Компания, и правда, была хуже некуда: балерины, актрисы, великосветские дамы, имеющие с десяток любовников в эполетах и без, игроки и транжиры всех мастей!
Великий князь Борис Владимирович очень «славился» в роду Романовых своими бесчисленными любовными интрижками и шумными кутежами. Естественно, что жениху с такою репутацией, руки старшей Великой княжны никогда бы не отдали, и Царская Семья твердо дала понять сие старому ловеласу. Великая Княгиня Мария Павловна – мать несчастливого претендента, «почти императрица» Петербургского бомонда, весь остаток жизни не могла простить своим порфироносным родным подобного афронта! Но душевный покой дочери для любящих родителей был дороже косых взглядов уязвленной в амбициях родни и всяческих светских пересудов вокруг..
В голове же и сердце Ольги были совсем другие мысли – «это святые тайны молодой девушки, другие их не должны знать, это для Ольги было бы страшно больно. Она так восприимчива!" – осторожно писала Государыня супругу, трепетно оберегая внутренний мир ее ясной и одновременно сложной души.
16.
Но как и любая мать, Императрица, конечно же, волновалась за будущее своих детей. "Я всегда себя спрашиваю, за кого наши девочки выйдут замуж, и не могу себе представить, какая будет их судьба", - писала она с горечью Николаю Александровичу, быть может, ясно предчувствуя большую беду. Из переписки Государя и Государыни ясно, что Ольга жаждала большого женского счастья, которое обошло ее стороной.
Родители сочувствовали ей, но все чаще задавались вопросом: есть ли пара, достойная их дочери? Увы... Они не могли никого назвать. Даже старенький преданный камердинер Императрицы А. Волков, очень любивший старшую Цесаревну, и тот ворчливо замечал: «Какое время пришло! — Замуж дочек пора выдавать, а выдавать не за кого, да и народ-то все пустой стал, махонький!”
17.
«Далекими кажутся мне годы, — вспоминает А. А. Танеева, — когда подрастали Великие Княжны и мы, близкие, думали о их возможных свадьбах. За границу уезжать им не хотелось, дома же женихов не было. С детства мысль о браке волновала Великих Княжон, так как для них брак был связан с отъездом за границу. Особенно же Великая Княжна Ольга Николаевна и слышать не хотела об отъезде из родины. Вопрос этот был больным местом для нее, и она почти враждебно относилась к иностранным женихам”.
С начала 1914 года для бедной Великой Княжны Ольги, прямой и русской души, этот вопрос до крайности обострился; приехал румынский наследный принц (теперешний король Кароль II) с красавицей - матерью, королевой Марией; приближенные стали дразнить Великую Княжну возможностью брака, но она и слышать не хотела.
Она ведь знала, что “князья не вольны, как девицы — не по сердцу они себе подруг берут, а по расчетам иных людей, для выгоды чужой..»* (* Островский А. Н. «Снегурочка»).
18.
“В конце мая, — вспоминает П. Жильяр, — при Дворе разнесся слух о предстоящем обручении Великой Княжны Ольги Николаевны с принцем Каролем Румынским. Ей было тогда восемнадцать с половиною лет.
Родители с обеих сторон, казалось, доброжелательно относились к этому предположению, которое политическая обстановка делала желательным. Я знал также, что министр иностранных дел Сазонов прилагал все старания, чтобы оно осуществилось, и что окончательное решение должно быть принято во время предстоящей вскоре поездки Русской Императорской Семьи в Румынию.
В начале июля, когда мы были однажды наедине с Великой Княжной Ольгой Николаевной, она вдруг сказала мне со свойственной ей прямотой, проникнутой той откровенностью и доверчивостью, которые дозволяли наши отношения, начавшиеся еще в то время, когда она была маленькой девочкой: “Скажите мне правду, вы знаете, почему мы едем в Румынию?”
Я ответил ей с некоторым смущением: “Думаю, что это акт вежливости, которую Государь оказывает румынскому королю, чтобы ответить на его прежнее посещение”.
“Да, это, может быть, официальный повод, но настоящая причина?.. Ах, я понимаю, вы не должны ее знать, но я уверена, что все вокруг меня об этом говорят и что вы ее знаете”.
Когда я наклонил голову в знак согласия, она добавила:
“Ну, вот так! Если я этого не захочу, этого не будет. Папа мне обещал не принуждать меня... а я не хочу покидать Россию”.
-“Но вы будете иметь возможность возвращаться сюда, когда вам это будет угодно”.
-“Несмотря на все, я буду чужой в моей стране, а я русская и хочу остаться русской!”
13 июня мы отплыли из Ялты на императорской яхте “Штандарт”, и на следующий день утром подошли к Констанце. Торжественная встреча; интимный завтрак, чай, затем парад, а вечером — пышный обед. Ольга Николаевна, сидя около принца Карола, с обычной приветливостью отвечала на его вопросы. Что касается остальных Великих Княжон, — они с трудом скрывали скуку, которую всегда испытывали в подобных случаях, и поминутно наклонялись в мою сторону, указывая смеющимися глазами на старшую сестру. Вечер рано окончился, и час спустя яхта отошла, держа направление на Одессу.
