Когнитивная наука Основы психологии познания том 2 Величковский Б М (стр. 96 из 118)

На рис. 9.7 это различие показано на примере картины Эдгара Дега «Хлопковая биржа в Новом Орлеане» (Величковский, 2003). Легко видеть, что фокальное внимание зрителя имеет интерсубъектный характер. В отличие от амбьентного зрения, в равной степени выделяющего людей и неодушевленные предметы, фокальные механизмы обычно направлены на других людей, а также на содержания их фокального внимания. На картине Дега — это газета в случае одного из персонажей и растираемые между пальцами волокна хлопка в случае другого. К этому же общему выводу приводит анализ восприятия других сложных сцен (ср. рис. 4.20). Можно надеяться, что методика ландшафтов внимания поможет в решении целого ряда практических вопросов, таких как выявление оснований для вынесения технических и медицинских заключений на базе невербальной информации, поддержка состояний совместного внимания при коммуникации, повышение надежности человеко-машинных систем, улучшение дизайна реальных и виртуальных технических продуктов (см. 7.4.3).

Плюралистическая методология не просто дополняет, но и корректирует доминирующий в последнее время неирокогнитивныи подход.

³⁷ Складывается впечатление, что полиграфический вариант детектора лжи, опирающийся на регистрацию вегетативных показателей работы нервной системы (кожно-галь-ванической реакции, частоты пульса и т.д.), в действительности менее чувствителен (хотя, на первый взгляд, и более «научен»), чем исходная, поведенческая методика Лурия. Данные, полученные с помощью детектора лжи, не принимаются к рассмотрению судами в Европейском Союзе и в Соединенных Штатах (Росс, 2003). Похожие споры ведутся в отношении диагностических возможностей анализаторов базовой частоты голоса как ин-340 дикатора эмоционального стресса.

PUF^

Рис. 9.7. Использование метода ландшафтов внимания в случае картины Дега «Хлопковая биржа в Новом Орлеане» (А): реконструкция амбьентного (Б) и фокального (В) восприятия картины (Величковский, 2003).

341

Проблема состоит в том, что часто он приобретает характер стратегии поиска все более дробных нейрофизиологических механизмов. Эта аналитическая установка явно противоречит интуиции многих исследователей. Признавая автономность отдельных систем мозга, А. Р. Лурия писал о том, что они образуют «неслучайную мозаику». «Неслучайность» выражается в присутствии глобальных факторов организации, таких как эволюционный Grand Design (см. 8.4.3 и 9.4.2). Факторы, связанные с категориями «развитие», «сознание» и «личность», действуют не только в направлении прогрессивной дифференциации, но и интеграции. Например, теоретические конструкты «сознание/осознание» {consciousness/ awareness) необходимы для описания интеграции модулярных нейрофизиологических механизмов в контексте их целостного функционирования, при решении той или иной задачи (см. 5.3.4).

Глобальный характер имеет действие нейротрансмиттеров, без изучения которых невозможно понять взаимодействие аффекта и интеллекта. Но, безусловно, даже с учетом данных новейших нейрогумораль-ных исследований («мокрой» нейрофизиологии — см. 2.4.3 и 9.4.3) в обозримом будущем нельзя будет обойтись без анализа повседневного поведения в качестве той «единственной реальности», которая задает направление развития как мозга, так и сознания. В поисках единственно правильной парадигмы исследований философы и методологи вновь и вновь пытались определить ее из перспективы либо первого (идеализм, феноменология, ментализм), либо третьего лица (материализм, бихевиоризм, прямой реализм). При этом в истории когнитивной науки практически совершенно выпала из рассмотрения перспектива второго лица — фундаментальная роль ситуации распределенного, кооперативного действия.

Так, с нейроредукционизмом трудно спорить с позиций фодоров-ского «методологического солипсизма» и его теории языка мысли³⁸. Согласно этой теории, символьные конструкты языка мысли непосредственно реализуются в состояниях физического субстрата, то есть, прежде всего, в физико-химических состояниях мозговой ткани. Ведь на сегодняшний день полностью отсутствуют убедительные примеры искусственного интеллекта, равно как и всякий опыт общения с внеземными пришельцами. При таком понимании игнорируется массивная экстрацеребральная поддержка познавательных процессов, особенно существенная в раннем онтогенезе и на поздних этапах жизни.

³⁸ Фодор стал в последнее время одним из радикальных критиков когнитивной науки (Fodor, 2001). Часть поднимаемых им проблем, однако, носит автобиографический характер. Занимаясь в течение длительного времени феноменами препозиционных установок (см. 7.4.1 и 9.2.3), он умудрился не заметить интерсубъектности высших символьных координации. Так, уже простейшее высказывание с пропозициональной установкой «Петя думает, что идет дождь» предполагает как минимум трех участников — автора, адресата и Пети, о котором идет речь, так как Петя, очевидно, не может быть автором такого выска-342 зывания, если он взрослый здоровый человек.

