Но мечту о независимости в настоящем искусстве пришлось подкрепить материально –почти все свои сбережения Назимова вкладывает в аренду небольшой студии Роберта Брантона на авеню Мельроз и два фильма, снятые там.- “Кукольный дом” и “Саломею”.Она шла на риск, хотя прожженные голливудские дельцы со всех сторон предвещали ей банкротство.
Первый проект особой славы Назимовой не принес. Хотя актриса внесла в роль Норы, когда-то сделавшей ее знаменитой по обе стороны океана, все свое театральное мастерство.
Не смотря на это, а также на строгие “академические” интерьеры выполненые Рамбовой с сочетанием с необычной комбинацией неброских костюмов норвежских крестьян и меховых нарядных одежд русских бояр, прокат картины даже не окупил затрат на съемки.
Христомотийный библейский сюжет о Саломеи, падчерицы царя Ирода и дочери Иродиады, по наущению матери станцевавшей для отчима свой Эротическиий танец с Семью Вуалями, дабы получить от него на серебрянном блюде голову Иоанна Крестителя, в искусстве рубежа XIX – XX веков становится неожиданно популярным. Видимо благодоря одноактной пьесе Оскара Уайльда которую в 1893 году написал для Сары Бернар. Цензор – пуританин лорд Чемберлен запретил ставить ее на Лондонской сцене, и Уайльд, при помощи французских драматургов, и прежде всего Пьера Луи, опубликовал “Саломею” в Париже. После ареста Уайльда в 1895 по обвинению в гомосексуализме его пьеса начала свой победоносный путь сквозь рогатки цензуры всех государств и наций. В 1903 году в Германии ее ставит Макс Рейнхардт минуя все преграды. В 1905 году Рихард Штраусс пишет свою знаменитую оперу по мотивам Уайльда. Скандальная слава пьесы привлекает и Голливуд – в 1919 году выходит фильм с роковой Тедой Барой - известнейшей вамп 10 – 20 годов.
Лучший переводчик этой пьесы в России Константин Бальмонт, так писал о “Саломее”: “ Развратность семьи в которой она выросла преступления матери и отчима, захваты римлян, распад – не будь всего этого, ее любовь была бы светлым праздником …” Духовная цензура, разумеется запретила пьесу к постановке, хотя позволила публикацию. После февраля 1917 она была поставлена сразу и в Малом театре Евреиновым и а в Камерном Таировым.
Трактовка величайшего эстета, поклонника красоты сразу покоряет Назимову. Ни на йоту не отступая от пьесы, Алла Назимова своей лебединой песней попытается выразить свою собственную трагедию. Ее Саломея- резко отличается от своего корыстного, развратного, близкого окружения- от похотливого Ирода, напоминающего толстого шута (Митчел Люис),от злобной Иродиады (Роуз Дайэн), от надменных придворных. Она внутренне свободна стихийна, живет лишь одной страстью – любовью к опальному порку. Эта любовь ее противопостовляет ее ценичному сборищу предворных, как мечта самой актрисы о подленно интеллектуальном, художественно в высоком смысле этого слова киноискусстве – расчетливой корысти Голливудских магнатов. Саломея Назимовой – личность, но личность трагическая, ибо ее гибель неизбежна, если она попытается утвердить свою индивидуальность, будь то в захваченной римлянами Иудее или Голливуде века джаза.
Атмосфера фильма - плотная, вязкая и тревожная. Рисунки в стиле Бердслея покрывают стены сумрачного пиршественного зала, а в кадильницах курится фимиам, сдесь же чуть по отдаль – фарисеи, саддукеи и назаретяне. Обилие пирующих создает тягостное ощущение духоты и замкнутого пространства. Похотливые взгляды ирода на небесно легкую, почти воздушную Саломею лишь усиливает его.
Не зря Назимова ставит в титрах фильма “Пантомима по мотивам пьесы Оскара Уайльда” - ее грациозность и по кошачьи осторожные движения напоминают пантомические этюды. Гнев Саломеи и желание отмстить находят свой выход в кульминационной сцене в танце с семи вуалями которые в последствие стал популярным эротическим шоу 24 года разных столиц мира. Взаимствованным он был Идой Рубенштейн исполняя танец на Дягелевских сезонах в Париже и Алисой Коонен в спектакле Таирова.
Чтобы не дразнить цензоров и ослабить эротический накал сцены, она не раз прерывается крупными планами сластолюбивого лица Ирода. По этой же причине от вожделенной головы пророка на серебрянном блюде исходит мистический свет.
