Когнитивная наука Основы психологии познания том 2 Величковский Б М (стр. 34 из 118)

Едва ли не самым загадочным синдромом когнитивной нейропсихологии является глубокая дислексия, которая возникает при поражениях левых височно-затылочных областей. По профилю затруднений она напоминает фонологическую дислексию, однако чтение знакомых слов здесь часто сопровождается парасемантическими ошибками, например, при предъявлении слова «Голландия» пациентка старательно читает «Бельгия», а при показе имени ее мужа внезапно говорит, что видит что-то, похожее на мужской галстук — «как у моего мужа». По-видимому, в этом случае нарушены не только графемно-фонемные преобразования, но и в некоторой степени связи между внутренним лексиконом, репрезентирующим форму слова, и собственно концептуальными структурами. Наконец, весьма редко встречаются пациенты, у которых могут наблюдаться случаи нарушения доступа к семантической памяти при сохранности всех других перечисленных выше механизмов — пациент правильно читает любые, как регулярные, так и нерегулярные слова, но совершенно не понимает их смысла.

125

Столь сложная микроструктура должна содержать множество автоматических компонентов, иначе она просто не могла бы функционировать. В самом деле, психология чтения представляет собой идеальную область для изучения перцептивных и когнитивных автоматизмов. Уоррен (Warren, 1974) в варианте задачи Струпа (см. 4.3.1) зачитывал испытуемым на слух некоторое слово, а затем предъявлял зрительно любое другое слово, напечатанное цветной краской. Оказалось, что в случае прямой ассоциативной связи между первым и вторым словом латентное время реакции называния цвета букв увеличивается. При этом испытуемые не имеют никакого намерения читать слова, устанавливать семантические связи между словами, запоминать или воспроизводить их. Этот факт считается одним из доказательств существования автоматизмов восприятия знакомых слов: семантический прайминг ускоряет чтение тестового слова, что ведет к интерференции с процессами называния цвета букв. С другой стороны, несомненно, что программы координации орфографической и фонологической обработок отчасти находятся под произвольным контролем, так как их использование зависит от сознательной установки читателя: одно и то же слово будет читаться различным образом в зависимости от того, считаем ли мы его словом английского или, скажем, немецкого языка²⁰.

Экспериментальное выделение и анализ особенностей автоматических компонентов чтения позволили подойти к решению такой крупной психолингвистической проблемы, как проблема снятия лексической многозначности. Наличие у слов естественного языка нескольких альтернативных значений, так называемая омонимия, представляет собой чрезвычайно распространенное, можно сказать, типичное явление (многозначность положительно коррелирует с частотностью слова), и вопрос состоит в том, как в таком случае может быть организован процесс понимания.

В самом первом из релевантных экспериментов Конрад (Conrad, 1978) предъявляла испытуемым предложение, которое кончалось многозначным словом (например, словом «bank», имеющим в английском языке четыре различных значения). Контекст предложения жестко определял восприятие лишь одного из возможных значений. Вслед за этим показывалось напечатанное в цвете слово. Как и в экспериментах Уоррена, было установлено, что время называния цвета букв возрастает при наличии ассоциативной связи между двумя словами. Такое влияние оказывало каждое из значений многозначного слова независимо от того, соответствовало оно контексту предложения или нет. На материале русской лексики хорошим примером служит слово «ключ». В контексте

²⁰ О том, что на поздних этапах формирования навыка чтения фонологическое кодирование обычно играет лишь вспомогательную роль, свидетельствуют трудности пони-126 мания следующей фонологически хорошо известной фразы: «Two bee oar knot too bee».

«На столе лежал ключ» оно примерно в одинаковой степени интерферирует с оценкой цвета слов «дверь» и «ручей». Поскольку контекст делает понимание этого слова однозначным и ассоциативный переход «ключ» (в значении «источник») — «ручей» совершенно не осознается испытуемым, можно сделать вывод, что непроизвольно и неосознанно (то есть автоматически — см. 4.3.2) осуществляется активация ряда областей внутреннего лексикона, соответствующих также не выявляемым данным контекстом латентным значениям слова²¹.

