Смекни!
smekni.com

О К.Н. Леонтьеве (стр. 1 из 3)

Сергей Лабанов, Москва

К 175-летию со дня рождения К.Н. Леонтьева.

"Захват Константинополя должен был явиться ключевым моментом для осуществления проекта Леонтьева. Его суть состояла не столько в изгнании турок из Европы, или эмансипации славян и формировании из них конфедерации, сколько в «развитии своей собственной оригинальной славяно-азиатской цивилизации»

Критика разрушительного либерализма К.Н. Леонтьева

25 января 2006 года исполняется 175 лет со дня рождения великого и оригинального русского философа, писателя, литературного критика, дипломата, медика, цензора, общественного деятеля и монаха Константина Николаевича Леонтьева (1831-1891). Парадоксальные мысли, легшие в основание политической философии Леонтьева, оказались непонятыми ни в веке XIX, ни, к сожалению, сегодня. Интерес к данному мыслителю в патриотической печати, а также выпуск полного собрания сочинений в 12-томах (вышло 8 книг), предпринятый Петербургским Пушкинским домом, даёт некоторую надежду на то, что его идеи окажутся востребованными и правильно понятыми в самые трудные времена торжества в России разрушительного либерализма, во многом им предвиденного.

В то же самое время для ещё совсем недавней эпохи характерно либеральное общественное настроение, ориентация на западнические и антинациональные ценности, главным противником которых был К.Н. Леонтьев. И только сегодня, кажется, пришло время до конца осмыслить его великое наследие.

К.Н. Леонтьев родился 13\25 января 1831 года в селе Кудинове Мещевского уезда Калужской губернии. Родословная его по отцу известна только с XVIII века. Отец не занимался воспитанием Константина, и между ними никогда не было близости, скорее отчуждённость и антипатия. Совсем иные чувства питал философ к своей матери Феодосии Петровне, обаяние, ум, культура которой светили ему до последних дней его жизни. Чувственное отношение к жизни, литературный вкус, привязанность к изящным предметам, эстетизм оценок, первые религиозные впечатления – всё это связано с влиянием матери. Когда-то его мать воспитывалась в Петербурге, в Екатерининском институте благородных девиц и была любимицей императрицы. Об этом сам Леонтьев не раз писал с благоговением и потрудился, чтобы издать сочинения матери об императрице Марии Фёдоровне. Родословной по линии матери Леонтьев гордился: то был старинный род Карабановых, известный ещё с XV столетия: оттенок гордости сохранился даже в ощущаемом им сходстве с дедом, Петром Матвеевичем Карабановым. Дед имел вид барина и красавца, любил стихи и всё прекрасное, но вместе с тем был развратен до преступности, жесток до бессмысленности и зверства, за обиду бросился как-то обнажённой шпагой на губернатора.

После окончания Калужской гимназии (1849) и кратковременного пребывания в ярославском Демидовском лицее стал студентом медицинского факультета Московского университета (1850-54). С 1854г. по 1856 г. был военным лекарем, участвуя в Крымской войне. Не только патриотические чувства, связанные с Крымской компанией, но и желание поправить южным климатом своё здоровье привели его в Крым младшим ординарцем Керчь–Еникальского военного госпиталя.

В Феодосии Леонтьев познакомился со своей будущей женой – дочерью мелкого торговца Политова. Постепенно он тяготился неустроенностью полевой службы, невозможность продолжать литературные занятия, на которые его благословлял И.С. Тургенев. Наброски, этюды, замыслы переполняли его сундучок, но ему никак не удавалась написать ничего законченного, цельного. Кроме этого, его всё чаще тянуло домой, в Кудиново, о чём постоянно писал он матери.

Однако не так просто оказалась освободиться от воинских обязанностей, и лишь осенью 1856 года он получил отпуск на полгода, а ещё через год и вовсе распрощался со службой. Он отправился в Москву подыскивать себе подходящее место, позволяющее заниматься литературой. По увольнении в 1856 году он стал домашним врачом в нижегородском имении барона Д.Г. Розена. В декабре 1860 г. переехал в Петербург, решившись оставить медицину ради литературы.

Под влиянием политических событий начала 1860-х годов (студенческие волнения, национально-освободительное движение в Царстве Польском и др.). Леонтьев избавился от либеральных симпатий и перешёл на консервативные позиции. «Мне стали дороги: монархии, чины, привилегии, знатность, война и самый вид войск; пестрота различных политических вероучений и т.д.», — писал он впоследствии.

В 1863 году Леонтьев – к этому времени он уже автор нескольких повестей и романов («Подлипки» и «В своём краю») — назначается секретарём консульства на о. Крит. На протяжении почти десятилетия находился на дипломатической службе. В этот период времени оформляются его социально-философские взгляды и политические симпатии, склонность к консерватизму и эстетическому восприятию мира.

Десять лет Леонтьев занимал место консула в разных городах Турции, хорошо изучил Ближний Восток, и именно в Малой Азии окончательно сформировалась его философско-политическая концепция. Сдав в феврале 1863 года консульский экзамен, поступил в Азиатский департамент Министерства иностранных дел. В 1864 году нанёс «оскорбление действием» французскому консулу Дерше, позволившему некорректный отзыв о России. В дальнейшем служил в Андрианополе, Белграде, Тульче, Янине, Салониках.

