А вот дальнейшие назначения делал уже пленум ЦК ВКП(б). Каковой состоялся в день закрытия съезда. Он вновь избрал Кирова членом Политбюро, а также и членом Секретариата ЦК, но, обратите внимание, «с оставлением секретарем Ленинградского обкома»! То есть никаким «ведущим лидером» Кирова не назначали, никакой «основной политический отдел ЦК» ему не предлагали возглавить (за полным отсутствием такого отдела). Он вовсе не собирался переезжать в Москву, он вовсе не становился «угрозой» для Сталина.
Потому что всегда был сторонником Сталина, искренним и верным!
Так что все невежественные писания Николаевского моментально оборачиваются высосанным из пальца вздором – но запущенная Троцким мулька до сих пор продолжает гулять по белу свету… Сталин был первым из тех, кому убийство Кирова было категорически невыгодно. Аргументы, что-де «Сталин хотел использовать убийство Кирова как предлог для развязывания террора», не выдерживают критики: для этого вовсе не обязательно убивать своего энергичного и верного соратника (их у Сталина было не так уж много). Ради «предлога», думается, достаточно было шлепнуть ничтожество вроде Бухарина (ничтожество, но с именем и дутой славой, у всех на слуху, «любимец партии»!) или попросту рвануть бомбу у Смольного, а сказать на троцкистов. Гитлер поджег рейхстаг – и этого для предлога вполне хватило. А Сталин был в сто раз прагматичнее Гитлера…
Тем более, что есть данные, из которых ясно, кто на деле мог подготовить убийство Кирова… На том же XVII съезде состоялось тайное совещание у Орджоникидзе. Из видных большевиков, присутствовавших на нем, называют Кирова, Эйхе, Шеболдаева, Шаранговича, Микояна, Косиора, Петровского, Орахешвили, Варейкиса. Достоверность этой истории придает в первую очередь то, что о ней независимо друг от друга вспоминали такие, мягко выражаясь, антиподы, как Хрущев и Молотов.
«Старики» вспомнили о пресловутом «Завещании Ленина» и хотели «передвинуть» Сталина с поста генсека. На его место хотели выдвинуть Кирова.
Киров, однако, категорически отказался, поскольку был реалистом и прыгать выше головы не собирался…
Кто-то рассказал Сталину об этом сходняке…
А если сам Киров?
Вот за такое старые большевики могли и убить без всяких моральных терзаний!
Это, конечно, не более чем версия. Но вот как вел себя после убийства Кирова Бухарин (по воспоминаниям Ильи Эренбурга): «На нем не было лица. Он едва выговорил: „Вы понимаете, что это значит? Ведь теперь он (Сталин. – А.Б.) сможет сделать с нами все, что захочет“. И после паузы добавил: „И будет прав“».
И будет прав… Многозначительное добавление, не правда ли? Это неспроста…
Конечно, сами они наган в руку Николаеву не совали. Но вот атмосферу создали весьма способствующую. Вот что говорил один из питерских оппозиционеров Котолынов: «Я признаю, что наша организация несет политическую и моральную ответственность за выстрел Николаева. Нами создавались такие настроения, которые объективно должны были привести к террору в отношении руководителей партии и правительства. Как активный член этой организации, я лично несу за это ответственность».
Можно по заведенной привычке объявить и эти показания «выбитыми». Но почему, коли уж взялись «выбивать», не выбили заодно признания, скажем, в том, что именно Котолынов Николаеву патроны доставал или наган смазывал? Что, трудно было? Да ничего подобного! Заодно уж… Но ведь не выбивали!
Да вот, кстати. Еще о том самом Николаевском, что писал чушь несусветную о Кирове и мифических отделах ЦК. Именно Николаевский был связью меж меньшевиками за границей и оппозиционером Рыковым, которому и подсунул идею «двухлетки», которой Рыков, выдавая за свое изобретение, пытался заменить пятилетку. Это – к вопросу о переплетениях и хитромудрых связях. Чушь чушью, но не прикрывал ли ею Николаевский каких-то конкретных лиц, уводя общественный интерес в другую сторону?
И уж никто, кстати, не «выбивал» показаний из вдовы Томского, запутавшегося в своих связях со всеми и всяческими оппозиционерами настолько, что предпочел однажды пустить себе пулю в лоб, пока об этом другие не позаботились. Перед самоубийством Томский попросил жену пойти к Сталину и рассказать ему, что нарком Ягода – идейный сторонник троцкистов, что всячески им помогает в их нелегальной деятельности, покрывая и прикрывая. Томскую не арестовывали, не допрашивали – она пришла к Сталину, и все, что наказывал муж, ему рассказала…
И вот тут уж наконец взялись за Генриха Григорьевича, товарища Ягоду, обстоятельно и всерьез, со всей приличествующей случаю душевностью и дотошностью! И поехали к нему на борзом автомобиле хваткие ребята, обученные замести клиента так, чтобы не дернулся и из пистолетика палить не начал по дурости…
Ну и повязали, конечно. Даже не пискнул. Оказалось, между прочим, что именно товарищу Ягоде, очень вероятно, принадлежит честь первого в государстве рабочих и крестьян пользователя фаллоимитатором – поскольку вместе с прочим у него из стола выгребли «мужской половой член резиновый», какие тогда в СССР не делали и не продавали, и достать их можно было только на растленном Западе. С кем Ягода этой штукой баловал, с Тимошей или кем-то еще, истории осталось неизвестным, да это и неинтересно, в общем. Гораздо интереснее то, что потом началось…
Кадры Ягоды, тщательно отобранные и преданные соратники, стали стреляться, как на конвейере!
