Однако Москва отмолчалась в связи с соответствующей телеграммой посла (с положительной рекомендацией) на этот счет. Против каких-либо ограничений на системы ПРО решительно высказались советские военные, так как в СССР начали негласно создаваться первые элементы таких систем вокруг Москвы и Таллина, хотя они были еще весьма несовершенны (о чем послу прямо говорил и Макнамара, ссылаясь на американские данные).
Через несколько месяцев, в июне того же года, вопрос о запрете ПРО вновь, уже на своем уровне, поднял президент Джонсон при встрече с Косыгиным в американском городе Гласборо, которая была организована в связи с попытками урегулировать арабо-израильский военный конфликт. Косыгин ответил фактическим отказом по вопросу о ПРО ("Как можно запрещать оборонительное оружие?").
До сих пор этот вопрос остается предметом разногласий, а с приходом к власти администрации Буша он резко обострился, так как она фактически настаивает на его пересмотре или отмене. А ведь еще 30 лет назад была реальная возможность договориться о полном запрете ПРО!
В целом в тот период было заключено немало соглашений по разным аспектам двусторонних отношений. Далеко не все эти полезные договоренности получали необходимое публичное признание или известность, ибо основные идеологические и другие противоречия оставались и довлели над умами современников. Однако многолетняя работа дипломатии обеих сторон принесла все же определенные результаты: была создана достаточно широкая ткань советско-американских международных договоренностей, которая - как своего рода страховочная сеть - помогла не только сохранить мир, но и двинуть его на более высокую ступень прагматизма и взаимопонимания.
Конечно, определяющую роль при этом играли встречи на высшем уровне, которые тщательно готовились дипломатией обеих стран. Так, во время первого государственного визита президента Никсона в СССР в 1972 году была подписана совместная декларация "Основы взаимоотношений между СССР и США". Это был важный документ, закладывавший основы нового политического процесса в отношениях между двумя странами - процесса разрядки, хотя он и оказался недолговечным. Не менее трудными были переговоры и по ОСВ-2 (так и не ратифицированный американскими парламентариями), в которых посольство СССР в США сыграло наряду с советской делегацией в Женеве важную переговорную роль.
Помимо вопросов стратегических вооружений посол вел в Вашингтоне непростой обмен мнениями по региональным проблемам, в то время будоражившим международное сообщество. Кроме Вьетнама в повестке дня бесед с американцами были вопросы Ближнего Востока, Афганистана, Камбоджи, Анголы, Никарагуа. Не было, по существу, ни одного глобального или регионального вопроса, который не проходил бы через посольство в Вашингтоне.
Разрядка, которую удалось добиться в 1970-х годах в советско-американских отношениях, была важным достижением тех лет и, пожалуй, звездным часом нашей дипломатии, полезный опыт которой можно использовать и сейчас. Она показала возможность развития - при определенных условиях - нормальных, даже партнерских отношений с США.
К сожалению, период разрядки в условиях "холодной войны" так и оставил нерешенным принципиальный вопрос: что же было на самом деле основополагающим в советско-американских отношениях - разрядка напряженности или противоборство? Не случайно президент Картер в 1978 году в своем публичном выступлении, как бы обращенном к советскому руководству, задал свой знаменитый риторический вопрос о выборе: "конфронтация или разрядка?" Не дав при этом своего вразумительного ответа на этот вопрос, он сам же скатился через год к прямой конфронтации с СССР.
А.Ф. Добрынин признается, что в советском посольстве в Вашингтоне при избрании в США каждого нового президента обычно задавали себе тот же "гамлетовский" вопрос: "быть или не быть" разрядке или хотя бы просто более нормальным отношениям между нашими странами в очередное президентство? Правда, со своими прогнозами на этот счет посольство не очень спешило в Москву: уж очень неустойчивыми и непредсказуемыми были эти отношения.
Разрядка в советско-американских отношениях в 70-х годах сменилась новым обострением напряженности и новым витком "холодной войны", совпавшими с советской авантюрой в Афганистане и приходом к власти в США президента-республиканца Рональда Рейгана.
В первые годы новый Президент США отказывался от конструктивного диалога или взаимодействия с СССР. Стремление к военному превосходству и к возобновлению активного идеологического противостояния с Советским Союзом - таковы были две составные части его политики. Первые четыре года его президентства характеризовались засильем воинствующей идеологии, окончательным развалом процесса разрядки, которую Президент США открыто отвергал, заменив ее конфронтацией, ростом опасной напряженности в отношениях между двумя супердержавами. Тут был и объявленный Рейганом "крестовый поход" против "империи зла", и программа "звездных войн", и лихорадочное наращивание новых видов вооружений.
