Энциклопедия для детей. Всемирная история 1996г. 8 (стр. 3 из 17)
Не успевали строители уложить последние камни, как замок начинали обживать те, для кого он и строился: сеньор со своими родными, воинами и слугами. Под мрачноватыми сводами часто звенели детские голоса: кроме детей хозяина в замке росли и воспитывались сыновья его вассалов.
Жизнь за крепкими стенами текла уединённо и размеренно. Если не было войны, сеньор охотился, упражнялся в фехтовании или развлекался игрой в кости и шахматы. Госпожа проводила дни за бесконечным рукоделием. Только в начале лета замок по-настоящему оживал: играли свадьбы, принимали многочисленных гостей, устраивали турниры и давали пиры, которые вспоминали потом до следующего года, если не случалось ещё чего-нибудь — нападения врага, пожара, приезда нежданного знатного гостя. В остальное время даже новости в замок доходили редко, и потому его обитатели несказанно радовались, если долгим зимним вечером просил приюта путник — бродячий монах или менестрель. Они-то и рассказывали хозяевам, что творится в местах отдалённых, куда за день верхом не доберёшься. Если же повествование было полно событий невероятных и удивительных, то ещё лучше — было что вспомнить после ухода гостя.
Нередко к замку подступали враги. На высокие стены взобраться они пытались не часто — всё больше томили осадой, но и это не всегда удавалось: в подвалах замка хранилось много запасов, воду для питья брали здесь же, в колодце, выручали и тайные подземные ходы.
Так в войнах и скучноватой мирной жизни прошло 200 лет. За это время упрочил свою власть король, с которым не боялся прежде соперничать сеньор — основатель твердыни. Его потомок не был
237
больше безраздельным хозяином округи — выше него стоял королевский чиновник. Но войны по-прежнему были частыми, и потому нынешний сеньор следил за тем, чтобы его родовое гнездо оставалось грозным и неприступным, но уже не как центр владений, а как крепость. Бревенчатый мост сменился подъёмным, на толстых железных цепях. Залы в донжоне теперь разделяли не деревянные перекрытия, а каменные своды, которые мастера расписывали орнаментом. Только сама башня стала тесновата для жилья, и рядом с ней вырос прочный каменный дом.
За прошедшее время гораздо больше, чем сам замок, изменилась его округа. По соседству зашумел довольно большой город. Он вырос на месте посёлка ремесленников, некогда поселившихся под стенами соседнего замка, оставшегося теперь без хозяина. Его выгнали горожане, которых этот сеньор терзал поборами. Жители города — потомки тех первых ремесленников — больше не нуждались в его защите и сами могли за себя постоять.
Прошло еще 100 лет. Утихли усобицы, стёрлись чёткие границы земель некогда властительных сеньоров. Их наследники несли верную службу королю, а замок уходил в прошлое вместе с независимостью своего хозяина. Он мог по-прежнему возвышаться на холме, но стены его уже сильно обветшали. Зато за ними выросла острая крыша маленькой часовни, появились новые постройки — просторный дом с большими залами и множеством комнат. Времена изменились: роскошные покои стали важнее надёжных стен.
Пролетели годы, и на полях сражений загрохотали первые пушки, против которых не могли устоять окончательно одряхлевшие стены и башни старого замка. Нынешний хозяин, да и его отец мало интересовались судьбой замка — они жили при королевском дворе в столице. В бывшем господском доме ютились только старые слуги.
Но пришло время, когда в полу опустевшие руины вернулся исполняющий в соседнем городе (бывшем посёлке ремесленников) королевскую службу владелец некогда горделивой твердыни. Знатный придворный пожелал заново отстроить родовой замок. Мастера-каменщики принялись за работу. Воспользовавшись камнями, взятыми из полу развалившегося донжона и башен, они перестроили, расширили, надстроили старый дом, превратив его в совершенно новое нарядное здание с маленькими башенками. Кусок рухнувшей в ров стены переделали в изящный мост. Щербатые остатки стен разобрали и возвели из них нужные в хозяйстве постройки.
Так среди быстро разрастающихся деревьев вырос новый замок, совершенно не похожий на своего грозного предка, пятью тяжёлыми башнями нависавшего над округой. Он во всём отвечал вкусам своего владельца, не собирающегося ни с кем воевать, но любящего роскошь и удобство. Его оборонительные качества полностью соответствовали независимости хозяина — дворянина, состоящего на королевской службе. В силу традиций нарядный большой дом, стоящий среди парка, ещё довольно долго называли замком. Но это был уже настоящий дворец.
Вокруг рыцарей, которых одни называют неустрашимыми воинами, преданными вассалами, защитниками слабых, благородными слугами прекрасных дам, галантными кавалерами, а другие — неустойчивыми в бою, нарушающими своё слово, алчными грабителями, жестокими угнетателями, дикими насильниками, кичливыми невеждами, вертелась в сущности история европейского средневековья, потому что они в те времена были единственной реальной силой. Силой, которая нужна была всем: королям против соседей и непокорных вассалов, крестьян, церкви; церкви — против иноверцев, королей, крестьян, горожан; владыкам помельче — против соседей, короля, крестьян; крестьянам — против рыцарей соседних владык.
