Б.А. Наймушин
В научной литературе по устному переводу широко распространён миф о «невидимости» устного переводчика, в соответствии с которым переводчик должен быть «машиной для перевода», тенью яркой фигуры оратора, «невидимым посредником», который не является равноправным участником акта коммуникации, он только «канал связи» между собеседниками. Следует отметить, что концепция «невидимости» устного переводчика продвигается чаще всего теоретиками перевода на основе абстрактных моделей перевода. Думается, что высокий уровень владения языком — необходимый, но не определяющий момент в оценке кандидата на роль устного переводчика. Как справедливо отмечает ряд исследователей [3, 5, 6], в литературе по устному переводу сформулировано немало требований к поведению переводчика, нацеленных на достижение идеала «невидимости», но практически нет анализа того, как сами переводчики воспринимают свою роль, как они выполняют свои функции и достижим ли этот идеал в реальной обстановке устного перевода. Именно этим аспектам профессиональной деятельности устного переводчика посвящены, например, работы К. Анджелелли [6, 7] и С. Тернер [10].
На примере личного опыта хотелось бы показать, как профессиональный устный переводчик воспринимает свою роль и каким образом, с его точки зрения, воспринимают переводчика клиенты. При этом необходимо помнить, что профессия переводчика (письменного и/или устного) — одна из самых распространённых среди выпускников филологических факультетов. Поэтому очень важно с самого начала готовить будущих переводчиков к реальной жизни и взаимоотношениям с клиентом. При этом преподаватель полагается не только на собственный опыт практической работы в качестве переводчика, на знания, умения в области методики преподавания устного перевода (для автора статьи это результаты, достигнутые в Школе перевода Женевского университета), но и на многочисленные поучительные примеры из других областей — например, исполнительского искусства, и особенно аккомпаниаторства, так как переводчик во многом подобен аккомпаниатору, которого часто и незаслуженно пытаются «не замечать».
Теоретическая база «невидимости» переводчика в научной литературе, а также взгляды в защиту «видимости» переводчика хорошо отражены в работе К. Анджелелли по проблемам устного медицинского перевода [7]. Как представляется, термин «невидимость переводчика» был введён Л. Венути в 1995 году [11]. Специалистам в области перевода хорошо известны слова В.А. Жуковского о том, что «переводчик в прозе есть раб; в стихах — соперник» [2: с. 410]. Соответственно и переводчик прозы является «рабом», а не соперником.
В XX веке сначала В. Беньямин, а затем и П. де Ман отняли право на соперничество даже у переводчиков поэзии. Анализируя процесс перевода, они приходят к выводу о существовании непреодолимой стены между творчеством и переводом. Так, В. Беньямин объяснил, что переводчик по определению обречён на провал, так как ему никогда не удастся воссоздать на другом языке всё то, что содержится в оригинале [8]. В свою очередь П. де Ман описывает процесс перевода исключительно в рамках отношения между языками и считает, что удел переводчика — фотографическое воспроизведение оригинала на языке перевода, копирование путём замены слов и выражений одного языка словами и выражениями другого языка [3: с. 169], и ни о каком творческом воссоздании оригинала на языке перевода, по его мнению, речи идти не может. Таким образом, даже переводчикам художественной литературы отказывают в творческом начале.
Такой подход, как нам кажется, оказывает влияние на восприятие роли переводчика людьми, далекими от перевода. Поиск в Интернете по ключевому словосочетанию «работа переводчика» заводит на сайт «Закрытое женское сообщество» («Girls only!»), где на блоге представлен обмен мнениями:
tc_gothika: нет, конечно, работы переводчика моя амбициозная натура не вытерпит))
morfid: пардон, амбициозные люди не работают переводчиками? tc_gothika: переводчик — это человек, который переводит на другой язык мысли другого человека, а у меня есть собственные.
Как видим, в широком представлении переводчик—это «раб», который «тупо переводит» чужие мысли. К счастью, сегодня миф о невидимости переводчика постепенно уступает место более реалистичному мнению о том, что переводчик всегда «видим» в своих переводах, что он всегда в какой-то степени соперник оригинала. На самом деле в процессе перевода им создаётся на языке перевода то, чего до его вмешательства просто не существовало, и поэтому a priori переводчик является соавтором, творцом, а в устном переводе — чутким аккомпаниатором выступающего «солиста»-оратора. Оратор повелевает, а переводчик обязан подчиняться, но подчиняется он по собственному усмотрению в зависимости от того, каких критериев качества перевода придерживается.