На следующий день утром я узнал, что предположение о сватовстве было оставлено или, по крайней мере, отложено на неопределенное время. Ольга Николаевна настояла на своем”.
Так заканчивает это интересное воспоминание П. Жильяр и в ссылке добавляет: “Кто мог предвидеть тогда, что эта свадьба могла спасти ее от ожидавшей тяжкой участи”.
Но кто знает, что судьба готовила бы русской Принцессе Ольге Романовой, если бы она жила на румынской земле? Во время оккупации Румынии Гитлером державная королевская фамилия вынуждена была скрываться от фашистов, а король Кароль отрекся от престола! Шаги истории для человеческих судеб всегда не предсказуемы, хотя и повторяются как кадры кинопленки, прокрученной назад…
19.
Когда началась Первая мировая война, юная русская принцесса, так любящая уединение, склонная ко всему красивому, утонченному, вынуждена была выйти из стен своего уютного дворца.
"Первые годы войны, когда внимание всех было приковано всецело к фронту, совершенно, перестроили жизнь великой княжны Ольги. Из замкнутого круга семьи с ее простой, строго размеренной жизнью, ей пришлось, вопреки всем склонностям и чертам ее характера, повести жизнь сестры милосердия, а иногда и - общественного деятеля... Часто великим княжнам приходилось самим выезжать в Петроград для председательствования в благотворительных комитетах их имени или для сбора пожертвований. Для великой княжны Ольги это было непривычным и очень нелегким делом, так как она и стеснялась, и не любила никаких личных выступлений" (П. Савченко).
Да, старшая принцесса не была создана для общественной жизни, но старалась, как могла и умела, перебороть себя.
Ей в этом много помогали мать и бабушка – императрица Мария Феодоровна. Государыня Александра вообще, всячески развивая в детях самостоятельность и рассматривая участие великих княжон в общественной жизни как непременный Долг императорских дочерей, постоянно старалась расшевелить застенчивую и тихую старшую дочь. Она всюду брала ее с собою: в оперу, на концерт, заседания комитетов, в лазареты, больницы, институты "Я взяла с собой Ольгу, - пишет она мужу в одном из писем, - чтобы посидела со мной, она тогда более привыкнет видеть людей и слышать, что происходит. Она умное дитя".
20.
И Великая княжна, внимала, размышляла, запоминала, записывала, разговаривала, одаривала улыбкой и скованность ее постепенно таяла.
Одна беда сильно огорчала мать - Государыню. Цесаревна Ольга, похоже, была весьма хрупкого здоровья. Часто хворала. Доктора привычно для медицины заставляли ее много лежать, но она им не подчинялась. Можно догадываться, что от матери она унаследовала и глубокую восприимчивость и некоторую сердечную слабость, часто столь свойственную художественным, артистичным натурам. Она быстро уставала и бледнела, однако, упорно отказывалась принимать лекарства и бездельничать. Сестры и родители трепетно оберегали ее, как могли. Заботился трогательно о здоровье сестры даже и наследник Алексей Николаевич, ее любимец, (*он часто называл себя в шутку «Ольгин сын») во время какой нибудь шумной игры не разрешавший ей быстро бегать.
Ее видали чаще за книгой и нотами, чем за кропотливым рукоделием.
Но была ли Ольга Николаевна при этом ленивою «принцессой на горошине?» Вовсе нет.
Т.Е.Мельник-Боткина, дочь придворного врача, вспоминала:
«Великая княжна Ольга Николаевна, более слабая здоровьем и нервами, недолго вынесла работу хирургической сестры, но лазарета не бросила, а продолжала работать в палатах, наравне с другими сестрами, тщательно убирая за больными».
Софья Яковлевна Офросимова говорила о княжне – сестре милосердия: «Великую княжну Ольгу Николаевну все обожали, боготворили; про нее больше всего любили мне рассказывать раненые. Однажды привезли новую партию раненых. Их, как всегда, на вокзале встретили великие княжны. Они исполняли все, что им приказывали доктора, и даже мыли ноги раненым, чтобы тут же, на вокзале, очистить раны от грязи и предохранить от заражения крови. После долгой и тяжелой работы княжны с другими сестрами размещали раненых по палатам. Усталая великая княжна Ольга Николаевна присела на постель одного из вновь привезенных солдат. Солдат тотчас же пустился в разговоры. Ольга Николаевна, как и всегда, и словом не обмолвилась, что она великая княжна.
- Умаялась, сердечная? - спросил солдат.
- Да, немного устала. Это хорошо, когда устанешь.
- Чего же тут хорошего?
- Значит, поработала.
- Этак тебе не тут сидеть надо. На фронт бы поехала.
- Да, моя мечта - на фронт попасть.
- Чего же? Поезжай.
- Я бы поехала, да отец не пускает, говорит, что я здоровьем для этого слишком слаба.