В марте 1956 года Лариса выиграла в Киеве крупные международные соревнования, победив Тамару Манину, Софью Муратову и Галину Шамрай. Позади были чешка Ева Босакова и венгерка Агнеш Келети. Причем выиграла многоборье и победила на трех снарядах. В мае в Баку Л. Латынина выиграла Кубок СССР. Затем последовал чемпионат СССР и две золотые награды за прыжок и вольные упражнения. Это означало, что фирменный стиль Ларисы пришелся судьям по душе.
И вот наступило 3 декабря 1956 года. Команда в составе П.Астаховой, Л.Калининой, Л.Латыниной, Т.Маниной, С.Муратовой, Л.Егоровой вышла на олимпийский помост Мельбурна. Все - дебютантки Олимпиады.
"Сделай все, как умеешь, как уже делала, и выступишь хорошо", - говорил мне Александр Семенович. Раньше эти слова посеяли бы у меня множество сомнений, а теперь опыт уже подсказывал: да, пожалуй, это верно. Я видела по тренировкам, что делаю многое не хуже признанных мастеров.
После двух снарядов - лучшая из нас Соня Муратова на третьем месте, а я на шестом. После прыжков мы выходим командой на первое место и выигрываем уже больше балла. Вот теперь можно спокойно разобраться и в личных шансах - впереди целый день отдыха. Итак, в многоборье на первом месте румынка Елена Леуштяну. Агнеш Келети, как мы и ожидали, подвели прыжки - она на четвертом... На втором месте Соня, на третьем я. Между нами и лидером тысячные доли баллов, и Тамара, занимающая пятое место, проигрывает Келети немного. Значит, все впереди. "Третье место - это очень хорошо для тебя, - сказал мне Мишаков, - но надо еще удержаться".
"Сделай все, как уже делала", - повторяла я себе перед прыжком. Не знаю, был ли это высокий автоматизм навыка, как мне говорили потом, или что-то другое, но из всего прыжка я помнила только приземление в доскок. То, что оценка была самой высокой за весь день, я узнала позже. Но вот прошли вольные: и у Агнеш Келети, и у меня наибольшие и равные суммы. Этой победе я радовалась тогда еще безотчетно, а потом уже осознавала ее как личное достижение, как преимущество стиля. Видимо, в эти часы я поверила в себя, после перерыва на брусьях выступала легко, спокойно и получила высшую за все дни в Мельбурне оценку у женщин - 9,6. Это же дало мне в сумме второе место за Келети и серебряную медаль.
Итак, равновесие на бревне. Это был тот момент XVI Олимпийских игр, когда спокойствие покинуло меня. Сначала я чувствовала себя на бревне закрепощенным манекеном, а потом, когда движения все же обрели легкость, думала: не сорваться, не сорваться. Это очень плохой рефрен. Под него забываешь обо всем другом. Ну может ли актер зажечь зрителя, если во время монолога он повторяет про себя: "Не забыть, не забыть". Он-то не забудет, но его быстро забудут. После Мельбурна мне удалось от такого рефрена избавиться. Казалось, не полторы минуты, а полтора часа прошло, пока я не соскочила с бревна. Вот и оценка. Я не успеваю еще воспринять ее, но понимаю, коль меня целуют и обнимают и Лина и Лида и бегут ко мне все девочки, - победа!
На теплоходе "Грузия" мне вручили значок и удостоверение Заслуженного мастера спорта СССР и торт. То и другое полагалось в нашей делегации за золотые медали. Значок - индивидуальный, торты - на всех, кто зайдет в каюту. Долго, долго шла "Грузия"...
Я помню много встреч на Родине, но эта первая после первых моих Олимпийских игр была особенно неожиданной. До тех минут, пока не сошли на заснеженный владивостокский берег, все мы жили в мире спорта. В олимпийском ли смешении народов, или в своей делегации, или в зале, полном зрителей, мы все же были в привычном окружении людей, которые знали цену и спорту, и победам, и поражениям. И только здесь поняли, как много людей, казалось бы, непричастных к спорту ждали нас, ждали победы, следили и переживали, радовались и огорчались.
Наш поезд из Владивостока люди встречали на всех станциях и в такие часы, когда самое время было спать и нам, и встречавшим. Больше 8 суток шел поезд, и все это время в наших купе, на платформах станций, даже там, где поезд миновал полустанки и разъезды, мы чувствовали нечто несравненно большее, чем доброжелательное любопытство и внимание. Мы ощущали признание, признание народа, признание великой страны.
1957 год. Лариса Латынина выигрывает Кубок Европы и побеждает во всех четырех упражнениях. В равной борьбе утверждается ее новый стиль.
Московский Дворец спорта. Здесь в 1958 году готовится открытие чемпионата мира, второго по счету, в котором предстояло стартовать Латыниной. Но в отличие от первого старта в 1954-м она должна была отстаивать право именоваться лучшей гимнасткой планеты. Поединок за этот титул начался загодя, в декабре 1957 года на первенстве СССР. Лариса проигрывает соревнования за абсолютное первенство Софье Муратовой. Побеждает только в вольных упражнениях.
Есть в жизни женщины вещи, перед которыми отступает магия спорта, или искусства, или умение строить плотины и водить самолеты. Отступает все. Я жду ребенка. Кажется, я только что вошла сюда, в бело-зеленый дом клиники на бульваре Тараса Шевченко. Напротив меня спокойный седой профессор.
- Какие у вас планы, девочка?