Все это - во имя провозглашенной администрацией Соединенных Штатов стратегии "прямого противоборства" с Советским Союзом на глобальном и региональных уровнях. Был взят курс на ломку военно-стратегического равновесия. Стремление Белого дома к военному превосходству явно отодвигало назад любую перспективу конструктивных переговоров и договоренностей по ограничению вооружений. А эти переговоры были своеобразным барометром советско-американских отношений.
Трагический инцидент с южнокорейским лайнером, сбитым 1 сентября 1983 года советским истребителем, еще больше накалил обстановку. Отношения между Советским Союзом и США оказались почти полностью парализованы.
И все же запас прочности, наработанный при активном участии советской дипломатии и посла Добрынина в предшествовавшие годы, помог сохранить на плаву необходимый минимум отношений, оставшихся от разрядки, а затем и придать новый импульс процессу разрядки.
В начале 1984 года в позиции администрации США на советском направлении вроде стали проявляться некоторые сдвиги. За первые четыре года пребывания у власти Президент США претерпел определенную эволюцию от жесткой оппозиции контактам и переговорам с СССР к постепенному использованию их для достижения своих внутриполитических и внешнеполитических целей. Он не прочь был обрести в глазах американцев и мировой общественности имидж не только сильного президента, но и президента-миротворца. Начавшаяся кампания по выборам президента, трудности в отношениях с западноевропейскими союзниками побудили Рейгана предпринять первые шаги на пути возобновления диалога с Москвой.
К этому времени и большинство в советском руководстве стало приходить к мнению, что необходимо искать какой-то выход из опасного тупика в отношениях с США, прежде всего на путях возобновления переговорного процесса по ограничению ядерного оружия. Несколько позже советское руководство пошло на трудный для себя в тот момент шаг: отказ от своего давнишнего требования - условия возобновления переговоров по ограничению вооружений - о предварительном выводе американских ракет "Першинг-2" и крылатых ракет из Европы, нарушавших стратегическое равновесие в этом районе.
Однако настоящего диалога с Вашингтоном сразу не получилось. В Москве все еще сильны были подозрения, что наметившиеся в это время некоторые подвижки в позиции администрации Рейгана в пользу такого диалога объяснялись главным образом предвыборными соображениями. Да и в самой администрации в этот период не было еще никакого отработанного курса на активизацию отношений с Советским Союзом.
Однако вскоре после переизбрания Рейгана на второй срок в начале 1985 года в Женеве была достигнута важная договоренность относительно рамок начинавшихся двусторонних переговоров: впервые речь шла о включении в них вопроса по ядерно-космическим вооружениям.
После смерти Черненко в марте 1985 года идея первой за шесть лет советско-американской встречи на высшем уровне начала обретать конкретные очертания. Новый Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев с самого начала стал сторонником личных контактов на высшем уровне. Рейган тоже высказался за проведение встречи с Горбачевым.
19-25 ноября 1985 года в Женеве состоялась их первая встреча. К удовлетворению обоих участников обнаружилось, что они могут разговаривать не только как непримиримые идеологические антагонисты, но и как лидеры, ведущие практический диалог поиска путей к решению давних проблем. Открывалась новая эпоха советско-американских встреч на высшем уровне, которые в конечном счете привели к изменению отношений обеих стран, да и не только их одних.
Сокровенные надежды на восстановление и развитие сотрудничества времен разрядки, не покидавшие посла А.Ф. Добрынина даже в мрачные годы конца президентства Д.Картера и первой половины правления президента Р.Рейгана, стали вроде сбываться.
Как никогда цель сохранения и развития высокого уровня связей между двумя странами входила в высшую задачу обеспечения национальных интересов собственной страны. Посол считал, что эта задача достигается применением широкого арсенала средств, среди которых умная, расчетливая дипломатия занимает ведущее место. Вся деятельность его в Вашингтоне подтверждала это.
Он не был сторонником сугубо декларативных ходов, на которые падки некоторые из политиков, поддакивающие настроениям зачастую неинформированной общественности. Публичным конфронтациям он предпочитал терпеливые переговоры с целью нахождения компромиссных решений. В этой связи он придавал особое значение такому практически важному для дипломатов вопросу, как умение вести переговоры (или строить ответственные беседы). В МИДе была неплохая практическая "школа дипломатов-переговорщиков", к которой принадлежал прежде всего сам министр А.А. Громыко, ряд послов и ответственных сотрудников, среди них был и наш посол в Вашингтоне.