Джордано Бруно пал жертвой смертного приговора католических противников его учения. Во имя торжества познания он не отрёкся и пошёл в 1600 г. на костёр:
«Сжечь — не значит опровергнуть!»
За свои убеждения заплатили жизнью также француз Этьен Доле, итальянец Лючилио Ванини, испанец Мигель Сервет, причём последнего сожгли на костре не католики, а кальвинисты. В 1535 г. был казнён по обвинению в противодействии введению в Англии англиканской церкви и в измене королю Томас Мор, бывший ранее лордом-канцлером.
Позднее Возрождение (с середины XVI до середины XVII в.) было трагическим временем. Те колоссальные сдвиги в обществе, ломка феодальных устоев, которые возвещали в своё время гуманисты, обернулись тяжелейшей борьбой между старыми и новыми общественными силами, затяжными войнами и поражением в ряде стран сторонников преобразований. С одной стороны, в Испании, Италии, Польше, Чехии, на юге Германии свирепствовала феодально-католическая реакция, всюду простёрла
380
свои щупальца инквизиция, иезуиты пытались привить новым поколениям безоговорочное подчинение властям. С другой стороны, зарождавшиеся буржуазные порядки привели уже тогда к культу денег, погоне за прибылью ценой нещадной эксплуатации наёмных рабочих и ограбления колонизируемых стран. Это шло вразрез с гуманистическими представлениями об уважении к каждому человеку. Сами мыслители Возрождения, представлявшие собой небольшой слой образованных людей, оказались не поняты до конца ни власть предержащими, ни народом. Это породило среди лучших умов того времени настроения разочарования, досады и отрешённости от мира.
Прошу, молчи, не смей меня будить.
О, в этот век, преступный и постыдный,
Не жить, не чувствовать — удел завидный.
Отрадней спать, отрадней камнем быть.
Такое четверостишие предпослал великий Микеланджело одному из своих поздних творений — статуе «Ночь». Ему созвучен знаменитый сонет Вильяма Шекспира:
Зову я смерть. Мне видеть невтерпёж
Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье. ..
«Быть или не быть — вот в чём вопрос?» — говорит себе герой трагедии Шекспира принц Гамлет. Можно сказать, что всё Возрождение оказалось подобно Гамлету или герою Мигеля де Сервантеса Дон Кихоту — гуманисты страстно желали усовершенствовать, «поправить» мир, верили в безграничные возможности человека, мечтали о торжестве справедливости для всех, но не знали, как его добиться, действуя по наитию, как Гамлет, или наивно, как Дон Кихот.
Но и на своём излёте видные гуманисты не изменяют своим идеям. Француз Мишель Монтень, переживший в своей стране долгие кровопролитные войны между католиками и протестантами, отразил в своей книге «Опыты» многие грустные выводы и сомнения. Но тут же замечал всему вопреки:
«Блаженство и счастье, которыми светится добродетель, заливают ярким сиянием всё имеющее к ней отношение... И одно из главнейших благодеяний её — презрение к смерти; оно придаёт нашей жизни спокойствие и безмятежность, оно позволяет вкушать её чистые и мирные радости...» Большое место Монтень уделил образованию и воспитанию:
«Пусть учитель спрашивает с ученика не только слова затверженного урока, но и смысл и самую суть его и судит о пользе, которую он принёс, но не по показаниям памяти своего питомца, а по его жизни».
Представление о всеобщем просвещении, задача которого — усовершенствовать человеческое общество, уже прокладывало путь к новой культурной эпохе.
Эпоха Возрождения в европейских странах стала временем невиданного взлёта человеческого духа. Человек стал стремиться к внешней и внутренней независимости в мире. Идеи гуманизма легли в основу дальнейшего развития науки, общественной мысли, литературы и искусства. Вплоть до наших дней люди обращаются к тому, что было создано творцами Ренессанса, — это помогает нам осознать себя, прояснить вопросы мировоззрения, задаваемые заново новыми поколениями. И из глубин истории на них отвечают мыслители-гуманисты.
Реформация» — латинское слово, и означает оно «изменение, перестройка». Латинским языком в средние века пользовались в основном учёные люди — юристы и богословы; они и предложили первыми «реформировать», т. е. преобразовать сначала христианскую церковь, а позднее — и само христианское вероучение. Призыв священников и богословов изменить многое в жизни церкви и простых верующих вызвал сильный отклик у народов Европы и оказал большое воздействие на историю некоторых европейских стран. В XVI—XVII вв. все государства Европы оказались разделёнными на два больших лагеря: в Англии, Швейцарии, Нидерландах, скандинавских странах, некоторых германских княжествах Реформация победила, и север континента стал в основном «протестантским» (о возникновении слова «протестантизм», означающего реформационное
учение, мы расскажем чуть позже); Испания же, Италия, Франция, Польша, Венгрия, Чехия и остальная часть германских земель сохранили верность Папе римскому и католической религии.
