С болью Н.К.Крупская писала: «Ребята, опаздывающие на урок, плохо знающие урок, плохо справившиеся с заданиями, объявлены вредителями. Дело дошло в одной школе до того, что был организован в школе Ревтрибунал из учителей и учащихся, куда приводились «дозорными отрядами» провинившиеся, которым делали строгие выговоры и которых Ревтрибунал мог даже исключить из школы» [9, С.377].
Новая роль директора, единоначальника школы, давала ему право сурово и строго требовать соблюдения дисциплины со стороны педагогов и учащихся. Предписания и приказы администрации должны были обладать силой принудительного воздействия.
В эти годы различные формы самоуправления учащихся, на которые так много надежд возлагали в 20-е гг., ликвидируются. Железная пролетарская дисциплина, основанная на единоначалии, ответственности директора и учителя перед вышестоящей организацией, не допускала подлинного самоуправления учащихся.
В эти годы ученический коллектив стал предметом особой заботы учителя, ключом к решению проблемы дисциплины. По замыслу теоретиков и практиков дисциплинарного подхода, каждый ученик выступал членом определенного коллектива, который нес за него ответственность. Ученик растворялся в коллективе. Научить детей стройному хоровому чтению, декламации и ответу, когда класс слился настолько, что вы слушали бы его, как сильный голос одного существа, - это тоже навыки коллективной работы. Являться в школу в строго установленное время. Быть готовым к уроку до звонка. Санитары, дежурные за пять минут до звонка проверяют готовность класса к уроку. При такой постановке работы полностью снимаются традиционные проблемы, как например, учет возрастных и индивидуальных особенностей ученика, уровня культурного развития ребенка, возможности различного уровня зрелости детских коллективов, учет специфики их в разные периоды детства. У ребенка отнималась возможность самораскрытия и саморазвития индивидуальности.
Стремясь к установлению дисциплины, учитель должен был активно бороться с представлением «ложного товарищества» - круговой порукой, взаимным покрыванием проступков, подсказыванием, т.е. всей системы неформальных отношений. Особого внимания требовали дети, которые «часто замыкаются, уходят, как улитка в свой домик». Такие дети вызывали тревогу. Их поведение рассматривалось как антиколлективистическое, направленное на самоутверждение в ущерб общему делу. Учитель должен был стремиться к раскрытию их внутреннего мира. «Многие из детей уже начинают сознавать, что желаниям и воле человека есть и непременно должен быть известный предел и что нельзя находиться и работать в коллективе, не поступаясь в общую пользу личными интересами и не подчиняясь обязательным для всех правилам» [2, С.94] – заключает А.Е.Андрианов.
Заботе о стерильности информации для школьников уделялось много внимания. В условиях закрытости социальная система стремилась исключить из восприятия детей все, что не совпадало или отклонялось от официальной точки зрения. Формировалось иллюзорное мировоззрение. К педагогу предъявлялось требование «излишне не рассуждать, дабы не провоцировать мысль ученика». «Первое – это не допускать хотя бы косвенных провокаций на недисциплинированное восприятие. А такая провокация может случиться, если педагог, желая заострить вопрос, сгущает краски и начинает говорить о таких формах недисциплинированности, которые, фактически, у данных учеников не имели места. Тем самым он дает понять ученикам, что возможны такие поступки. Между тем наши наблюдения привели нас к выводу, что очень важно поставить ребенка в такие условия, чтобы у него и мысли не возникало о возможности такого положения или дискуссии на тему о необходимости дисциплины, или по поводу отдельных мероприятий, проводимых школой в этом направлении. Это относится, в первую очередь, к малышам и вновь принимаемым в школу, но, как принцип, сохраняет свою силу и к старшим ребятам»[6, С.73-74] утверждал Е.Л.Брюнелли.
Отказавшись от школы муштры и зубрешки, осудив дрессуру и внушение как буржуазное средство воспитания, в 30-50-е гг. широкое распространение получили формы воспитания дисциплины, которые никогда не могли быть использованы раньше. Безоговорочное подчинение учителю, слепое выполнение приказа, автоматизм действия ученика – эти нормы культивируются и пропагандируются в педагогических журналах.
Авторитарный стиль управления детьми становится атрибутом учителя – «маяка». Горн, знамена, подъемы и спуски флага, торжественные речи по поводу и без повода, четкое выполнение команд, строй, направленные прежде всего на формирование жестких стереотипов поведения, навязывались целому поколению детей. Н.К.Крупская [9, С.376] была потрясена послушностью и подавленностью детей во дворце пионеров. Они не задавали вопросов, вели себя сдержанно, спокойно, без всяких эмоциональных порывов занимались своей работой.
