум скрипкам), то долгое время считалось, что этот вопрос его не очень волновал. При этом ссылались на "Искусство фуги" - произведение, неизвестно для какого или каких инструментов написанное. Но присмотримся к "Музыкальному приношению" внимательнее. Выше уже упоминалось об имевшихся у Фридриха II во дворце Сан-Суси фортепиано Г.Зильбермана. По-видимому, трехголосный ричеркар прозвучал тогда именно на одном из этих инструментов, что подтверждают историки. Следовательно, исполнение пьесы сейчас на фортепиано, а тем более на все шире распространяющихся копиях старинных пианофорте будет стилистически более точным, нежели на клавесине или органе, как иногда это делают. Всего инструментов, указанных самим Бахом в этом произведении, можно насчитать пять: две скрипки, флейта и группа continuo, то есть клавир (для ансамблевых пьес, конечно, клавесин, а не фортепиано), и виолончель или гамба. Проблема возникает лишь с исполнением шестиголосного ричеркара. Среди многих вариантов инструментовки этой пьесы, для исполнения которой привлекались дополнительные инструменты5, не учитывалась лишь одна и притом наиболее естественная и распространенная в то время возможность: отдать клавесину голоса, для которых не оказалось инструмента. Такое решение не должно нас смущать, поскольку без труда можно привести десятки примеров, где клавесину поручалось исполнение облигатных голосов.