Горожанам, правда, рыцари были не нужны, но они всегда использовали их военный опыт. Ведь рыцарь — это прежде всего профессиональный воин. Но не просто воин. Рыцарь, рейтер, шевалье и т.д. на всех языках значит всадник. Но не просто всадник, а всадник в шлеме, панцире, со щитом, копьём и мечом. Всё это снаряжение было весьма дорогим: ещё в конце X в., когда расчёт вёлся не на деньги, а на скот, комплект вооружения, тогда ещё не столь обильного и сложного, вместе с конём стоил 45 коров или 15 кобылиц. А это величина стада или табуна целой деревни.
Но мало взять в руки оружие — им надо уметь отлично пользоваться. Для этого необходимы беспрестанные утомительные тренировки с самого
238
юного возраста. Недаром мальчиков из рыцарских семей с детства приучали носить доспехи — известны полные комплекты для 6—8-летних детей. Следовательно, тяжеловооружённый всадник должен быть богатым человеком, располагающим временем. Крупные владетели могли содержать при дворе лишь очень небольшое число таких воинов. А где взять остальных? Ведь крепкий крестьянин, если и имеет 45 коров, то не отдаст их за груду железа и красивого, но не годного для хозяйства коня. Выход нашёлся: король обязывал мелких землевладельцев работать определённое время на крупного, снабжать его нужным количеством продуктов и ремесленных изделий, а тот должен был быть готов определённое количество дней в году служить королю в качестве тяжеловооружённого всадника.
На подобных отношениях в Европе выстроилась сложная феодальная система. И к XI—XII вв. тяжеловооружённые всадники превратились в касту рыцарей. Доступ в это привилегированное сословие становился всё более трудным, основанным уже на родовитости, которая подтверждалась грамотами и гербами. Ещё бы: кому хочется тесниться и допускать к жирному куску посторонних. А кусок был жирным, и чем дальше, тем больше.
За клятву верности сеньору рыцарь получал землю с работающими на него крестьянами, право суда над ними, право сбора и присвоения налогов, право охоты, право первой ночи и т.д. Он мог ездить ко дворам владык, развлекаться целыми днями, пропивать, проигрывать в городах деньги, собранные с мужиков. Обязанности его сводились к тому, чтобы во время военных действий служить на своих харчах сеньору около месяца в году, а обычно и того меньше. За «сверхурочную» службу шло большое жалованье. Военная добыча — трофеи, выкуп за пленных, сами пленные — тоже доставалась рыцарю. Можно было во внеслужебное время и поработать «налево» — наняться к постороннему сеньору или к городскому магистрату. Постепенно рыцари стали всё больше и больше манкировать своими обязанностями. Иногда по условиям ленного договора рыцарь должен был служить то количество времени, на которое у него хватит продовольствия. И вот такой храбрый муж являлся с окороком, прилагал все усилия, чтобы съесть его за три дня, и уезжал в свой замок.
Ну а как рыцари воевали? По-разному. Сравнивать их с кем-то очень трудно, так как они в Европе были в военном отношении предоставлены самим себе. Разумеется, в сражениях участвовала и пехота — каждый рыцарь приводил с собой слуг, вооружённых копьями и топорами, да и крупные владетели нанимали большие отряды лучников и арбалетчиков. Но до XIV в. исход сражения всегда определяли немногие господа-рыцари, многочисленные же слуги-пехотинцы были для господ хоть и необходимым, но лишь подспорьем. Рыцари их в расчёт вообще не принимали. Да и что могла сделать толпа необученных крестьян против закованного в доспехи профессионального бойца на могучем коне? Рыцари презирали собственную же пехоту. Горя нетерпением сразиться с достойным противником, то есть рыцарем же, они топтали конями мешающих им своих же пеших воинов. С таким же равнодушием рыцари относились и к всадникам без доспехов, лишь с мечами и лёгкими копьями. В одной из битв, когда на группу рыцарей налетел отряд лёгких всадников, они даже не сдвинулись с места, а просто перекололи своими длинными копьями лошадей противника и только тогда поскакали на достойного врага — рыцарей.
Вот тут-то и происходил настоящий бой: два закованных в железо всадника, закрытых щитами, выставив вперёд длинные копья, сшибались с налёта, и от страшного таранного удара, усиленного тяжестью доспехов и весом лошади в сочетании со скоростью движения, враг с треснувшим щитом и распоротой кольчугой или просто оглушённый вылетал из седла. Если же доспехи выдерживали, а копья ломались, начиналась рубка на мечах. Это было отнюдь не изящное фехтование: удары были редкими, но страшными. Об их силе говорят останки воинов, погибших в сражениях средневековья, — разрубленные черепа, перерубленные берцовые кости. Вот ради такого боя и жили рыцари. В такой бой они кидались очертя голову, забыв об осторожности, об элементарном строе, нарушая приказы командующих. Хотя какие там приказы — рыцарям лишь предлагали держать строй, их просили.