Борьба между сторонниками Пап и реформаторов лишь первое время разворачивалась в стенах университетских залов, церквей и монастырей — противники вскоре взялись за оружие, и на полях сражений пролилась первая кровь борцов за веру. Запылали костры, на которых сжигали не только опасные книги, но и их авторов. Религиозная нетерпимость раскалывала дружные семьи, восстанавливая сына против отца и брата против брата. Люди позднего Средневековья и начала Нового времени были потрясены той взаимной ненавистью и всеобщим ожесточением, которые выплеснулись в ходе борьбы реформаторов и католиков. Англичане и французы, немцы и голландцы постепенно поня-
381
ли, что кроме исступлённой веры в Бога люди нуждаются ещё и в терпимости друг к другу, в готовности признать за каждым право на собственные взгляды и убеждения. Поэтому история Реформации — это не только история церкви и христианской веры, но и повесть о том, как люди, устремляясь к Богу, учились видеть в своём ближнем человека, наделённого собственной волей и свободой выбора жизненного пути. В конце XV — начале XVI вв. недовольство Папами и их римским окружением было всеобщим. Даже глубоко верующие люди, посетившие Рим, возвращались из этого путешествия разочарованными и негодующими. Их гнев вызывали жадность Пап и кардиналов, окружавшая их бесстыдная роскошь (не забудем, что верующих церковь призывала к умеренности и воздержанию от излишеств), чрезмерный интерес Пап к итальянским политическим интригам. По мере того как обвинения в адрес Пап звучали всё чаще и становились всё смелее, короли и епископы некоторых европейских стран задумывались о том, чтобы обособить свои церкви от Рима. Вероучение и обряды при этом оставались прежними, католическими, но власть Папы над местной, национальной церковью значительно уменьшалась.
Первыми осуществили этот замысел французские короли. Ещё в 1438 г. Карл VII добился того, что в делах французской церкви собор местных епископов получил верховенство над Папой; с этого времени французское королевство перестало выплачивать Папе ежегодные подати — аннаты. В 1516 г. король Франциск I согласился вновь платить Риму аннаты, но зато получил право самостоятельно назначать епископов и кардиналов в своём королевстве. Вышло так, что ещё до начала Реформации французская церковь оборвала многие из своих связей с Римом — это помогло ей выйти победительницей из длительной и упорной борьбы с реформационным движением во Франции.
Все страны Европы в начале XVI в. пытались так или иначе защищаться от непомерных притязаний римских Пап (в первую очередь — от денежных поборов). Самыми беззащитными оказались германские земли — раздробленная Германия не была защищена от церковников сильной королевской властью, а лоскутная политическая карта страны не давала никакой возможности создать единую национальную церковь наподобие французской. Поэтому именно из Германии и доносились самые громкие проклятия в адрес римских Пап; Германия стала родиной и Реформации.
31 октября 1517 г. монах-августинец, преподававший по поручению своего ордена богословие в университете города Виттенберг (в Саксонии), прикреплял какие-то листы бумаги к дверям небольшой церкви виттенбергского замка. Профессора-монаха звали Мартин Лютер (1483—1546 гг.). Расскажем немного об этом человеке, потому что черты его характера сильно повлияли на ход Реформации в Германии. Дальние предки Лютера были крестьянского происхождения; от них он унаследовал до-
вольно грубое лицо простолюдина и неискоренимое упрямство, умение твёрдо стоять на ногах во время бедствий. Лютер умел говорить с простыми людьми, хорошо писал на языке народа — не случайно его перевод Библии на немецкий язык до сих пор очень популярен в Германии. В то же время Лютер был одним из самых учёных богословов своего времени; вдобавок к этому он был наделён искренним религиозным чувством, способностью глубоко переживать свои отношения с Богом. Несмотря на упрямство, Лютер оказался тонким политиком, способным найти сильных союзников и пойти на большие уступки в случае необходимости.
Листы бумаги, вывешенные молодым профессором на церковной двери, содержали 95 возражений Лютера против права Пап прощать грешников, покупающих отпущение грехов. Против «индульгенций» (так назывались подписанные Папой документы об отпущении грехов за деньги) выступали тогда многие богословы; Лютер отличался от них только смелостью и резкостью своих речей. Этого, однако, оказалось достаточно, чтобы в считанные дни Лютер стал известен всей Германии. Рядом с ним мгновенно образовался кружок сторонников и единомышленников, настроенных по отношению к Риму ещё более непримиримо, чем он сам. От критики индульгенций «мартинисты» (так их стали называть по имени Лютера) быстро перешли к осуждению папства и католической церкви в целом. Окончательный разрыв между Лютером и Римом был закреплён в 1520 г., когда немецкий богослов сжёг во дворе Виттенбергского университета в присутствии студентов папское послание об отлучении мятежника от церкви. Этим смелым шагом Лютер поставил себя вне христианского общества Европы, покорного Папе, несмотря на всю критику в его адрес. Лютер готов был утверждать, что он один видит истинного Бога, а миллионы «папистов» заблуждаются и идут по дороге, ведущей прямо в преисподнюю.