В 1871 году, пережив глубокий нравственный кризис и тяжёлую физическую болезнь (которая едва не привела его к смерти), Леонтьев оставляет дипломатическую карьеру и принимает решение постричься в монахи: с этой целью подолгу бывал на Афоне, в Оптиной пустыни, в Николо–Угрежском монастыре. Однако афонские монахи не позволяют ему отречься от мира, ибо он «не может ещё оставить без сожаления литературу и публицистику». В 1880-87 гг. он работал цензором Московского цензурного комитета.

Выйдя в отставку, поселился в Оптиной пустыни, где жил «полумонашескою, полупомещищьей жизнью» в снятом у ограды монастыря отдельном доме с женой Елизаветой Павловной и слугами. При этом Леонтьев постоянно общался со старцем Амвросием как своим духовным руководителем и занимался литературной работой, благословление на которую получил от старца.

В январе-апреле 1880 года Леонтьев был помощником редактора «Варшавского дневника», там напечатал ряд статей. В одной из них у него прозвучала знаменитая фраза, неверно используемая позднее его другом и всесильным чиновником и руководителем Синода К.П. Победоносцевым : «нужно подморозить Россию, чтобы она не «гнила»…».

Окружение Леонтьева в последние годы жизни составили консервативно настроенные литераторы – выпускники так называемого Катковского лицея (А.А. Александров, И. Фудель и др.), Ю.Н. Говорухо-Отрок, В.А. Грингмут, Л.А. Тихомиров. Последние месяцы жизни К.Н. Леонтьева отмечены были перепиской с В.В. Розановым. В нём он увидел наследника своих идей.

Монахом он стал только незадолго до своей смерти, в 1891 году, под именем Климент, исполнив обет, данный им после исцеления в Салониках. По указанию о. Амвросия, ему надлежало сразу же после пострижения перейти в Троице-Сергиеву Лавру для прохождения там монашеского пути. В Сергиев посад Леонтьев переехал в конце августа, он узнал о кончине монаха и успел на неё откликнуться памятной статьёй. Здесь, в лаврской гостинице, на пути к монастырю, он и скончался, так и не вступив в число братии, умерев от воспаления лёгких. Монах Климент был похоронен в Гефсиманском скиту Троице–Сергиевой лавры, где его могила находится и поныне.

Один из тех, кто правильно понял идеи К.Н. Леонтьева, был В.В. Розанов. Главным в философии Леонтьева Розанов определяет «поиск красоты действительности»: не в литературе, не в живописи, или в скульптуре, не на выставках или в музеях, а в самой жизни, в событиях, в характерах.

Полемизируя с В.С. Соловьёвым, видевшим существенный недостаток философии Леонтьева в якобы отсутствии внутренней связи между тремя мотивами его мировоззрения (мистицизм византийского типа, монархизм, стремления к красоте в национальных самобытных формах) Розанов считал, что эстетика как утверждение красоты может быть признана центром, удачно связывающим всё учение Леонтьева в одно стройное целое.

Особенно сильной была критика по отношению к Ф.М. Достоевскому со стороны К.Н. Леонтьева. Брошюру «Наши новые христиане» (1882) он пишет сразу же после пушкинской речи русского писателя. Она была вызвана несогласием с трактовкой христианского идеала Достоевским. «Розовое», «сентиментальное» христианство Леонтьев усматривал в идее «христианской любви» как выражения сути русского народного идеала, о чём говорил в пушкинской речи Достоевский. Леонтьев как сторонник «византизма», суровой и аскетической версии Православия считал, что постижением христианской истины в «Братьях Карамазовых» должен был бы не старец Зосима, а «отшельник и строгий постник» Ферапонт, изложенный писателем без всякого сочувствия. Хотя сам Достоевский, так же как и К.Н. Леонтьев, был категорически против космополитического объединения наций и народностей в один всеобщий «муравейник», что было блистательно доказано во многих произведениях, и в частности в «Дневнике писателя».

Константин Николаевич поклонялся силе и красоте жизни. Ради этого он отвернулся от всего иного, «измял» свою литературную деятельность. Леонтьев разошёлся со всеми и вся и ушёл в монастырь, сначала на Афон, затем в Оптину Пустынь. Он был «не по зубам» нашему обществу, которое «охает» и «ноет» то около морали Толстого, то около героев Горького и Андреева, — отмечает в одном месте Розанов, — Леонтьев гордо отвернулся и завернулся в свой плащ».

В глазах Розанова Леонтьев предстаёт как защитник юности, молодости, «напряжённых сил и трепещущих жизнью сил организма», как провозвестник «космического утра язычества». Особенно привлекает Василия Васильевича плюрализм мышления философа-монаха, столь близкий и понятный ему самому. В одном месте он отмечает: «Права старость. Права юность. Правы мы. Прав он. Тут никуда не деться. Право христианство со страховским «смирением», и Леонтьев, с его языческим – «всего хочу», «хочу музыки», «нарядов».