Сами. Со всем усердием. Едва только вслед шефу замели Молчанова, начальника наиболее важного в управлении госбезопасности НКВД отдела, секретно-политического, как то ли три, то ли четыре его ближайших сотрудника, привезенных Молчановым из Иваново-Вознесенска, хлопнулись из табельного оружия. В Горьком мирно вел оперативное совещание начальник местного управления НКВД Погребинский. Пришло сообщение об аресте Ягоды – мол, оказался наш отец не отцом, а сукою… Товарищ Погребинский, не мешкая ни минуты, вышел в туалет, достал пушку и – дуло в висок!
За Чертоком (начальником оперативного отдела того же управления госбезопасности) пришли ночью, звать на душевную беседу. Товарищ Черток сиганул в окно – ну, он же не птичка, да и высоко было…
А интереснее всего стало, когда Ягода заговорил. Даже «перестройщики» отчего-то не спешат заявить, что его «били». Вполне возможно, и врезали пару раз, но серьезно не били, это точно. Тогда еще не били!
Вероятнее всего, Генрих Григорьевич и без битья понимал, что влип окончательно. И, кроме того, хотя его сподвижники стрелялись и прыгали из окон наперегонки, все же в распоряжении следствия их накопилось немаленькое количество. А в таких случаях начинают петь, заглушая один другого, чтобы снисхождение вышло…
Так что Ягода был откровенен. Он признался, что отравил наркома внутренних дел Менжинского, чтобы занять его место – не по велению души, а по заданию организации заговорщиков, к которой принадлежал. Признался, что через доверенных людей посылал за границу деньги Троцкому. Что в компании с другими (как чекистами, так и «старыми большевиками» вроде Енукидзе и Томского) готовил «дворцовый переворот». В будущей хунте Рыкову предназначался пост председателя Совнаркома, Бухарин должен был стать секретарем ЦК, сам Ягода соглашался остаться в прежней должности, но, по его признанию, метил выше – в председатели Совнаркома, а то и в наркомы обороны…
Чую, что вновь раздастся знакомый вопль: выбили из него такую гнусь костоломы энкаведешные! Иголки под ногти загнали, вот он и наговорил на себя…
А отчего же в таком случае не «выбили» заодно и признания в шпионаже, коли уж имели к тому полную возможность? Но от обвинений в прямой работе на иностранные разведки Ягода категорически открещивался и на следствии, и на суде! Его так и приговорили к расстрелу как «заговорщика» – но о шпионаже речь не шла! А ведь следователи имели к тому полную возможность! Кто им мешал?
Шашни с иностранными державами были. Но шпионаж тут ни при чем…
Вот что говорил о планах Ягоды с компанией наш старый знакомый Артузов-Фраучи, которого тоже подмели по делу о заговоре: «Я узнал от Ягоды, что участники заговора и он сам были связаны не только с англичанами и французами, но и с немцами… переговоры велись успешно. Основная задача – восстановление капитализма в СССР. Совершенно ясно, отмечал Г.Г. Ягода, что никакого социализма мы не построим, никакой советской власти в окружении капиталистических стран быть не может. Нам необходим такой строй, который приближал бы нас к западноевропейским капиталистическим странам… Довольно потрясений! Нужно наконец зажить спокойной обеспеченной жизнью, открыто пользоваться всеми благами, которые мы, как руководители государства, должны иметь».
Положа руку на сердце: что в этом необычного, невозможного, противоестественного? Это в самом деле не «шпионаж», а попросту дворцовый заговор, наладивший связи с заграницей – таких в истории предостаточно, и не только в России…
Вот содержание переговоров, по словам Артузова, тайно проводившихся с представителями Запада: «Переговоры были двоякими. С одной стороны, с Англией и Францией. Цель – восстановление военной группировки трех держав (Антанты). Задача – поставить Германию в положение довоенного окруженного государства и тем самым заставить ее отказаться от агрессивных планов. Цена соглашения – предоставление Англии и Франции исключительных привилегий в СССР: концессий, в области сбыта товаров, вывоза сырья из СССР, а также отказ советского правительства от поддержки Коминтерна, вплоть до выдворения членов его организаций за пределы СССР. С другой стороны, говорилось о соглашении с самим агрессором – Германией. Задача – удовлетворить германские потребности на Востоке в такой степени, чтобы Гитлер сам отказался от военных устремлений против СССР как не вызывающихся необходимостью. (Речь шла даже о территориальных уступках.) Цена соглашения – предоставление немцам разных привилегий, а также отказ от поддержки Коминтерна».