Из дневника Круглова. Гора Бонга-Шамбата
Сначала они не хотели с нами идти, но потом согласились немного проводить наверх. Оказывается, местные жители стараются на эту гору не ходить. Она священна с незапамятных времен… Все три девушки - собирательницы хвороста - перешли на шепот и тихонько бредут за нами. Тропинка довольно хорошо видна, пока она не упирается в гигантское поваленное дерево. Дальше тропа распадается на веер почти невидимых путей, и мы входим под полог деревьев-великанов. Это самый верх горы - он довольно ровный и где-то здесь был раньше языческий храм и место для жертвоприношений. Девочки шепотом подтверждают, - да, это самый верх, - но у меня почему- то другое ощущение… Мы возвращаемся против собственного движения назад, но уже по густому лесу…Здесь, скрытый густой растительностью, возникает еще один маленький холмик, пирамидка, надстроенная природой. Все бережно укутано лианами и изумрудной растительностью, почти ничего не видно, но ногами чувствуется, что идем вверх. Листья, похожие на уши слона, прикрывают основание какого-то строения - точнее того, что от него осталось - его каменные опоры. Кажется, это и есть самая высокая точка горы и здесь был храм. Еще немного кружимся здесь, а потом выныриваем из бирюзового пространства в темно - зеленый омут… Кажется, дорога здесь все-таки есть. Невидимая дорога. Осторожно обходим густые заросли с колючками и попадаем на склон, поросший древними, почти сказочными, деревьями – густо разросшимися, мощными кронами. Сквозь их густую листву пробиваются лишь отдельные лучики солнца и висят в зеленоватом полумраке как свечи, сотканные из золотистого света. В дальнем конце пространства открывается Древо. Оно еще больше и мощнее других, плотно охватывает землю корнями и вздымает увитое античными мускулами тело вверх, туда, где раскинулась и смешалась с воздухом густая крона… Удивительно, но этот гигант абсолютно незаметен со стороны! Но какая сила - и какая скромность! Медленно приближаюсь, и обходя его необхватный ствол, натыкаюсь на древнюю надпись… Она высечена косыми, сверху вниз, уверенными взмахами. Проводник переводит со староэфиопского - "Иисус Христос - наш господин"… Невидимая дорожка уводит нас дальше, в густые кусты и тут открывается довольно явная, хорошо утоптанная тропинка. Интересно, кто ей тут пользуется?
Из дневника Булатовича
На организацию каравана у меня ушло 7 дней. Я купил 18 мулов и несколько лошадей, вьючные седла. Все слуг у меня набралось 30 человек. Ружей, считая и лично мое, было всего 19. 27 декабря, с громкими и веселыми песнями мы около 12 часов дня оставили город. Впереди простирались необозримые пространства. Там, вдали, неисследованные области, полные нераскрытых загадок. Цель похода я сохранял в тайне.
Государство Каффа - "африканский Тибет" - возникло в конце 13 века. Оно было основано народом гонга, который с тех пор начал называть себя каффичо. Все, кто отваживался приблизиться к границе этого царства, были немедленно изгнаны или убиты. Веками каффичо тщательно скрывали от посторонних свою жизнь, предания и обычаи. В средние века каффичо вошли в состав Эфиопской империи. Когда Эфиопия была разорена племенами оромо, только Каффа сумела сохранить независимость и даже преумножить свое могущество, - в основном благодаря чудесным зернам кофе, впервые обнаруженным именно в Каффе. Завоевать эти земли удалось только в 1896 году эфиопскому полководцу Вальде Георгису, причем еще год он гонялся по лесам за каффским царем Гаки Шерочо и его священной короной с тремя золотыми фаллосами.
В разное время всего пять европейцев появлялись в Каффе, однако ни проникнуть в глубь ее территорий, ни задержаться надолго никто из них не смог. Булатович оказался первым белым человеком, прошедшим всю Каффу, да еще с пятнадцатитысячным войском знаменитого эфиопского полководца Вальде Георгиса.