Иногда высказываются опасения, что концепция переводческой непрозрачности может увести переводоведение от собственно переводоведче- ских и лингвистических проблем в такие области, как литературоведение, культурология, психология и т. д. В результате практический аспект переводческой деятельности будет учитываться всё меньше, а личность переводчика будет играть всё более заметную роль, т. е. можно ожидать постепенного отказа от выработки конкретных рекомендаций и установку на чистый дескрипти- визм и релятивизм. Однако не стоит преувеличивать серьёзность последствий концепции непрозрачности переводчика, по крайней мере, в области устного перевода. Характер конкретных рекомендаций устному переводчику зависит от того, как воспринимается его роль участниками коммуникации.
Возникает вопрос, насколько должен и/или может быть «видим» устный переводчик в той или иной ситуации при последовательном и синхронном переводе, насколько далеко возможно зайти в периметр своего клиента, почувствовать себя в какой-то мере солистом, «нестыдливым аккомпаниатором». В этом отношении уместно вспомнить слова известного пианиста-аккомпаниатора Дж. Мура о том, что, «если аккомпаниатор стремится походить на великого виртуоза, это не так нелепо, как кажется на первый взгляд, — ведь и аккомпаниатор стремится достичь на своём инструменте совершенства» [4: с. 27]. Именно этот выдающийся музыкант своей концертной и преподавательской деятельностью повысил статус аккомпаниатора от подчинённого лица до равноправного творческого партнёра солиста.
Таким же образом и мы, переводчики, предпочитаем оставаться переводчиками, хотя у каждого из нас, кроме чужих мыслей, есть и свои. Именно поэтому я заимствую у Дж. Мура эту метафору и говорю о «нестыдливом переводчике», подчёркивая гордость переводчика своей профессией и удовольствие от выполнения своих обязанностей «аккомпаниатора», «видимого посредника», обеспечивающего беспрепятственную коммуникацию в условиях многоязычного общения.
В Интернете иногда попадаются советы переводчикам, которым не всегда стоит следовать. Так, даются противоречащие друг другу советы быть невидимым и в то же самое время делать то, что делает ваш заказчик[1]: «Следует жестикулировать вместе с оратором, повышать свой голос вслед за ним и т. д.».
Думается, что ходить за клиентом необходимо при переводе-сопровождении, когда клиент и его собеседник(и) гуляют по парку, осматривают выставку и т. д. Например, перед открытием саммита ОБСЕ (2010) все главы делегаций в отдельном зале в течение 20-30 минут могли пообщаться между собой в неформальной обстановке. Понятно, что личные переводчики руководителей вплотную следовали за своими принципалами и при необходимости помогали в общении с участниками саммита. В такой ситуации вообще не возникает вопроса — ходить или нет. Переводчику приходится ходить за оратором во время практических тренингов или демонстрационных показов, когда идёт активное общение ведущего с участниками и постоянное перемещение от одного экспоната к другому. При этом передвижение переводчика зависит от положения лектора, чтобы хорошо его слышать, быть лицом к аудитории и при этом не загораживать собой экспонаты.
Но в большинстве случаев при последовательном переводе в зале, особенно при наличии микрофонов, наблюдаются ситуации, когда оратор сидит, стоит или ходит, а переводчик может спокойно сидеть за столом, вести записи и переводить в микрофон, всегда находясь лицом к аудитории.
Совет жестикулировать вместе со спикером вообще абсурден. Во-первых, последовательный перевод — это перевод преимущественно смысловой [12: с. 36], и акцент ставится на передаче информации, а не жестов и телодвижений оратора. Надо признать, что при устном переводе неизбежно теряется или, по крайней мере, тускнеет ораторский блеск, если таковой и имеется, в выступлении клиента. Должен ли переводчик быть или стремиться быть актёром, т. е. подражателем оратора? А если докладчик не блещет ораторскими способностями, не умеет вести себя перед аудиторией, заикается на каждом слове? Что делать переводчику с хорошо поставленным голосом и умением вести себя перед публикой? Говорить гнусавым голосом, сгорбившись, как оратор, и заикаться при переводе? А если это воспримут как пародию и обидятся?
Очевидно, так себя вести профессиональному переводчику нельзя, и независимо от наличия или отсутствия ораторских способностей выступающего публика воспринимает его выступление в исполнении переводчика, который имеет свою манеру перевода и в этой сравнительно нейтральной манере переводит высказывания своих клиентов. Так, например, А. Грейвс (Alison Graves), штатная переводчица Европейского парламента, отмечает, что, с одной стороны, переводчик обязан точно и верно передавать слова оратора, даже если оратор употребляет грубую или нецензурную лексику. С другой стороны, при устном переводе подобных высказываний существует реальная опасность «перегнуть палку», поэтому профессиональные переводчики в таких случаях всегда несколько сглаживают остроту оригинального высказывания[2].