Испанский философ и публицист, представитель философии жизни и философии антропологии. Подлинную реальность, дающую смысл человеческому бытию, усматривал в истории, истолковывая ее в духе экзистенциализма как духовный опыт непосредственного переживания.
Рождение в семье, где вопросы литературы, журналистики, политики обсуждались повседневно, конечно, сыграло свою роль в формировании воззрений будущего философа. Сам он говорил, что родился под печатным станком, а общение с родственниками - депутатами, министрами - подготовило его к естественному включению в мир политики. В 8 лет родители отдали его с братом в иезуитский колледж (в Мирафлорес-дель-Пало, под Малагой). В 15 лет Ортега поступил в университет, год учился на отделении права, философии и литературы в иезуитском университете в Бильбао, затем три года в Мадриде. Недостатки школьного и университетского образования восполнялись самостоятельным чтением.
Защитив в 1904 году докторскую диссертацию "Ужасы тысячного года. Критика одной легенды", Ортега отправляется в 1905 году в Германию.
Вначале Ортега симпатизировал социализму, видел в нем общественную силу, способную провести необходимые реформы. В социализме II Интернационала Ортегу привлекали стремление к социальной справедливости, почтительное отношение к науке, достаточно высокая культура вождей рабочего движения - в Пабло Иглесиасе он видел образец гражданских добродетелей, единственного национального лидера, ведущего борьбу не за власть как таковую, а во имя высоких общественных идеалов. Марксизм Ортега, впрочем, не принимал, полагая, что догматическое учение о классовой борьбе мешает национальной консолидации. Он был хорошо знаком с трудами Лассаля и Бернштейна, но главным источником для него оставался "этический социализм" неокантианцев.
В 1906-1907 годах он в течение одного семестра занимался в Берлине и около года - в Марбурге. В Берлине Ортега в основном работал в библиотеке, восполняя пробелы в познаниях, по 10-12 часов в сутки.
С 1908 года Ортега преподает философию, а в 1910 году получает кафедру метафизики в Мадридском университете, где и читает курсы лекций вплоть до 1936 года. Число учеников и последователей быстро растет: к началу 1930-х годов образуется "мадридская школа", просуществовавшая несколько десятилетий и сыгравшая огромную роль в развитии философской мысли в Испании и в странах Латинской Америки.
В 1932 году в предисловии к собранию собственных сочинений он сообщил, что для него наступает время "второго плавания" - отныне он намерен писать не только блестящие эссе, но и строго логичные трактаты, фундаментальные исследования. Однако написать задуманный трактат "Заря жизненного разума" ему не удалось, как не удалось завершить самое "техническое" свое исследование - "Идея принципа у Лейбница и эволюция дедуктивной теории". Лишь на треть, если судить по сохранившемуся плану, была написана главная работа по социологии - "Человек и люди". Помешали политические события, прервавшие труды за письменным столом и в университетской аудитории.
Ортега не был философом "не от мира сего", два тома собрания его сочинений представляют собой политическую публицистику. Некоторые его статьи имели необычайно широкий резонанс: например, статьи против военной диктатуры и монархии в 1929-1930 годах. Когда начался франкистский мятеж, Ортега, несмотря на антипатию к тогдашнему правительству, высказался в защиту законной власти, но затем, увидев воочию правый и левый террор в стране, он уехал из Испании. В 1945-м Ортега возвращается на родину. В 1950-е годы учение Ортеги пользовалось колоссальным авторитетом у читающей молодежи, его книги были чуть ли не единственным источником философского инакомыслия, свободной мысли как таковой.
В своих первых социологических работах "Дегуманизация искусства" (1925) и "Восстание масс" (1929) он утверждал, что культура и цивилизация внутренне противоположны демократии. Современный век уникален в своем отвержении понятия элитарного общества. Вместо послушного получения ценностей, моделей и целей от аристократии, "суперчеловека" "массовый человек" в настоящее время позволяет навязывать себе конформизм, терпимость и невоспитанность как ведущие социальные принципы. В "Дегуманизации искусства" Ортега показывает, что современное искусство есть антиэгалитарное, недемократическое искусство. Он утверждает, что цель таких "трудных" художников, как Малларме, Стравинский, Пикассо, Джойс, Пиранделло, состоит в том, чтобы целенаправленно исключать массы из культурной жизни, которая во все времена является деятельностью элитарной.
Единственная область, где аристократическая модель Ортеги была раскрыта на конкретном материале, - это его эстетика: работа "Дегуманизация искусства" представляет собой скорее трактат по социологии, нежели эстетическую теорию в собственном смысле слова. Изложенная здесь концепция имела точки соприкосновения с авангардистскими поисками начала века и оказала известное влияние на творчество ряда испанских писателей и художников. Стоит сказать, что сам Ортега не является большим поклонником авангардизма и уж никак не был выразителем воззрений эстетствующей богемы.
В работе "Восстание масс" он выступает за европейское единение в защиту общей западной культуры против варварства масс. Под элитой он понимает тех, кто имеет определенное "превосходство" (не в деньгах), а "суперчеловек" - это тот, кто свободно выбирает свои цели, в то время как массы пассивно повинуются нормам, "установленным другими".
Новое учение - позднее Ортега назвал его рациовитализмом, чтобы подчеркнуть тесную связь между мышлением и жизнью, - вырастало на скудной почве. В книге "Испания без позвоночного столба" представлен анализ процесса разложения. Сепаратизм провинций Каталонии, Бискайи и партикуляризм классов - все это было концом долгого пути к упадку, на котором торжествуют массы, оставшиеся без руководства. Прогноз для Испании расширяется до прогноза для всей европейской культуры. Ортега признает свое единомыслие со Шпенглером, Сорокиным, Тойнби в том, что культуры созревают и гибнут.
В работах "Современная тема" (1923), "История как система" (1935) он пишет о необходимости "подчинять разум жизни". Для него характерен утопический рационализм - стремление развить критическую способность за счет "биологической" непрерывности жизни. Мы должны, считает Ортега, научиться рассуждать "исторически", то есть определять нашу умственную деятельность в границах, созданных временем и пространством, в котором мы живем: "Мы должны искать наши собственные обстоятельства... в их пределах и особенностях... Заново освоить обстоятельства есть реальная судьба человека... Я есть сам и мои обстоятельства". Это утверждение можно считать испанским вариантом экзистенциализма.
Несколько чрезмерно обобщая, он говорил до последних своих дней, что во всяком человеческом начинании есть нечто утопическое. Человек стремится к знанию, но ему никогда не удается действительно познать хоть нечто. Он стремится к справедливости и в конце концов непременно совершает мерзость. Он думает, что любит, и должен в конце концов убедиться, что любовные обеты так и остались обетами. Человеческие намерения никогда не осуществляются так, как они задуманы, судьба человека - быть лишь обещанием, живой утопией.