Когнитивная наука Основы психологии познания том 2 Величковский Б М (стр. 36 из 118)

²⁵ Одним из аргументов в пользу автономии синтаксиса служит существование син
таксически корректных и семантически бессмысленных предложений типа знаменитого
примера Хомского «Бесцветные зеленые идеи яростно спят». Подобные конструкции,
однако, не встречаются в обычной речи. Напротив, повседневные ситуации общения со
держат массу примеров фраз, сомнительных с точки зрения синтаксиса, но, очевидно,
вполне приемлемых в семантико-прагматическом отношении.

²⁶ Краткое изложение этого развития на русском языке может быть найдено в обзоре
132 д_ж. Бейлина (2002).

обратимся к данным о возможном существовании специализированного модуля синтаксической обработки и проблеме его нейроанатомичес-кой локализации.

По схеме хронометрических опытов Дондерса в 1960-е годы было проведено множество работ, призванных показать, что постулируемые генеративной грамматикой трансформации требуют дополнительного времени переработки предложений. Две другие линии исследований в рамках данной гипотезы были связаны с изучением локализации внешнего звукового стимула — щелчка — относительно элементов предложения по ходу его восприятия, а также с анализом запоминания поверхностных и глубинных форм языкового материала. Но как попытки выявить хронометрические эффекты синтаксических трансформаций, так и эксперименты с локализацией щелчка не дали однозначных результатов. Данные о систематическом изменении времени в зависимости от синтаксических переменных реакции были получены только в искусственных условиях, когда предложения были лишены осмысленного контекста, а их компоновка и инструкция буквально навязывали испытуемым осуществление таких трансформаций.

Эксперименты показали, что в некоторых ситуациях сложность понимания отрицательных высказываний уменьшается или исчезает. Существуют как бы «естественные» отрицательные высказывания, которые обрабатываются быстрее, чем утвердительные. Одна из соответствующих ситуаций очень напоминает ситуацию вьщеления фигуры из фона: если в поле зрения есть восемь мячей — семь синих и один красный, то высказывание «Третий мяч не синий» подтверждается быстрее, чем высказывание «Третий мяч красный». С такой же легкостью, как и утвердительные конструкции, понимаются «отрицательные формы в контексте вероятного отрицания», примером которых может быть высказывание «Я не хочу пить» в ответ на предложение воды. Предложения, отрицательные в их поверхностной форме, но положительные по содержанию («Не открыть ли окно?»), воспринимаются за то же время, что и утвердительные предложения. Напротив, положительные по форме, но отрицательные по содержанию высказывания понимаются с некоторой задержкой.

В целом ряде прикладных работ по когнитивной эргономике анализировалась зависимость понимания инструкций (типа «Не снимать крышку, не убедившись в отключенности питания») от контекста, числа и характера отрицаний, модальности и задержки возникновения события, на которое нужно было адекватно инструкции реагировать. При этом была выявлена столь сложная картина взаимодействия факторов, что авторы ограничились выводом о необходимости эксплицитного включения ситуации и задачи в психолингвистические объяснительные схемы. Этот вывод ставит под сомнение универсальную применимость синтаксических моделей. Аналогичное развитие имело место и в отно-

133

134

шении оценки психологической реальности других трансформаций, например, перехода от пассивной к активной форме.

Исследования локализации щелчка по ходу восприятия предложения, начатые Т. Бевером и Дж. Фодором, показали,'что феноменально, с точки зрения испытуемого, щелчок смещается в сторону ближайшей границы между единицами организации глубинной структуры: процессы синтаксической группировки «вытесняют» посторонние события. Однако последующие работы выявили ряд осложняющих обстоятельств. Обычно сдвиг локализации наблюдается только тогда, когда испытуемые должны записывать предложение после прослушивания и отмечать положение щелчка. Если же им заранее даются бланки с текстом, то вместе с нагрузкой на память исчезают и сдвиги в локализации щелчка. Первоначальные результаты можно объяснить в терминах семантической, а не синтаксической группировки: «Щелчки, которые объективно предшествуют окончанию восприятия единицы значения, задерживаются, пока слушатель не разберется в ней, а щелчки, которые объективно следуют за началом некоторой смысловой структуры, воспринимаются раньше, в то время как слушатель накапливает информацию о ее значении» (McNeil, 1979, р. 20).

Во многих работах характер внутренних репрезентаций изучался с помощью задач на запоминание. В исследовании Ж. Закс (Sachs, 1967) испытуемым зачитывался текст, за которым следовало тестовое предложение. Оно было либо идентичным одному из предложений текста, либо представляло собой трансформацию его поверхностной или глубинной структуры. Например, если в тексте была фраза «Письмо об этом он послал Галилею, великому итальянскому ученому», то тестовое предложение в отрицательных пробах могло звучать так: «Он послал Галилею, великому итальянскому ученому, письмо об этом» либо «Письмо об этом ему послал Галилей, великий итальянский ученый». Когда число слогов, расположенных между исходным и тестовым предложением, становилось больше 80—100, испытуемые практически переставали замечать поверхностные грамматические изменения, хотя сразу же отмечали подмену глубинной структуры. Сам по себе этот результат еще не позволяет развести подходы, ориентированные на синтаксис или на семантику, так как глубинные изменения в данной работе также всегда меняли смысл фразы.