Из дневника Круглова. Каффа, Андрачи
Мощный поток каким-то чудесным образом сжимался и протискивался сквозь игольное ушко пещеры. Не очень нравилось ему это каменное кольцо, но подчиняясь, пенистые бугристые волны хмуро клокотали у входа, пригибаясь под каменным сводом, а затем, соприкоснувшись с первыми мшистыми валунами, успокаивались. Мощь его при этом никуда не девалась, а лишь стократно усиливалась, получив направление… Мы вошли под своды пещеры, миновав узкий лаз со знаком…
Сначала перед нами предстала упругая, как гигантский питон река, сдерживаемая мощью самой твердой в мире земли, но потом перед нами оказался прозрачный нерв, прикрытый мускулами. Мы были внутри. Мускулы и нервы, замерли в своем хрупком равновесии, прикрытые только воздухом. Напитанный влагой, он наполнял и…раздвигал своды пещеры, не давая им соприкасаться с беззащитной мощью. Мне показалось, что наше муравьиное присутствие может нарушить хрупкое равновесие этих борющихся и поддерживающих друг друга исполинов…и нужно быть очень и очень осторожными…
Точка равновесия была где-то совсем рядом. Дотронешься, неосторожно дохнешь - и все сдвинется, сместится, изменится; и повлечет за собой непостижимое…
Из дневника Булатовича. Андрачи
В воскресенье 11 января на заре я отправился в церковь. Это большое круглое здание, крытое соломой, крышу поддерживают толстые деревянные колонны. Когда настало время освящения Святых Даров, один из дьяконов вышел перед Царские врата и, низко опустив голову, стал звонить в небольшой медный колокольчик. Затем началось оплакивание страданий и смерти Христа. Я заметил, что у священников действительно лились слезы. По окончании обедни начался молебен, во время которого дабтары запели хвалебные молитвы. Мало-помалу медленный темп песни начал ускоряться, певцы все более и более воодушевлялись, удары в барабан участились и усилились, побрякушки замолкли и раздалось хлопанье в такт в ладоши. Воодушевление перешло в экстаз. Певцы приседали в такт песне, некоторые вышли на середину церкви со своими в человеческий рост длинными посохами, и начался священный танец. Плясавшие поднимались на носки, опускались в такт песни, опять поднимались и, вытянув руки, плавно двигались. Глаза их, обращенные в небо, горели… Богослужение произвело на меня неизгладимое впечатление. Темная, похожая на сарай церковь, убогая, нищенская обстановка, но какой экстаз, какая сила веры у этих черных христиан! Воображение невольно перенесло меня в первые века христианства…
Через несколько дней Вальде Георгис послал за Булатовичем, чтобы обсудить с ним план действий. В кабинете, прямо на полу, разложили карту, рас внимательно изучил ее и спросил: "Почему там, куда мы идем, нет ни надписей, ни гор, ни рек?" - "Потому что эти места еще никем не исследованы", - ответил Булатович. Вальде Георгис надолго задумался. Его армия живет в походе только добычей. А что, если эти места окажутся необитаемыми, чем он будет кормить своих солдат? Но посылать разведчиков не было времени. И Вальде Георгис решительно заявил: "Трудное дело предстоит нам, но я уповаю на бога Менелика, который мне поможет. Для утверждения же престола Менелика я положу все свои силы и с радостью пожертвую своей жизнью".
Вскоре войско раса перешло границу Эфиопии. Дальше начинались неизвестные земли, и никто не знал, кто населяет их, и как поведут себя местные жители при встрече с эфиопскими солдатами. Передовой отряд, в числе которого был и Булатович, вскоре обнаружил в густом лесу несколько засек.
Из дневника Булатовича
С трудом подвигались мы по узкой тропинке густого леса, то и дело перебирались через нарочно поваленные неграми громадные деревья. При переходе через одну из засек, совсем рядом с нами, раздались тревожные звуки рога, заставившие нас остановиться и схватиться за оружие. Щелкнули наши затворы. Напрягая зрение, мы вглядывались в пространство, чтобы разглядеть в чаще леса противника. В ответ на первый рог раздались вдали другие. Наконец все смолкло, и только слышно было, как почти рядом с нами пробираются в кустах какие-то люди.
Из дневника Круглова. Люди Сурма
Обнаженные великаны шли вдоль разбитой колеи. За плечами у них болталось окровавленное мясо. Мы оказались совсем не готовы к этой встрече, но почему-то поспешно выскочили из защитной скорлупы авто.
Иссиня-черная кожа некоторых великанов была вымазана белой глиной, и на этих овалах сверкали красные глаза.
Великаны подошли, и встали вокруг нас, оперившись на дубины, глядя в упор, как сытый лев смотрит на пасущихся антилоп.
Из дневника Булатовича:
После каждой разведки рас встречал меня вопросами: "Нашлась ли дорога? Винтил ли ты солнце? Много ли осталось нам идти градусов?" И каждый раз мне приходилось отвечать, что впереди у нас столько же пути, как накануне.
Солнце заходило, и наступало время вечерней молитвы. Один из мальчиков-пажей. Встав перед молящимися, вынул из кожаного футляра образ и бережно снял красный шелковый платок, которым он был обернут. То была икона Богоматери, московской работы; при виде ее все поклонились до земли. Началось молебствие, называемое Удасье Мариам, то есть Славословие Богородицы; священники про себя читали установленные молитвы; большинство присутствующих знала их наизусть и шепотом повторяла за священниками… Чудное впечатление производила эта молитва. Словно на корабле, затерявшемся в беспредельном океане, казалось, были мы с отрядом среди этих неведомых земель… то из нас здесь останется, кто вернется?