Стержень фильма – страстная пантомима Саломеи, все работает на ее “эго”. Она очень часто появляется одна в кадре, не избегая сверхкрупных планов, камера почти не двигается, позволяя зрителям сосредоточится на движениях танцовщицы. Слова не главное в фильме, его квинтэссенция – пластика Назимовой. И пьеса и ее трактовка Назимовой – один из первых экспериментов абсурдисткого искусства XX века.
Мысль о первом подлинно художественном “Европейском” фильме в “дикой” Америке заставляло ее не остонавливаться не перед какими тратами. А ведь на производство картины было израсходовано 350 тыс. долларов, по тем временам это были очень большие средства для такого камерного фильма. Но Назимову постигло преследование недоброжелателей, в связи с чем прокатчики не торопились связываться с непривычным, чересчур “художественным” проектом. В итоге прокат предпринятый “Юнайтет Артистс”, не окупил и половины вложенных в нее средств. “Дикая Орхидея декодентской страсти”, как назвал фильм рецензент журнала “Фотоплей” не смогла быть поддержана зрителями в силу глупейшей политики.
Это был крах одной из первых попыток сделать подлинно художественный фильм в Америке.
После “Саломеи” Алла решает порвать с Голливудом навсегда, но, подумав соглашается на продолжение очередных ремесленников – компаний “Ферст нейшонал” и “Витаграф” - продолжить свое эмфиральное амплуа. И снова пошли “проходные” роли – в “Уличной Мадонне” 1924 год, в “Искупленом грехе” 1925 и в “Моем сыне” этого же года.
“Мадам” предпочитает покинуть цитодель кинозвезд ради стабильной и уверенной работе на театральной сцене. Ее кинокорьера клонилась к закату.
Она возвращается на подмостки Нью-Йорка, гастролирует в Лондоне и Париже. В ее репертуаре- Чеховский “Вишневый сад”,Тургеневский “Месяц в деревне”, “Призраки” любимого Ибсена, Бернанд Шоу, Юджин О’Нил…Театралы вновь изберают Аллу своей королевой.
И только в начале 40-х она вновь приходит в кинематограф. Но теперь ее роли далеко не главные, хотя Назимова по-прежнему остается “звездой” и превращает свой выход в маленький спектакль: у Мервина Ле Роя в “Побеге” (1940), у Роланда Ли в “Мосту через реку Сан-Луис” (1944), у Винсета Шермана в “Нашем времени”(1944) с Михаилом Чеховым и множеством других русских эмигрантов, у Джона Кромвелла в фильме “С тех пор,как ты ушла”(1944). Роли породистых аристократок, преимущественно почему-то польских графинь, преследовали ее в конце жизни. В это же время Назимова начала писать мемуары, к сожалению,пока оставшимися не опубликованными…
Алла Назимова, русская американка, реформатор театра и кино Америки, умерла 30 июня 1945 года в Лос – Анджелесе, в госпитоле “ Гуд Самеритен ” от коронарного тромбоза. Ей было 66 лет.
Несмотря на приследовавшие ее неудачи, актриса сделала все что могла в своей яркой, сверкнувшей, словно комета, жизни. Не обстоятельства управляли ее судьбой- она сама. Игра Назимовой и фильмы, ею снятые – прежде всего “Соломея”,.- вошли в историю кино, как дерзкий эксперимент прививки европейского искусства к американскому коммерческому “дичку”, и не вена актрисы в том, что эксперимент провалился. На фоне других вамп прошлого- Кабирии ( “ Кабирия” Дж. Построне), Клеопатры (“ Клеопатра ” Дж. Кьюкора ), Королевы Атлантиды ( “ Атлантида” Жака Фейдора ), ее Соломея выделяется не только мастерством изобразительного решения, но и идейной трактовкой, отражающей тревоги “fin de siecle ”.
Этот шедевр Назимовой дал вдохновение целой череды “ римейков ” классического сюжета. Но ни Рита Хейуорт в фильме Уильяма Дитерлея “ Саломея ” (1953), ни Гленда Джексон в “ Последнем танце Саломеи ” Кенна Рассела (1988 ) не внесли в трактовку образа чего-то существенно нового. Хрупкая, капризная нимфетка Назимовой навсегда осталась легендой Великого Немого…
Маленькой актрисе не удалось побороть американского Левиафана. Но сегодня ясно, что без ее усилий кинематограф 20-х развивался бы несколько иначе.