- Какие же теперь планы у меня? Что вы скажете, то и буду делать.
- А я никогда не рекомендую пассивного ожидания. Вы что собирались делать, когда не ждали ребенка?
- Когда не ждала, собиралась в июле выступать на первенстве мира.
- В июле... - профессор задумался и спокойно сказал: - Ну и выступайте!
- В июле?
- В июле, и только никому ни слова. Начнутся комиссии, советы, сами напугаются и вас напугают.
- Но ведь опасно, доктор?!
- Послушайте меня, девочка! В гимнастике я разбираюсь хуже вас, конечно, но в балете, скажем, я известная повивальная бабка. А в медицине я разбираюсь уже намного лучше, чем в балете и гимнастике. Я вам говорю: если вы смелый человек - выступайте. Ребенок будет здоровым, мать будет счастливой, профессор - довольным. Что еще? Если трусиха - сидите, начинайте уже сейчас умирать со страху.
- Профессор?!
- А знаете, что сказал врач Антон Чехов? "Где искусство, где талант там нет ни старости, ни одиночества, ни болезней и сама смерть вполовину". Риск? А я вам говорю, что это только ваш риск.
Я вышла и громко смеялась: слышно было на всем бульваре. Я могла перекричать сейчас колокола, что зазвонили на стоящей рядом пятиглавой церкви. Профессор, спасибо, профессор!
"Рискуете только вы", - сказал мне тогда профессор. Но так ли это? Есть огромный личный риск. Страшно и подумать о несчастье. Но есть риск и другого рода: я лидер команды, буду выступать последней - это признание класса, признание моих возможностей победить. И это доверие, о котором подумаешь не раз и не два.
"К своему титулу абсолютной чемпионки Олимпийских игр Лариса Латынина, безусловно, хочет добавить и титул чемпионки мира", - пишут в "Советском спорте". А кто же не хочет? Вот если бы хоть в одном экземпляре газеты написали, как это сделать.
...И вот я стою на пьедестале почета. Мне вручают золотую медаль абсолютной чемпионки мира. Нет, это не ночь, не сонные видения, не мечта: это явь. Впереди еще финалы на снарядах. Командой мы выиграли первенство уверенно и с большим преимуществом. Помню, как скандировали трибуны: "Поздравляем Лору, поздравляем!" Это не гул чужого зала, где надо завоевывать поддержку, симпатию. Это свои, родные стены, родные люди. Хорошо выступать дома!
Помню счастливое лицо Александра Семеновича Мишакова - днем раньше абсолютным чемпионом мира стал Борис Шахлин.
Два абсолютных чемпиона мира - ученики одного тренера - такого еще не бывало в мировой гимнастике!
Мне удалось завоевать первые места в прыжках и на брусьях.
Поздравляя Тамару, которая стала чемпионкой мира в упражнениях на бревне, шепнула ей:
- Тамар, а ведь я жду ребенка.
- А, - махнула рукой Тамара, - вечно ты что-нибудь несусветное выдумаешь.
Профессор оказался прав: моя Танюшка родилась здоровой, подвижной девочкой. Прошло десять дней после ее рождения, мне исполнилось 24 года. Я была счастливой мамой.
Чего же еще желать? Я обладала высшими титулами в гимнастике... Но все это уже состоялось. И вновь я ждала, считая по пальцам, сколько пройдет времени, когда смогу вновь по-настоящему с головой окунуться в наш бурлящий прекрасный мир спорта. Ноги сами вели в гимнастический зал.
Наступила весна, я прощалась с институтом. Не буду скрывать, меня радовал диплом с отличием.
Впереди была подготовка ко II Спартакиаде народов СССР. Я возвращалась. Пусть трудно, мучительно, но возвращалась.
И вот заседание тренерского совета, особых поводов для волнения нет: команда Украины - шесть человек, мне должно найтись там место. Место нашлось, но услышала я и такие комментарии:
- За весь сбор не сделала ни одной комбинации до конца. Что же, и в Москве за нее Мишакову придется выступать?!
В сборной команде СССР очень сильна Полина Астахова, на подъеме Лида Иванова-Калинина, ставшая чемпионкой СССР в 1958 году. Тогда, после первенства, прозвучал шуточный экспромт: "Пожелаем мы Калининой побеждать и при Латыниной". Ну что же, сейчас при мне нехитро победить. Готовы победить и Тамара, и Соня. А может быть, и кто-то другой. Вот в Воронеже выросла Тамара Люхина - тоненькая, миниатюрная, точеная девочка.
Москва, Спартакиада. И я опять четвертая. Ни одной золотой медали. Одна серебряная - в прыжках. Но мне радостно. Все-таки я вернулась. Ничего, что сегодня абсолютная чемпионка СССР Лина Астахова гораздо сильнее меня. Ничего, что впереди меня старые соперницы и подруги. Команду Украины я не подвела - вторая за Линой. Четвертая в Союзе, значит - снова в сборной. Так разве за год, что отделяет Спартакиаду от Олимпийских игр, я не сумею прибавить?
- Это будет очень тяжелый год, - задумчиво сказал мне тогда Семеныч.
"Многим казалось, что Лариса уже не сможет вернуться к трофеям на гимнастической арене" - это слова из газеты. Они написаны уже после Олимпийских игр в Риме. Но сказаны они были до начала Игр. Римская Олимпиада отмечена острейшим соперничеством между двумя выдающимися советскими гимнастками - Ларисой Латыниной и Полиной Астаховой.