Можно утверждать, что успешность воспитания покорного ученика определялась тотальностью средств, используемых школой для формирования этого важного для государственной системы качества личности. Детское сообщество зеркально отражало происходящие в государстве процессы: задавленность, страх, муштра, заорганизованность, которые выдавались за признаки сознательной дисциплины, на самом деле были сложным и противоречивым выражением социализирующих факторов среды и воспитания.
«Оттепель» в политике и идеологии, начавшаяся во второй половине 50-х гг., после ХХ съезда партии, заставила по-новому отнестись к решению проблемы дисциплины в школе. Возрождается все многообразие подходов педагогики 20-х гг., которые были запрещены и уничтожены. Публикуются ранее не известные широкому кругу читателей труды Н.К.Крупской, А.В.Луначарского, С.Т.Шацкого, П.П.Блонского, в которых излагаются разработанные ими методы воспитания дисциплины. Они оказываются более интересными и приемлемыми для педагогов 60-х гг. Идея организовать педагогический процесс так, чтобы детей не надо было внешними действиями принуждать учиться, органически входила в концепцию «шестидесятников». Накопленные опыт и знания передовых ученых и практиков были направлены на расковывание инициативы учителя и ученика, создание условий для рождения творческой активности школьников, нового подхода к формированию дисциплины учащихся. Л.И.Новикова и А.Т.Куракин поднимают вопрос об изменении функций коллективистического воспитания. Детский коллектив из формы массового воспитания и цели педагогической деятельности, средствами нивелировки личности должен превратиться в арену для самовыражения, самораскрытия ребенка, утверждали ученые. Возрождает традиции Л.С.Выготского его ученик Л.В.Занков, ставя в центр исследования проблему развития личности. При такой постановке вопроса задача воспитания дисциплинированности отпадает, ибо создаются условия для развития потребностей и интересов без применения дисциплинарного воздействия. К проблемам обучения и воспитания ребенка обращается философ Э.В.Ильенков, написавший статью «Школа должна учить мыслить», в которой обсуждается проблема освобождения ученика от шор догматизма и двоемыслия. Особый интерес представляет творчество В.А.Сухомлинского, который по-новому поставил проблему дисциплины.
Ученый отвергает сложившиеся стереотипы слепого подчинения ученика каждому требованию учителя. Если учитель оскорбляет или унижает достоинство ребенка, он должен получить отпор. Утверждение В.А.Сухомлинского о том, что ценности личности могут быть выше ценностей коллектива, было встречено в штыки. Нельзя, писан он, разрушать духовный мир ребенка бестактным вмешательством классного коллектива. Есть тонкие и ломкие уголки детской души, разрушение которых иногда может обернуться трагедией, вызвать необратимые изменения в сложном мире маленького человека и проявиться в грубости, одичалости.
Особенно резко выступал В.А.Сухомлинский против применения в школе наказания как средства установления дисциплины. Наказание может унизить личность ребенка, сделать его жалким и податливым случайным воздействиям. Конформность подрезает жизненные силы ребенка. Приученный с помощью наказания к повиновению, он не может оказать впоследствии действенного сопротивления силам зла и невежества. Постоянное использование в воспитательном процессе наказания воспитывает пассивность и покорность человека или же, наоборот, формирует жестокость и бессердечие.
В.А.Сухомлинский порывает со сложившимися на предшествующем этапе развития представлениями о школьнике как объекте и субъекте воспитательных воздействий. Очень важным для него является самоценность детства. В педагогической логике ученого нет и не могло быть места утверждению: «Вся жизнь школьника должна быть упражнением в правильных поступках» [25, С.7]. Воспитание наряду с формированием личности, воспитание как часть социализации, воспитание, учитывающее и опирающееся на процессы формального и неформального общения, - так представлял ученый педагогический процесс. Надо учить школьника дисциплинированности, но нельзя каждый шаг ребенка подчинить воспитанию заранее определенного качества. Нельзя тонкий и сложный процесс воспитания, требующий большой работы души и самоотдачи, разбить на простейшие элементы. Нельзя считать, что дисциплинированность можно воспитать в процессе отработки и закрепления навыков и привычек поведения, используя показ, наглядный образец, напоминания, контроль и самоконтроль. Без приобщения ребенка к миру духовности, без пробуждения душевных сил он остается на уровне робота, автоматически реагирующего на воздействие среды.