Сложные формы организации феноменов сознания, такие как ментальные пространства (см. 7.1.2 и 7.4.1), можно понять только при изучении коммуникативной активности, поскольку эти феномены возникают в диалоге и при осуществлении совместных действий.

Это совсем не панегирик коллективизма — часто именно в коллективе эффективность решений снижается, возникают обусловленные давлением группы искажения знаний и принимаемых решений³⁹. Речь идет просто о констатации фактов. Наше нейрокогнитивное развитие изначально протекает в социокультурном контексте. В своих высших проявлениях оно принимает форму явного или неявного, внутреннего диалога с другими людьми. О фундаментальной интерсубъектности познания говорят вскрывающиеся в последнее время факты социальной природы функционирования многих мозговых механизмов (см. 2.4.3 и 7.3.3), а также отмечавшаяся нами роль коммуникативной прагматики в процессах внимания, памяти и мышления (см. 4.1.1, 5.4.3, 8.3.1 и 8.4.2).

Простое правило прагматики повседневного социального поведения: «Поступай так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой» подсказывает, что в этом же направлении можно искать ответ на классический вопрос философии и этики о природе морали (см. 1.1.2 и 1.3.3). Начиная с Локка, этические принципы трактовались как результат воспитания и научения. В 20-м веке «нонкогнитивисты» противопоставили знанию эмоциональные основания морали (Максимов, 2003). Возможно, что истоки нравственности лежат скорее в плоскости интерсубъектности, в специфике смысловых отношений личности и группы. Так, широко распространенные, поражающие особой жестокостью традиции кровной мести демонстрируют, что в соответствующих культурах человек еще не выделяется как отдельная личность. Жертва рассматривается как орган, незащищенное место ответственного за более раннее преступление суперорганизма (семьи, тейпа, клана...). С другой стороны, нечто противоположное животному эгоизму, альтруизм, может возникать только на уровне популяций, поскольку в индивидуальном контексте он снижал бы шансы на выживание в борьбе за существование.

С позиций более строгих, кантианских представлений о практическом разуме следует, однако, признать определенную недостаточность и даже ущербность подобных ссылок на биосоциальные факторы: «Выдвигается ли в качестве... основания... индивидуальное или общее благополучие, какое-нибудь эмпирическое чувство, заповедь Бога или метафизическое понятие совершенства — этим самым нравственная жизнь всегда низводится до средства... В мире целей все то, что служит для

³⁹ Негативное влияние группового мышления особенно выражено в области творчес
ких достижений, которые были и, видимо, навсегда останутся результатом индивидуаль
ных усилий (см. 8.3.2). Этим объясняется низкая эффективность разнообразных коллек
тивных практик повышения креативности решений, подобных методике «мозгового штур
ма» (Stroebe & Nijsted, 2004). 343

другой цели, имеет только цену. Достоинством же обладает лишь то, что само по себе есть цель и ради чего только и существует все остальное... С помощью такого хода мыслей категорический императив... превращается в закон защиты человеческого достоинства. ... Высший принцип нравственного закона гласит: поступай так, чтобы всегда уважать человеческое достоинство как в твоем собственном лице, так и в лице всякого другого человека, ...всегда относиться к личности как к цели и никогда — как к средству» (Виндельбанд, 2000, т. 2, с. 130—131).

9.4.2 Вертикальная интеграция и парадигмы развития

Время, в котором мы живем, иногда называют эпохой постмодернизма. Модернизм использовал научно-технические достижения 20-го века, прежде всего связанные с применением микропроцессоров технологии коммуникации, для беспрецедентной глобализации мира, символом которой является синхронное дыхание бирж Нью-Йорка, Шанхая, Франкфурта и Москвы. В области научных исследований он равным образом гомогенизировал биофизическую картину макро- и микромира, распространив аналитический подход на психологические процессы, вплоть до высших форм сознания. Эти несомненные достижения, однако, не привели к систематическим позитивным сдвигам в планетарной экологии, жизни общества и самосознании личности. Постмодерн можно рассматривать как глобальную культурную реакцию на поздний капитализм, современный аналог романтического отрицания эпохи буржуазного просвещения (см. 1.4.1). Так или иначе, в когнитивной науке действительно заметно усиливается поиск интегративных факторов и оснований для нового синтеза. В списке таких оснований когнитивное развитие в его различных проявлениях занимает ведущее место.