Свидетельства анализа и запоминания глубинной структуры были получены Левелтом (Levelt, 1974), просившим испытуемых оценить степень связи пар слов в предложении. В простейшем случае предложение «Анна берет учебники и идет в школу» должно было бы на этапе глубинной репрезентации превратиться в два более элементарных высказывания «Анна берет учебники» и «Анна идет в школу». Испытуемые устойчиво отмечали, что «Анна» и «берет» связаны между собой в исходном предложении так же, как «Анна» и «идет», хотя в терминах поверхностной близости во втором случае связь должна быть менее выраженной.

Используя аналогичные соображения, Ваннер (Wanner, 1974) показал, что эффективность слова в качестве подсказки зависит от того, сколько раз оно входит в глубинную структуру. Два из предложений были следующими: «Губернатор попросил детектива прекратить пьянство» и «Губернатор попросил детектива предотвратить пьянство». В первом из этих предложений слово «детектив» входит в три различные глубинные пропозиции, а во втором — только в две²⁷. Как и ожидалось, в первом случае это слово было более эффективной подсказкой, чем во втором (39% правильных воспроизведений против 30%). Эффективность слова «губернатор» в этих случаях не различалась (соответственно 27 и 25%)

Близкие результаты были получены и другими авторами, однако вскоре были выявлены осложняющие эту картину моменты. Так, Ааронсон (Aaronson, 1980) обнаружила различия в репрезентации текста в зависимости от характера задачи. Испытуемые получали задачи понимания или запоминания текста, скорость предъявления которого на экране монитора они сами произвольно, слово за словом, контролировали. При установке на запоминание чтение действительно отражало синтаксическую организацию предложений и сопровождалось продолжительными остановками на границах отдельных грамматических групп. В задаче понимания время чтения возрастало только при появлении важных в семантическом отношении слов и уменьшалось при росте общей смысловой избыточности текста. Очевидно, испытуемые опираются на грамматический каркас при запоминании предложений, но в задаче понимания могут использовать и другие формы репрезентации, например зрительные представления.

Гипотеза, подчеркивающая роль зрительных образов в понимании предложений, была выдвинута Аланом Паивио. В соответствии с концепцией двойного кодирования (см. 5.3.1), он предположил, что предложения могут запоминаться как в вербальной, так и в образной форме. Конкретные предложения типа «Мальчишка бросил камень в бездомную собаку» будут обрабатываться скорее в рамках образной системы, и в памяти сохранится сконструированный зрительный образ. Хотя значение предложения при этом будет в целом передано правильно, попытки восстановить точную словесную форму приведут к большому числу ошибок. Абстрактные предложения — «Эта теория обладает предсказующей силой» — будут запоминаться как последовательности вербальных единиц. Отсюда следует, что в конкретных предложениях значение должно запоминаться лучше, чем словесная форма, тогда как в случае абстрактных предложений будет наблюдаться противоположная тенденция. Паивио и Бегг (Paivio & Begg, 1981) подтвердили данное предположение в экспери-

²⁷ Эти пропозиции можно записать следующим образом — (ПРОСИТЬ, ГУБЕРНА
ТОР, ДЕТЕКТИВ (ПРЕКРАТИТЬ, ДЕТЕКТИВ (ПИТЬ, ДЕТЕКТИВ))) и (ПРОСИТЬ,
ГУБЕРНАТОР, ДЕТЕКТИВ (ПРЕДОТВРАТИТЬ, ДЕТЕКТИВ (ПИТЬ, КТО-ТО))). 135

ментах с узнаванием предложений, которые подвергались синтаксическим и семантическим трансформациям. Конкретные предложения в этой работе, правда, были более понятными, чем абстрактные. Испытуемые могли не замечать изменения семантики абстрактных предложений, поскольку с самого начала плохо их понимали.

Интересная возможность выявления осуществляемых при понимании преобразований заключается в использовании селективной зрительной или вербальной интерференции. Например, процессы понимания предложений можно анализировать на фоне выполнения испытуемым задачи зрительного слежения. Согласно результатам Майкла Айзенка (Eysenck, 1977), подобная зрительная интерференция особенно сильно сказывается на понимании грамматически искаженных предложений, то есть предложений, для обработки которых с самого начала было трудно использовать синтаксические алгоритмы. Таким образом, несмотря на некоторые противоречия, накопленные данные говорят скорее о многообразии средств репрезентации значения и о существующем между ними «разделении труда». Близкий вывод можно сделать и на основании результатов исследований процессов сравнения предложений и картинок.