Близкие результаты были получены в ряде ситуаций, предполагающих более непосредственную работу испытуемого со словом, например, в задачах называния слов и лексического решения. В последнем случае испытуемые должны были как можно быстрее определить, является ли предъявленная им последовательность букв словом (см. 4.1.2). Основной особенностью результатов этих экспериментов была выраженная зависимость динамики пред настройки от времени, прошедшего после предъявления предложения с многозначной лексической единицей: уже через 300—400 мс широкая активация автоматического типа сменяется здесь строго локальными эффектами, соответствующими лишь тому значению, которое выявляется контекстом предложения (см. 4.3.2 и 7.4.2). Эти данные свидетельствуют о том, что ранняя автоматическая активация в процессах чтения напоминает знаменитый принцип начального периода китайской культурной революции 1960-х годов — «Пусть расцветают 100 цветов», но точно так же заканчивается «массовыми репрессиями», направленными на выявление «единственно правильной» интерпретации.

7.2.3 Движения глаз при чтении

Очевидным недостатком практически всех обсуждавшихся выше исследований зрительной обработки лингвистической информации является крайне искусственная ситуация разового (обычно очень непродолжительного, тахистоскопического) предъявления отдельных предложений или даже просто изолированных слов. Чтение, как развернутая во времени активность, давно изучается в психологии и физиологии с помощью разнообразных методик регистрации движений глаз (см. 2.4.2). Уже в начале 20-го века с помощью простейших из числа таких методик были установлены некоторые фундаментальные факты.

Так, прежде всего оказалось, что движения глаз при чтении (как, впрочем, и при рассматривании любой статичной сцены) представляют собой чередование неподвижных фиксаций, продолжительностью от

²¹ Проведенный недавно метаанализ около двух десятков более поздних эксперимен
тов данного типа подтвердил описанные результаты, выявив, однако, слабую тенденцию
в направлении значения, соответствующего контексту предложения (Lucas, 1999). 127

Рис. 7.4. Типичная картина движений глаз при чтении.

100 до 2000 мс, и чрезвычайно быстрых, порядка 500°/с и выше, сакка-дических скачков (см. подробнее 3.4.1). Скорость саккад настолько велика, что практически всякая рецепция зрительной информации в этот короткий отрезок времени (а также непосредственно перед и после сак-кады) отсутствует. Далее, для чтения характерен пилообразный узор последовательного сканирования текста слева направо и сверху вниз — либо в противоположном направлении, как в некоторых восточных культурах. При чтении обычно наблюдаются возвраты глаз к уже прочитанным местам, называемые регрессиями. Подобные регрессии могут составлять до 10% всех саккад, причем их число положительно коррелирует с субъективной сложностью текста. Другой фундаментальный факт состоит в существовании определенного опережения глазом голоса (eye-voice span) при чтении вслух: в то время когда мы читаем некоторое слово, наши глаза находятся на несколько слов дальше. Во временном выражении это опережение может достигать более 500 мс²².

Современные методики исследования позволяют практически мгновенно менять текст в зависимости от параметров движений глаз,

128 ^:,

²² Опережение глазом (и, по-видимому, зрительным вниманием) локуса текущей сознательной активности соответствует правилу «сознание медленное — внимание быстрое» (см. 4.3.3). Оно наблюдается и в ряде других случаев, например, при словесном описании предметной сцены или при игре на скрипке «с листа». Интересно, что это опережение характерно лишь для беспроблемной обработки — оно сокращается и даже совсем исчезает, если при описании сцены говорящим и/или при понимании такого описания слушателем возникают затруднения (Velichkovsky, Pomplun & Rieser, 1996).

например, от положения точки фиксации или момента начала саккади-ческого скачка. С помощью таких зависимых от положения взора изменений удалось установить, что при чтении область внимания или, по крайней мере, зона детекции зрительных событий — «функциональное зрительное поле» — распределяется относительно точки фиксации не симметрично, а со сдвигом в сторону привычного направления сканирования текста: если в экспериментах одна из букв вдруг начинала вращаться на своей позиции, то такие изменения замечались на расстоянии четырех позиций слева и 14 (!) справа от точки фиксации (Rayner & Sereno, 1994). Исследования также выявили связь продолжительности зрительных фиксаций с общей частотностью слов в языке, трудностями их понимания и соответствием семантическому и синтаксическому контексту. Наконец, существенные результаты были получены с помощью подмены некоторого периферического слова в процессе «полета» глаза в его направлении. Оказалось, что только зрительное и фонологическое, но не семантическое сходство нового слова с подмененным сокращают, при прочих равных условиях, длительность следующей за саккадичес-ким скачком фиксации. Таким образом, в периферическом зрении процессы обработки слова, по-видимому, остаются относительно поверхностными, не достигающими семантического уровня анализа.