Мирный, доброжелательный настрой этих существ в свете некоторых новых сведений оказался под сомнением. Некоторые очевидцы рассказывают, что они наблюдали за приземлением летающих тарелок и видели их пассажиров, говоривших естественно, по-английски. Космические гости выглядят либо как некие ангелы во плоти, идеальные существа, озабоченные нашей судьбой, либо как карлики с большими головами, свидетельствующими о переизбытке интеллекта, либо, наконец, как похожие на лемуров карликовые уродцы с шерстью, когтями и панцирем, напоминающим панцирь насекомого.
Безусловно, весьма интересным представляется то, как все эти составляющие мифа отразились в искусстве. Можно сказать, что современное искусство провозглашает новую концепцию красоты и находит удовлетворение, прежде всего, в отрицании любого смысла, любого чувства (абстракционизм, поп-арт, ирония и бесконечное цитирование ранее созданного в постмодернизме). Оно целиком состоит из осколков, бессвязных фрагментов, беспорядка, проявлений инфантилизма и вульгарности (кич). В наше время принято находить красивой любую, даже самую отталкивающую, абсурдную новацию в искусстве. Красота современного искусства - красота хаоса. Современное искусство стремится либо проиронизировать над старой мифологией (соц-арт, высмеивающий официоз социалистического реализма, постмодернизм), либо создать свою собственную новую (поп-арт, концептуализм, постмодернизм). Безусловно, миф о НЛО не мог не привлечь внимание людей искусства.
Для современных художников разрушение и распад, приводящие к хаосу, стали любимой темой; они предаются ей с ощущением превосходства, которое не знает страха и не заботится о будущем. Человек нашего времени проникнут скептицизмом, идеи, направленные на улучшение мира не особо привлекательны для него. Старым рецептам не доверяют или доверяют лишь частично. Отсутствие идей глобального масштаба, способных принести пользу или хотя бы заслуживающих доверия, порождает “ситуацию чистого листа”, на котором может возникнуть все что угодно. Феномен НЛО, по всей видимости, относится именно к таким явлениям.
В качестве примера рассмотрим картину Ива Танги, написанную в 1927 году, то есть как бы в начале эры массового интереса к летающим тарелкам.
Горизонт теряется за нагромождением каких-то масс, напоминающих облака. Над ними парит нечто округлое, испускающее слабое свечение; слева оно касается едва освещенного слоя облаков в форме сигары. В центре округлого светящегося объекта как бы случайно находится едва видимое пятно того же цвета, что и огонь в левой верхней части “шахматной” композиции из пяти фигур. Ниже и чуть правее центра картины и непосредственно над городом видно другое такое же пятно, значительно более четкое. Тонкая линия соединяет его еще с одним пятном сходного вида, оставляющим впечатление продолжения пламени. Продолговатая форма второго пятна ориентирована в сторону центра едва различимых концентрических кругов, которые словно указывают на идею вращения. Интересно, что первое из упомянутых пятен (вверху, в середине) также находится в связи с аналогичными концентрическими кругами.
Кажется, что соотношение всех этих деталей вызвано к жизни чистой игрой случая. Действительно, две почти невидимые, смутные округлости появляются вроде бы случайно; столь же случайно в небе оказывается нечто продолговато-сигарообразное, нечто светящееся и слегка вытянутое, с маленьким светлым пятном, и нечто вроде линии, связывающей вторую округлость с пламенем. Можно было бы дать волю воображению и представить себе, что пламя - это взрыв снаряда, выпущенного по смутно различимой округлости, которая по нынешним понятиям может считаться НЛО: вспомним, что “тарелкам” приписывалась тенденция вызывать пожары. В нашей картине тарелка сеет огонь: тонкая. Но явственная линия связывает ее с пламенем.
Правда, картина вдобавок содержит целую серию более или менее волнистых линий, пересекающих ее в горизонтальной плоскости; они слегка напоминают дороги или полосы на поверхности земли. Связаны ли они каким-либо образом с явлениями, обнаруживающимся на небе?
Описание картины было бы неполным, если не упомянуть об облаке цилиндрической формы, расположенном слева вверху, словно нацеленном на светящуюся окружность и едва намеченные круги. Округлость испускает огонь, аналогичный тому, который исходит от округлости в середине картины; этот последний огонь лучше виден и связан с большим пламенем внизу слева. В свою очередь это так называемое пламя отличается от трех других образований.
Четыре фигуры составляют развернутый символ целостности. Существует гностическое божество, чье имя переводится как “Бог - это Четыре”. Итак, словно по случайному совпадению картина воплощает образ священного брака на небесах, вслед за которым на земле происходит Богоявление.
Картина характеризуется подчеркнутой горизонтальной осью. Что касается вертикали, то ее видимым выражением служит композиция из четырех фигур; кроме того, ощущению вертикали способствует драматический аспект огня, источник которого находится в небе. Трудно отказаться от сопоставления с бомбардировкой, ибо в период создания картины мысль о возможности бомбардировок носилась в воздухе - с одной стороны, в форме воспоминания, а с другой стороны, в форме предчувствия. Появление в небе образований, похожих на НЛО, и удивительные события, происходящие внизу - все это составляет впечатляющую вертикаль, которую можно легко воспринять как вторжение иного порядка вещей. Акцент в картине явно попадает на фигуры, расположенные в шахматном порядке. У художника, несомненно, было намерение сделать эту группу как можно более загадочной. В горизонтальном плане картины художнику удалось исключительно точно выразить состояние космической пустоты, холода, безжизненности, бездушия, полной заброшенности и одиночества, несмотря на его ассоциацию с большим городом. Этим художник только подтверждает стремление современного искусства сделать объект неузнаваемым и, таким образом, исключить возможность соучастия со стороны зрителя.
Образы наподобие представленного в данной картине редки, но все-таки встречаются; точно также НЛО видели лишь немногие люди, что, однако, не дает оснований сомневаться в существовании соответствующих слухов. Далее рассмотрим, как миф об НЛО нашел свое место не только в элитарном, но и в массовом искусстве.
Интересна сегодняшняя ситуация, когда пришельцы из космоса снова входят в моду. В середине лета 1996 года на экраны кинотеатров вышел фильм Роланда Эммериха “День независимости”. Уже после первых месяцев он стал одним из самых кассовых фильмов года, а в Германии вообще побил все рекорды кинопроката - такого коммерческого успеха там не знали несколько лет. Тему пришельцев решил “поэксплуатировать” и известный американский режиссер Тим Бартон, закончивший в декабре 1996 года фантастический фильм “Mаrs Attacks” (“Марс атакует”) с Джеком Николсоном в главной роли. Тим Бартон известен, прежде всего, как мастер находить смешное, “изюминку” в, казалось бы, самых безнадежно плохих старых фильмах. Так, его “Эд Вуд” повествует о “самом плохом режиссере всех времен и народов” Эдварде Д. Вуде Младшем”, действительно снимавшем фильмы в Голливуде конца 40-начала 50-х, фильмы с примитивными даже для того времени спецэффектами. Кстати, один из его фильмов был также посвящен вторжению из космоса. Тим Бартон смог превратить его из “самого плохого режиссера всех времен и народов” в смешного чудака, зараженного страстью к киноискусству, фильм снят с привлечением подлинных съемок Эда Вуда, снят с доброй иронией и некоторой ностальгией по старым добрым временам расцвета кино. Я упомянул о “Эде Вуде” исключительно для того, чтобы поподробнее обозначить, что значит обращение именно Тима Бартона к этой теме. Бюджет фильма составляет 70 миллионов долларов, что позволило Бартону пригласить Джека Николсона на главную роль, а также сделать возможным участие в картине Пирса Броснана (нового Джеймса Бонда - агента 007 из “Золотого глаза”), Денни де Вито и других звезд. В отличие от “Дня независимости”, где разрушение Нью-Йорка и Белого дома в Вашингтоне вызывает в зале некое садо-мазохистское удовольствие (это заметно по восторженным крикам, улюлюканью и аплодисментам на пиратской копии, сделанной из зала кинотеатра), как и в “Эд Вуде”, Бартон наполняет все ситуации фильма своим юмором и иронией. Конечно Бартон применяет компьютерные спецэффекты, но в отличие от многих кассовых лент последнего времени они не превращаются в самоцель для режиссера и съемочной группы - наоборот Бартон старается привнести даже некую натуральность в фантастическую картину. Бартон любит мистификацию. В “Марс атакует” он использует следующую сцену: когда зеленолицые пришельцы расстреливают из своих лазерных пушек небоскреб, то рушится отнюдь не картонная декорация: Бартон, когда в Лас-Вегасе сносили 32-этажный отель, установил там камеры и заснял все на пленку.
Если обратиться к более отдаленным временам, то нельзя не упомянуть выпущенный еще 1889 году знаменитый роман Герберта Уэллса “Война миров”. Нашествие кровожадных марсиан в нем становится полнейшей неожиданностью для жителей Англии, и парализованные страхом англичане не могут оказать пришельцам никакого сопротивления. На борьбу с марсианами брошено все самое мощное оружие ХIХ века, но ни авиация, ни артиллерия не могут противостоять марсианской технике. Пришельцы используют сверхновое оружие - лазеры, удушающий газ и трехногие самодвижущие машины - так Уэллс предвосхитил появление страшных военных открытий ХХ века. Человеческая цивилизация непременно погибла бы, не приди ей на помощь счастливый случай. Земные вирусы сделали то, что не в состоянии были сделать английские вооруженные силы: организм марсиан не был рассчитан на болезнетворных земных микробов, и в течение суток с пришельцами было покончено.